Геркулесовы столбы
36°00′ с. ш. 5°21′ з. д. / 36.000° с. ш. 5.350° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=36.000&mlon=-5.350&zoom=14 (O)] (Я)Координаты: 36°00′ с. ш. 5°21′ з. д. / 36.000° с. ш. 5.350° з. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=36.000&mlon=-5.350&zoom=14 (O)] (Я)
Геркуле́совы столбы́[1] (лат. Columnae Herculis) — название, использовавшееся в Античности для обозначения высот, обрамляющих вход в Гибралтарский пролив. Северная скала (со стороны Европы) — это Гибралтарская скала (расположенная во владении Великобритании Гибралтар), а в качестве южного столба (со стороны Северной Африки) выступает либо гора Джебель-Муса в Марокко, либо гора Абила, расположенная рядом с Сеутой.
Содержание
Название
Греческие мифы, позднее заимствованные римлянами, повествуют о 12 подвигах Геракла, одним из которых было похищение коров великана Гериона. Со слов Страбона, который цитировал Пиндара, следует, что в ходе своего путешествия на запад Геракл отметил самую дальнюю точку своего маршрута. Эта точка и служила границей для мореплавателей в античную эпоху, поэтому в переносном смысле «геркулесовы столбы» — это край света, предел мира и выражение «дойти до геркулесовых столбов» означает «дойти до предела».[2]
Некоторые римские источники[3] утверждают, что когда на пути у Геракла встали Атласские горы, он не стал взбираться на них, а пробил себе путь насквозь, таким образом проложив Гибралтарский пролив и соединив Средиземное море с Атлантическим океаном. Две горы, образовавшиеся по берегам пролива, стали именоваться именем героя. Диодор Сицилийский же, напротив, утверждал[4], что Геракл не пробил перешеек, а наоборот, сузил уже существовавший канал, чтобы чудовища из океана не могли попасть в Средиземное море.
Если верить Платону, мифическая Атлантида располагалась за Геркулесовыми столбами[5].
Столбы как колонны
По словам Платона, на Гибралтарской скале и скале Абила были установлены две статуи на высоких колоннах, представляющие собой своеобразные ворота из Средиземного моря в Атлантику. В 711 году арабский полководец Тарик ибн Зияд, который во главе большой армии переплыл Гибралтарский пролив, велел «во славу Аллаха» разрушить статуи вместе с колоннами. Утверждается[6], что значок доллара ($) представляет собой стилизованное изображение Геркулесовых столбов, обвитых мифическим змеем Пифоном.
Две колонны имеются на гербе Испании, куда они перешли с эмблемы императора Карла V.
Упоминание у финикийцев
За Гибралтарским проливом финикийцы основали несколько крупных колоний на территории современного Марокко. Так возникли торговые города Ликсус, Шелла и Могадор[7].
Древний историк Страбон описывает самый западный тирский храм Мелькарта, расположенный недалеко от современного Кадиса, называя его храмом Геракла Тирского. Финикийцы называли Гибралтар столпы Мелькарта, откуда, вероятно, и произошло его греческое название. Страбон отмечает, что люди, посещавшие этот храм, утверждали, что две бронзовые колонны в храме являются настоящими колоннами Геркулеса. Однако, по мнению историка, это было обманом.
Упоминания в произведениях культуры
- В «Божественной комедии» Данте Алигьери упоминает путешествие Одиссея к Геркулесовым столбам.
- У Александра Городницкого есть песня, называющаяся «Геркулесовы столбы», которая, в частности, входила в репертуар и исполнялась Аркадием Северным.
Символика
- Columnas Plus Ultra.png
Эмблема императора Карла V на здании муниципалитета Севильи.
- Escudo de España.svg
Герб Испании с двумя колоннами.
- Cadiz-logo.jpg
Герб Кадиса
- Seal of San Diego, California.png
Печать города Сан-Диего (Калифорния)
- ThePillarsOfHerkulesModernWorld.jpg
Напишите отзыв о статье "Геркулесовы столбы"
Примечания
- ↑ Геркуле́совы столбы́ (столпы́), Геркуле́совых столбо́в (столпо́в) (скалы в Гибралтарском проливе)
геркуле́совы столбы́ (столпы́), геркуле́совых столбо́в (столпо́в) (граница, предел, крайняя степень проявления чего-н.).
[www.slovari.ru/default.aspx?p=242 Русский орфографический словарь: около 180 000 слов [Электронная версия]] / О. Е. Иванова, В. В. Лопатин (отв. ред.), И. В. Нечаева, Л. К. Чельцова. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Российская академия наук. Институт русского языка имени В. В. Виноградова, 2004. — 960 с. — ISBN 5-88744-052-X. - ↑ [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/101030 Большой Энциклопедический словарь]
- ↑ Seneca, Hercules Furens 235ff.; Seneca, Hercules Oetaeus 1240; Pliny, Nat. Hist. iii.4.
- ↑ Diodorus 4.18.5.
- ↑ Критий (Платон), 108е
- ↑ [www.dengi-info.com/archive/article.php?aid=352 «Геркулесовы столбы» — последняя колония в Европе]
- ↑ [www.megalithic.co.uk/article.php?sid=17926 C. Michael Hogan, Mogador, Megalithic Portal, ed. Andy Burnham, 2007]
Отрывок, характеризующий Геркулесовы столбы
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
