Германская федерация хоккея с мячом

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Германская федерация хоккея с мячом
Офис:

Франкфурт-на-Майне

Тип организации:

Спортивная федерация

Официальный язык:

Немецкий

Руководители
Президент

Евгений Епифанов

Основание
Образована на учредительной конференции

2013

[bandy-bund.de/ und.de]

Германская федерация хоккея с мячом (нем. Deutscher Bandy-Bund; англ. German Bandy Association) — общественная организация, воссозданная в 2013 г. (ранее существовала в 1990—1991 годах). Входит в Федерацию международного бенди (Federation of International Bandy).



Деятельность

Основными задачами деятельности федерации являются:

  • Привлечение к занятиям хоккеем с мячом и пропаганда этого вида спорта среди детей и молодежи;
  • Организация подготовки и оказание эффективной помощи спортсменам и командам для участия в соревнованиях внутри страны и за рубежом;
  • Совершенствование материально-технической базы хоккея с мячом, в том числе и помощь в организации производства инвентаря и спортивной формы;
  • Подготовка и повышение квалификации тренерских и судейских кадров;
  • Научно-методическое обеспечение учебно-тренировочного и соревновательного процессов в хоккее с мячом;
  • Развитие и укрепление связей с федерациями других стран.

Руководство

Напишите отзыв о статье "Германская федерация хоккея с мячом"

Ссылки

  • [bandy-bund.de/index.php?page=news Информация] на официальном сайте

Отрывок, характеризующий Германская федерация хоккея с мячом

Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.