Германский национальный музей

Достопримечательность

Германский национальный музей

Германский национальный музей (нем. Germanisches Nationalmuseum) в Нюрнберге — крупнейший исторический и художественный музей германоязычной Европы от древности до наших дней. Коллекция музея насчитывает около 1,3 миллиона экспонатов. Основан Гансом Филиппом фон Ауфзесом в 1852 году как Германский музей (Germanisches Museum). Современный музейный комплекс (последняя реконструкция закончилась в 1996 году) включает в себя строения большого нюрнбергского картезианского монастыря (в том числе клуатр).

Музыкальные инструменты

Коллекция исторических музыкальных инструментов Германского национального музея — одна из крупнейших в Европе. Помимо выставки музей (при содействии Баварского радио) организует концерты из серии «Musica Antiqua», с участием видных музыкантов-аутентистов и с использованием инструментов из музейного собрания. Среди наиболее примечательных экспонатов

• теноровый тромбон, датируемый 1551 — старейший полностью сохранившийся тромбон
• декорированная басовая виола да гамба (1563) инструментального мастера Ганса Фогеля
• двухмануальный вирджинал (фламандский мастер М. ван дер Бист, 1580)
• флейта из слоновой кости (мастер Якоб Деннер)
• контрабасовая продольная флейта (блокфлейта) (мастер Иероним Кюнзекер)
• клавесин, ок. 1750 (мастер Иоанн Даниель Дулькен)
• пятихорная гитара конца XVII века (мастер Иоахим Тильке)
• скрипка, ок. 1680 (мастер Маттиас Гуммель)
• спинет, 1767 (мастер Иоганн Генрих Зильберман)
• молоточковое фортепиано, 1788 (мастер Иоанн Андреас Штайн)

В коллекцию вошли дарения частных коллекционеров, последнее из которых (в 2000 году) — коллекция медных духовых инструментов Карла и Хельги Хахенбергов.

Ссылки

• [www.gnm.de/ Официальный веб-сайт]

Отрывок, характеризующий Германский национальный музей

Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.