Вейль, Герман

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Герман Вейль»)
Перейти к: навигация, поиск
Герман Клаус Гуго Вейль
нем. Hermann Klaus Hugo Weyl
Место рождения:

Эльмсхорн, Шлезвиг-Гольштейн, Германская империя

Научная сфера:

математика

Место работы:

Гёттингенский университет
Принстонский университет

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Гёттингенский университет

Научный руководитель:

Давид Гильберт

Награды и премии:

Премия имени Н. И. Лобачевского (1927)
Гиббсовская лекция (1948)

Ге́рман Кла́ус Гу́го Вейль [Вайль] (9 ноября 1885, Эльмсхорн, Шлезвиг-Гольштейн, Германская империя — 8 декабря 1955, Цюрих) — немецкий математик и физик-теоретик. Лауреат премии Лобачевского (1927 год).





Биография

Родился в семье управляющего банком. В 1904 году поступил в Гёттингенский университет, где стал учеником Д. Гильберта. В 1908 году закончил обучение, защитил диссертацию и пять лет преподавал в университете. В 1913—1930 годах — профессор Высшей технической школы Цюриха, здесь он познакомился с Эйнштейном. Вейль, который и раньше серьёзно интересовался физическими проблемами, стал одним из первых активных сторонников общей теории относительности, он читал курс лекций по новой теории тяготения и размышлял над возможностью её дальнейшего развития. Эти размышления он изложил в своей нашумевшей книге «Пространство, время, материя» (1918 год), которая в 1927 году получила международную премию имени Н. И. Лобачевского[1].

В период 1913—1923 годов Вейль опубликовал пять книг и 40 статей по математике и физике, в том числе топологии, теории чисел, математической логике, теории дифференциальных уравнений, дифференциальной геометрии, вопросам распространения электромагнитных волн, общей теории относительности, статистической физике, вопросам обоснования математики и философии науки. Вейль участвует в обсуждении и развитии основ квантовой механики, одним из этапов этого процесса стала его книга «Теория групп и квантовая механика» с общей теорией симметрии, вскоре оказавшейся полезной в квантовой теории поля и атомной физике[2].

В 1930 году Вейль по рекомендации уходящего в отставку Гильберта вернулся в Гёттинген в качестве преемника своего учителя. В 1933 году, после прихода к власти нацистов, Вейль, жена которого — философ-феноменолог Хелена Йозеф (1893—1948) — была еврейкой, эмигрировал в США, работал в Принстонском Институте перспективных исследований[3]. В 1951 году вышел в отставку и вернулся в Цюрих.

В ноябре 1955 года научная общественность мира отметила 70-летия Вейля; спустя месяц он скончался.

Научная деятельность

Труды посвящены тригонометрическим рядам и рядам по ортогональным функциям, теории функций комплексного переменного, дифференциальным и интегральным уравнениям. Ввёл в теорию чисел т. н. «Суммы Вейля».

Наиболее значительны работы Вейля по алгебре (в области теории непрерывных групп, их представлений и инвариантов) и теории функций комплексного переменного (где его книга (1913) «Идея римановой поверхности» (Die Idee der Riemannschen Fläche) стала классической — впервые было совершенно строго определено понятие римановой поверхности, которое немедленно можно было распространить на любое многообразие).

Труды Вейля по прикладной линейной алгебре имели значение для последующего создания математического программирования, а работы в области математической логики и оснований математики до сих пор вызывают интерес. В своей философии Вейль принадлежал к сторонникам т. н. интуиционизма, по своим взглядам он был близок к Пуанкаре и Брауэру.

В теории чисел известны суммы Вейля, получившие большое значение в аддитивной теории чисел[3].

Большое значение имеют труды в области математической физики, где он вскоре после создания А. Эйнштейном общей теории относительности стал заниматься единой теорией поля. Хотя объединить тяготение и электромагнетизм не удалось, его теория калибровочной инвариантности приобрела огромное значение. Также Вейль известен применением теории групп к квантовой механике, основанным на глубокой идее симметрии в физике[2].

В 1918 г. предложил удобную систему аксиом для аффинного и евклидова точечного пространств (аксиоматика Вейля)[4].

Память

В честь Германа Вейля в 1970 г. назван кратер на обратной стороне Луны.

Ряд научных терминов получили название в честь учёного. Среди них:

Напишите отзыв о статье "Вейль, Герман"

Примечания

  1. Панов В. Ф., 2006, с. 330—331..
  2. 1 2 Панов В. Ф., 2006, с. 332..
  3. 1 2 Боголюбов А. Н. Математики. Механики. Биографический справочник. Киев: Наукова думка, 1983. С. 95—96.
  4. Дьёдонне Ж. Линейная алгебра и элементарная геометрия. М.: Наука, 1972. С. 312.

Труды в русском переводе

  • Вейль Г. О философии математики. М.-Л., 1934. (Репринт М.: КомКнига, 2005)
  • Вейль Г. Алгебраическая теория чисел. М.: ИЛ, 1947.
  • Вейль Г. Классические группы. Их инварианты и представления. М.: ИЛ, 1947.
  • Вейль Г. [ilib.mccme.ru/djvu/weyl-symmetry.htm Симметрия]. М.: Наука, 1968.
  • Вейль Г. Полвека математики. М.: Знание, 1969.
  • Вейль Г. Избранные труды. Математика. Теоретическая физика. (Серия «Классики науки») М.: Наука, 1984.
  • Вейль Г. Теория групп и квантовая механика. М.: Наука, 1986.
  • Вейль Г. [rogov.zwz.ru/Scilib/Math/Weyl.djvu Математическое мышление]. М.: Наука, 1989.
  • Вейль Г. Пространство. Время. Материя. Лекции по общей теории относительности. М.: Эдиториал УРСС, 2004.

Литература

  • Боголюбов А. Н. Вейль Герман // [www.math.ru/lib/book/djvu/istoria/BMM.djvu Математики. Механики. Биографический справочник]. — Киев: Наукова думка, 1983. — 639 с.
  • Панов В. Ф. Математика древняя и юная. — Изд. 2-е, исправленное. — М.: МГТУ им. Баумана, 2006. — С. 330—332. — 648 с. — ISBN 5-7038-2890-2.
  • Храмов Ю. А. Вейль Герман Клаус Хуго // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 58. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
  • Яглом И. М. [www.ega-math.narod.ru/Reid/Weyl2.htm Герман Вейль]. М.: Знание, 1967, 48 с.

Ссылки

  • Джон Дж. О’Коннор и Эдмунд Ф. Робертсон. [www-groups.dcs.st-and.ac.uk/~history/Biographies/Weyl.html Вейль, Герман] (англ.) — биография в архиве MacTutor.
  • Bell, John L. [publish.uwo.ca/~jbell/Hermann%20Weyl.pdf Hermann Weyl on intuition and the continuum].
  • [www.nap.edu/readingroom/books/biomems/hweyl.pdf Biography by Atiyah]  (англ.)
  • [www.nap.edu/readingroom/books/biomems/hweyl.html National Academy of Sciences biography]  (англ.)
  • Feferman, Solomon. [webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:2aHbpRifP0AJ:math.stanford.edu/~feferman/papers/DasKontinuum.pdf Significance of Hermann Weyl’s das Kontinuum].
  • Kilmister, C. W. Zeno, Aristotle, Weyl and Shuard: two-and-a-half millennia of worries over number. 1980.
  • Straub, William O. [www.weylmann.com Hermann Weyl Website]
  • Weisstein, Eric W. [scienceworld.wolfram.com/biography/Weyl.html Weyl, Hermann] (1885—1955). Eric Weisstein’s World of Science.

Отрывок, характеризующий Вейль, Герман

Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.