Герман (Садырев-Полев)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Герман и фамилией Полев.

Святитель Герман
Имя в миру	Григорий Фёдорович Садырев-Полев
Рождение	1505(1505) Старица
Смерть	6 ноября 1567(1567-11-06) Москва
Почитается	в Русской православной церкви
В лике	святителей
День памяти	23 июня, 25 сентября и 6 ноября (по юлианскому календарю)

Архиепископ Герман (в миру Григорий Фёдорович Садырев-Полев; 1505, Старица — 6 ноября 1567, Москва) — епископ Русской церкви, архиепископ Казанский и Свияжский, предполагаемый кандидат на престол Московской митрополии.

Святой Русской Церкви, почитается в лике святителя. Память (по юлианскому календарю): в день кончины 6 ноября, первого перенесения мощей 25 сентября и в день второго перенесения мощей 23 июня. Его мощи покоятся в Свияжске, в Богородицком монастыре.

Жизнеописание

Герман родился в Старице и происходил из княжеского рода Полевых, фамилия берет начало от князей Смоленских. В 25 лет он принял пострижение в Волоколамском монастыре, где он подвизался под руководством игумена Гурия (впоследствии архиепископа казанского) и трудился над перепиской книг. В описи книг Волоколамского монастыря за 1545 год имеются записи: «Евангелие в десть Германова письма Садырева», «Богородичник в десть Германова письма Садырева». В монастыре Герман познакомился с отбывавшим там наказание Максимом Греком.

В начале 1551 года Герман был назначен архимандритом старицкого Успенского монастыря. В 1554 году был в Москве во время субедного процесса над еретиком Матвеем Башкиным и Герману было поручено сопровождать его в ссылку в Волоколамский монастырь. Исполнив поручение, Герман остался в монастыре казначеем.

Святитель Гурий, получив в управление новую казанскую паству, вызвал к себе в сотрудники Германа, который 3 февраля 1555 года был поставлен игуменом основанного Гурием Свияжского Богородице-Успенского монастыря, имевшего весьма важное значение для распространения христианства между инородцами Казанского края. При Германе в монастыре были построены каменные храмы: церковь во имя Николая Чудотворца с колокольней и трапезной (1556 год) и Успенский собор (1558 год). В Казани было открыто подворье монастыря, ставшее к концу XVI века самостоятельной обителью.

После смерти Гурия 12 марта 1564 года Герман собором русских епископов был избран архиепископом Казанским и Свияжским, став преемником святителя Гурия. В Казани он провёл около двух лет и был вызван в Москву для участия в земском и церковном соборах.

Кандидат в митрополиты

Находясь в Москве в 1566 году Герман, по настоятельному требованию царя Ивана Грозного, помимо своей воли был предназначен в митрополиты московские:

великий князь умолил занять митрополичий престол казанского епископа Германа. Герман возражая, но принужден был стать митрополитом решением Освященного собора.

Германа поселили в митрополичьих покоях до возведения в сан. В это время святитель потребовал от Ивана отмены опричнины и стал обличать его, призывая к покаянию. Царь, слушая протесты приближённых, говоривших «Разве хочешь, о царь, быть у того епископа в неволе ещё горшей, нежели пребывал у Алексея и Сильвестра перед этим несколько лет?», велел передать Герману: «Ты ещё не возведен на митрополию, а уже отнимаешь у меня свободу» и изгнал его с митрополичьего двора, указав держать в Москве под надзором. Вероятно Германа не лишили сана так как его имя упоминается в Никоновской летописи среди других участников обряда интронизации московского митрополита Филиппа.

Смерть

Святитель Герман умер в Москве 6 ноября 1567 года во время моровой язвы, но существует мнение, что он был, то ли задушен, то ли отравлен по царскому приказу. В своей Истории о великом князе Московском Андрей Курбский пишет что через два дня после высылки из митрополичьих палат его тело было найдено во дворе и добавляет:

Овии глаголют удушенного тайне за повелением его [царским], овии же ядом смертоносным уморенна. — Андрей Курбский. «История о великом князе Московском»

Согласно житию священномученика Филиппа Герман был убит в своей келье опричником, который отсёк ему топором голову. Переоблачение мощей Германа в 1888 году (на его главу возложили новую митру) и их вскрытие в 1922 году частично подтвердили эту версию. В описании мощей указывается: «голова его отрублена, и притом способом, необычным при обыкновенной казни, а двумя ударами — одним спереди, отсекшим нижнюю часть, а другим сзади по шее».

Погребение и почитание

Святитель был погребён в несохранившемся кремлёвском соборе Николая Чудотворца Гостунского (по другим источникам, в московской церкви Николы Чудотворца Мокрого, в Зарядье, также не сохранившейся). Его мощи были обретены в 1595 году (по другим источникам, в 1592 году) и с разрешения царя Феодора Иоанновича перенесены в Свияжский Богородицкий монастырь. В 1714 году произошло перенесение его мощей из алтаря Успенской церкви монастыря в сам храм. В 1842 году для мощей изготовили новую кипарисовую сребро-позлащенную раку, а в 1888 году на главу святителя возложили новую митру, при этом в протоколе была отмечена нетленность мощей и разрез на шее, давший возможность говорить о мученической смерти свт. Германа. Была составлена новая служба, где святой именуется священномучеником, однако Синод не разрешил её публикацию. Известно два случая отделения частиц от мощей святителя Германа: в 1696 году по просьбе симбирских граждан и духовенства и в 1849 году для казанского Иоанно-Предтеченского монастыря.

В 1923 году в рамках советской антирелигиозной компании рака с мощами святителя Германа была вскрыта, а после закрытия монастыря в 1925 году мощи исчезли. В 2000 году была обретена частица мощей святителя Германа, которая в ковчежце была сокрыта под престолом кладбищенского храма Ярославских Чудотворцев куда она была перенесена в 1929 году из упразднённого Иоанно-Предтеченского монастыря. Её разделили на две части для Свияжского и Иоанно-Предтеченского монастырей.

Литература

• Васильев П. П. Герман, архиепископ казанский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Ерусалимский К. Ю., Липаков Е. В., Чугреева Н. Н. [www.pravenc.ru/text/164699.html Герман (Садырев-Полев)] // Православная энциклопедия. Том XI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2006. — С. 209-213. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-017-Х
• Корсакова В. Герман (архиепископ Казанский) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

Ссылки

• [www.rop.ru/kalend/index.php?page=1360&nov06-german Святитель Герман, архиепископ Казанский]

Отрывок, характеризующий Герман (Садырев-Полев)

Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»