Герман (Тимофеев)

В Википедии существуют статьи о других людях с именем Герман и фамилией Тимофеев.

Митрополит Герман<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Архиепископ Герман. 23 октября 1987 года</td></tr>
Митрополит Волгоградский и Камышинский до 25 февраля 2000 года — архиепископ
c 31 января 1991 года
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Гурий (Егоров) в/у
временно управляющий Калачёвской епархией
15 марта 2012 — 6 ноября 2013
Предшественник:	епархия учреждена
Преемник:	Иоанн (Коваленко)
Архиепископ Берлинский и Лейпцигский до 30 января 1990 года — Берлинский и Среднеевропейский
29 июля 1986 — 31 января 1991
Предшественник:	Феодосий (Процюк)
Преемник:	Феофан (Галинский)
Архиепископ Тульский и Белёвский до 9 сентября 1983 года — епископ
19 апреля 1978 — 29 июля 1986
Предшественник:	Викторин (Беляев)
Преемник:	Максим (Кроха)
20-й Епископ Виленский и Литовский
3 сентября 1974 — 19 апреля 1978
Предшественник:	Анатолий (Кузнецов)
Преемник:	Викторин (Беляев)
Епископ Венский и Австрийский
25 июня 1970 — 3 сентября 1974
Предшественник:	Мелхиседек (Лебедев)
Преемник:	Викторин (Беляев)
Епископ Тихвинский, викарий Ленинградской епархии
6 декабря 1968 — 25 июня 1970
Предшественник:	Михаил (Мудьюгин)
Преемник:	Мелитон (Соловьёв)
Имя при рождении:	Геннадий Евгеньевич Тимофеев
Рождение:	11 ноября 1937(1937-11-11) (86 лет) Ташкент, УзССР, СССР
Принятие священного сана:	26 декабря 1965 года
Принятие монашества:	19 декабря 1965 года
Епископская хиротония:	6 декабря 1968 года
Награды:
Митрополит Герман на Викискладе

Митрополи́т Ге́рман (в миру Генна́дий Евге́ньевич Тимофе́ев; 11 ноября 1937, Ташкент) — епископ Русской Православной Церкви, митрополит Волгоградский и Камышинский, глава Волгоградской митрополии.

Биография

Родился 11 ноября 1937 года в Ташкенте в семье служащих. С 1950 года был призван епископом Ташкентским и Среднеазиатским Гурием (Егоровым) прислуживать за архиерейскими богослужениями.

В 1955 году окончил среднюю школу и с благословения Ташкентского архиепископа Ермогена (Голубева) поступил в Саратовскую духовную семинарию, в 1956 году перешёл в Ленинградскую духовную семинарию также с разрешения архиепископа Ермогена.

В 1958—1960 годы проходил срочную службу в рядах Советской Армии.

В 1960—1961 годы был делопроизводителем Ташкентского епархиального управления.

В 1962 году окончил Ленинградскую духовную семинарию и поступил в Ленинградскую духовную академию, которую окончил в 1966 году со степенью кандидата богословия за сочинение «Богослужение Святой Пасхи в его историческом развитии».

19 декабря 1965 года в академическом Иоанно-Богословском храме митрополитом Никодимом (Ротовым) пострижен в монашество с именем Герман.

26 декабря 1965 года рукоположён во иеродиакона епископом Зарайским Ювеналием (Поярковым).

29 мая 1966 года рукоположён в иеромонаха митрополитом Ленинградским и Ладожским Никодимом (Ротовым).

В 1966/1967 учебном году иеромонах Герман состоял профессорским стипендиатом по кафедре Византологии, преподавал Литургику в семинарии и догматическое богословие в академии.

17 января 1967 года назначен старшим помощником инспектора Ленинградской духовной академии, а 11 августа — инспектором академии и семинарии.

11 августа 1967 года был назначен инспектором Ленинградской духовной академии и семинарии с возведением в сан архимандрита, которое состоялось 12 сентября того же года.

В 1967—1968 учебном году преподавал в академии каноническое право.

В феврале-марте 1968 года был членом делегации Московской Патриархии в Западноевропейском Экзархате, посетил приходы Русской Православной Церкви в Швейцарии, Франции, Бельгии, Голландии.

В марте-апреле того же года в составе делегации РПЦ был на III Всехристианском Мирном Конгрессе в Праге.

В июле как член делегации РПЦ принимал участие в работе IV Ассамблеи Всемирного Совета Церквей в Упсале (Швеция).

С 29 августа 1968 года временно исполнял обязанности ректора Ленинградской духовной академии. 28 ноября того же года утверждён в должности ректора Ленинградской духовной академии.

Епископ Тихвинский

28 ноября 1968 года на заседании Священного Синода архимандриту Герману определено быть епископом Тихвинским, викарием Ленинградской епархии, а также ректором Ленинградской духовной академии и семинарии.

В полдень 5 декабря того же года в храме Ленинградской духовной академии состоялось наречение архимандрита Германа во епископа Тихвинского. При совершении чина наречения архимандрит Герман произнес речь, в которой, в частности, сказал: «В этот трепетный час, когда я предстою перед Вами, испытывая то, что может испытывать и переживать человек, вступающий на путь апостольского служения, мне вспоминаются внимание, дружелюбие и доброта людей, с которыми Господь судил мне встретиться. Это были школьные учителя и священники, наставники семинарии и академии, архиереи и миряне, большие друзья и просто знакомые, товарищи и сотрудники. Я помню радость моих родителей, когда покойный Владыка Гурий взял меня к себе в алтарь Ташкентского кафедрального собора и я стал его книгодержцем, я помню всех моих духовников, которые трудились над созиданием во мне „сокровенного в сердце человека“. Я знаю, что епископская митра — это терновый венец Христа. Епископ призван служить, а не господствовать, он призван душу отдать за избавление многих».

6 декабря 1968 года в академическом Иоанно-Богословском храме в Ленинграде хиротонисан во епископа Тихвинского, викария Ленинградской епархии. Хиротонию совершали: митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), архиепископ Ивановский и Кинешемскй Феодосий (Погорский), епископ Архангельский и Холмогорский Никон (Фомичёв), епископ Дмитровский Филарет (Вахромеев), епископ Зарайский Ювеналий (Поярков), епископ Подольский Гермоген (Орехов).

С 20 марта 1969 года — член Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства.

24 июня того же включен в состав делегации Московского Патриархата на Конференцию представителей всех религий в СССР за сотрудничество и мир между народами.

В декабре того же года участвовал в работе Комиссии по изучению вопроса о причислении к лику святых приснопамятного архиепископа Японского Николая.

Служение в Европе

25 июня 1970 года назначен епископом Венским и Австрийским.

В приходе святителя Николая города Вены епископ Герман основал детскую школу русского языка и православного воспитания; начал раз в месяц совершать Божественную Литургию на немецком языке для прихожан, не говорящих по-русски; регулярно выступал с проповедью и чтением Слова Божия по австрийскому радио.

16-18 сентября 1972 года участвовал в торжествах освящения в городе Дебрецене (Венгрия) обновлённого здания Реформатской Коллегии.

3 сентября 1974 года назначен епископом Виленским и Литовским.

В Литве выступал с религиозными чтениями на собраниях епархиального духовенства.

3 марта 1976 года избран в состав Комиссии Священного Синода по вопросам христианского единства и межцерковных сношений.

В августе того же года во главе паломнической группы РПЦ посетил Святую Гору Афон.

13-21 сентября того же года с делегацией Московского Патриархата участвовал в собеседованиях между богословами Московского Патриархата и Союза Евангелических Церквей ГДР.

В октябре того же года возглавлял делегацию РПЦ на торжествах в Болгарии по случаю 1100-летия со дня рождения преподобного Иоанн Рыльского.

19 апреля 1978 года назначен епископом Тульским и Белёвским.

С 6 по 20 октября 1978 года с делегаций Русской Православной Церкви участвовал в собеседованиях с представителями Римско-Католической Церкви.

В ноябре 1979 года совершил поездку на встречу представителей христианских Церквей из социалистических стран Европы и США («Карловы-Вары-IV»).

В 1980 году организовал епархиальное празднование 600-летия Куликовской победы с участием постоянных членов Священного Синода, за что Святейшим Патриархом Пименом 14 сентября того же года был удостоен ордена преподобного Сергия Радонежского II степени.

Епископ Герман проводил ежегодно по несколько пастырских собраний духовенства, что было не очень распространено в то время; претерпел порицание от уполномоченного Совета по делам религии за требование совершать крещение взрослых через погружение.

9 сентября 1983 года был возведён в сан архиепископа.

В июне 1984 года с паломнической группой Русской Православной Церкви посетил Иерусалим.

29 июля 1986 года Владыке Герману определено быть архиепископом Берлинским и Среднеевропейским, патриаршим экзархом Средней Европы.

В 1987 году в связи с 50-летием Патриархом Пименом был награждён орденом святого равноапостольного князя Владимира II степени.

В 1988 году архиепископ устраивал отдельно в Западном и Восточном Берлине широкие празднования, посвящённые 1000-летию Крещения Руси, при поддержке местных властей и религиозной общественности с приглашением Варшавского православного хора.

К 20-летию архиерейства Владыка Герман был удостоен Святейшим Патриархом Пименом именной панагии и награждён государственным орденом «Дружба народов».

В 1989 году архиерей выступил инициатором проведения международной научной конференции в связи с празднованием 400-летия учреждения Патриаршества в России.

Определением Архиерейского Собора от 30—31 января 1990 года управляемый им Средне-Европейский экзархат упразднён, а титул архиепископа Германа изменён на «Берлинский и Лейпцигский».

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1990 году он предложил добиваться возвращения в собственность Церкви её святынь, включая храмы, монастыри и другие виды церковного имущества, что получило одобрение участников Собора.

Архиепископ Волгоградский и Камышинский

С 31 января 1991 года — архиепископ Волгоградский и Камышинский.

25 февраля 2000 года Указом Патриарха Московского и всея Руси Алексия II № 586 за усердное служение Церкви Божией архиепископ Герман был возведен в сан митрополита.

15 марта 2012 года назначен главой новообразованной Волгоградской митрополии и временно управляющим Калачёвской епархией (управлял до 6 ноября 2013).

Публикации

• «Богослужение Святой Пасхи в его историческом развитии» (Кандидатское сочинение)
• Речь при наречении во епископа Тихвинского (5 дек. 1968 г.) // ЖМП. 1969, № 2, с. 7.
• «Цель поста — преображение человека». (Произнесено на немецком языке 14 марта 1971 г. во 2-ю неделю Великого Поста на экуменическом богослужении в Вене. Транслировалось по австрийскому радио) // ЖМП. 1972, № 2, с. 31-32.
• «Сессия Межправославной Комиссии по диалогу со старокатоликами» // ЖМП. 1972, № 5, с. 54-56.
• «Пастырский съезд в Вене» // ЖМП. 1972, № 8, с. 61-62.
• «Отшельничество на службе человечеству» // ЖМП. 1974, № 6, с. 38-39.
• «Братский визит делегации Иерусалимской Православной Церкви» // ЖМП. 1976, № 2, с. 13-15.
• 4-й экуменический симпозиум // Stimme der Orthodoxie, 1972, 11, 42-44.
• Das Reich Gottes als gegenwartige und zukunftige Wirklichkeit // Stimme der Orthodoxie, 1977, 2, 31-46.

Награды

Церковные:

• Медаль прп. Сергия Радонежского I степени (1979).
• Орден прп. Сергия Радонежского 2-й степени (14 сентября 1980).
• Орден св. равноап. блгв. кн. Владимира 2-й степени (во внимание к церковным заслугам и в связи с 50-летием со дня рождения, 11 ноября 1987).
• Орден свт. Макария, митр. Московского II степени (февраль 2003).
• Орден прп. Серафима Саровского II степени (2005).
• Орден прп. Сергия Радонежского I степени (2007).
• Орден св. блгв. кн. Даниила Московского II степени.
• Орден прп. Серафима Саровского I ст.; (2012)
• Орден свт. Макария, митр. Московского I ст.; (26 мая 2016 года)

Светские:

• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2008) — за большой вклад в развитие духовно-нравственных традиций, укрепление межконфессиональных связей, строительство и восстановление храмов
• Орден Почёта (28 декабря 2000 года) — за большой вклад в укрепление гражданского мира и возрождение духовно — нравственных традиций
• Орден Дружбы народов (1988 год)
• Почётный гражданин города-героя Волгограда (2010 год)

Ссылки

• «Волгоградская епархия РПЦ». [volgeparhia.ru/2011-11-28-21-20-41.html Митрополит Волгоградский и Камышинский Герман] (рус.) (21 сентября 2004). — Биография владыки Германа. Проверено 8 ноября 2013.
• [www.nikolsobor.org/SITE/index.php/2013-03-18-20-16-12 Епископ Герман (Тимофеев)] на сайте Никольского Кафедрального собора в Вене

Отрывок, характеризующий Герман (Тимофеев)

– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.