Герман I (патриарх Константинопольский)
| Патриарх Герман I Πατριάρχης Γερμανός Α΄<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фреска церкви Богородицы Евергетиды монастыря Студеница (Сербия), 1208-1209 годы</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 715 — 730 | ||
| Церковь: | Константинопольская православная церковь | |
| Предшественник: | Иоанн VI | |
| Преемник: | Анастасий | |
| Рождение: | VII век Константинополь | |
| Смерть: | 740 | |
| Похоронен: | монастырь Хора | |
Патриа́рх Ге́рман I (греч. Πατριάρχης Γερμανός Α΄; VII век — 740) — патриарх Константинопольский (715—730), противник иконоборчества. Почитается как святитель, память совершается в Православной церкви 12 (25) мая, в Католической церкви 12 мая.
Содержание
Жизнеописание
Родился в Константинополе в VII веке. Его отец был казнён по приказу императора Константина IV, а Герман был оскоплён и отдан в клирики, изучал Священное Писание, был поставлен епископом Кизика, а в 715 году избран Константинопольским патриархом.
После начала иконоборческих гонений Герман начал обличать императора Льва III в ереси. Лев приглашал его на заседание Тайного совета (Silentium), но патриарх на вопрос об иконопочитании отвечал, что не согласен вводить что-нибудь новое в делах веры без вселенского собора. 17 января 729 года император пригласил патриарха на заседание верховного совета и вновь поднял вопрос об иконопочитании. Герман возражал против политики иконоборчества, но, не находя поддержки среди императорского окружения, сложил с себя патриаршую власть:
|
Перед этим Герман писал римскому папе о своём сопротивлении императору и отправил в Рим ряд константинопольских святынь, которые в настоящее время хранятся в личной папской капелле Сан-Лоренцо рядом с базиликой Сан-Джованни ин Латерано.[2][3] Герман удалился в монастырь, где скончался в 740 году. Был погребён в монастыре Хора. Позднее его мощи были перенесены во Францию.
Вместо Германа константинопольским патриархом стал иконоборец Анастасий, который подписал эдикт против почитания икон. Этот эдикт стал первым иконоборческим документом, изданным не только от имени императора, но и от церкви.[4]
Сочинения
- «Созерцание предметов церковных или Толкование на литургию»;
- Объяснение трудных мест Священного Писания;
- «О праведном воздаянии после смерти»;
- сочинения о ересях, начиная с апостольских времен;
- о церковных соборах, проходивших в царствование императора Льва III;
- три послания о почитании икон (зачитывались на Седьмом Вселенском соборе);
- гимны в похвалу святым, слова на праздники Введения во храм, Благовещения и Успения Пресвятой Богородицы и на обновление храма в честь Положения Честного Пояса Пресвятой Богородицы.
Сочинения святителя Германа включены в 98-й том Patrologia Graeca.
Напишите отзыв о статье "Герман I (патриарх Константинопольский)"
Примечания
- ↑ Хронография Феофана, год 6221 / 721 (729)
- ↑ The Holy Staircase (History and Devotion). Rome, 2000. p. 5
- ↑ [picasaweb.google.com/montagnaalpina/mzLjcB/photo#5205711238855350434 Фотография алтаря капеллы с константинопольскими святынями]
- ↑ [www.kulichki.com/~gumilev/VAA/vaa152.htm Васильев А. А. «История Византийской империи» (Религиозные противоречия первого периода иконоборчества)]
Литература
- Герман I, патриарх константинопольский // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [www.pravenc.ru/text/164781.html Герман I] // Православная энциклопедия. Том XI. — М.: Церковно-научный центр «Православная энциклопедия», 2006. — С. 254-260. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 5-89572-017-Х
Ссылки
- [days.pravoslavie.ru/Life/life1047.htm Святитель Герман, Патриарх Константинопольский] на сайте Православие.Ru
- [www.newadvent.org/cathen/06484a.htm St. Germanus I // Catholic Encyclopedia]
Отрывок, характеризующий Герман I (патриарх Константинопольский)
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
