Герменегильд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Герменегильд
лат. Hermenegildus, исп. Hermenegildo

Фрагмент картины Франсиско Эрреры Младшего «Триумф Герменегильда»
(1654 год). Музей Прадо, Мадрид.
Род деятельности:

наследник вестготского престола

Дата рождения:

ок. 550/555

Дата смерти:

24 марта 585/13 апреля 586

Место смерти:

Таррагона, Королевство вестготов

Отец:

Леовигильд

Мать:

Феодосия

Супруга:

Ингунда

Дети:

сын: Атанагильд

Герменеги́льд (лат. Hermenegildus; ок. 550/55524 марта 585/13 апреля 586) — старший сын короля вестготов Леовигильда и Феодосии, муж Ингунды, дочери короля Австразии Сигиберта I и Брунгильды.

В 579 году Леовигильд выделил своему сыну юго-западную часть Вестготского королевства с главным городом Севильей. В том же году Герменегильд, благодаря влиянию епископа Леандра, перешёл из арианства в ортодоксально-никейское христианство. После этого он поднял против отца в своей столице восстание, которое тот жестоко подавил, отправив сына в изгнание в Валенсию, а позднее, в результате интриг Госвинты, посадил его в тюрьму в Таррагоне. Там в 585/586 году, за отказ вернуться в прежнюю веру, Герменегильд принял мученическую смерть от рук герцога Сисберта, который казнил его на Пасху по приказу Леовигильда[1][2].

Позднее Герменегильд стал почитаться как мученик под влиянием его истории, описанной в «Диалогах» Григория Великого, и в 1636 году был канонизирован римским папой Урбаном VIII для почитания во всей Римско-католической церкви[1]. В Православной церкви память святого Герменегильда (Ерминингельда) известна по греческим и славянским месяцесловам[3].





Историография

Источники

Важнейшими историческими источниками конца VI века, содержащими сведения о жизни Герменегильда, являются «Хроника»[4] Иоанна Бикларского, «История готов» (лат. «Historia Gothorum»)[5] Исидора Севильского, а также отдельные главы пятой[6], шестой[7], седьмой[8] и восьмой[9] книг «Истории франков» (лат. «Historia Francorum») Григория Турского и глава в «Диалогах» (лат. «Dialogues»)[10] Григория Великого.

Краткая информация также содержится в «Истории вандалов» (лат. «Historia Vandalorum»)[11] и «Истории свевов» (лат. «Historia Suevorum»)[12] того же Исидора Севильского, в «Хронике»[13] Фредегара, а также в более поздней анонимной хронике VIII века, известной под названием «Книга истории франков» (лат. «Liber historiae Francorum»)[14], в третьей книге «Истории лангобардов» (лат. «Historia Langobardorum»)[15] Павла Диакона и в «Житиях святых эмеретских отцов»[1].

Исследования

Обзор источников, относящихся к рассматриваемому периоду, предоставлен в работах различных исследователей. Исчерпывающий анализ источников, касающихся жизни Герменегильда, дан в произведениях Ю. Б. Циркина «Испания от античности к средневековью» и «Античные и раннесредневековые источники по истории Испании» и статье Д. В. Зайцева в «Православной энциклопедии»[1]. Общая информация о событиях, произошедших в Вестготском государстве в 560—580 годах, содержится в работе М. Б. Щукина «Готский путь» и статье Н. А. Ганиной «Вестготские короли: от арианства к православию»[16].

Среди зарубежных исследований данной темы, прежде всего, необходимо отметить работу Дитриха Клауде (нем.) «История вестготов»[17]. Подробную информацию можно найти в работах Хосе Орландиса «История испанского королевства вестготов», Роджера Коллинса (англ.) «Вестготская Испания, 409—711», Эдварда Томпсона (англ.) «Готы в Испании» и Луиса Гарсии Морено (исп.) «История вестготов Испании». Краткие сведения содержатся в статье «Леовигильд» Феликса Дана в «Allgemeine Deutsche Biographie»[18], в статье «Святой Герменегильд» Иоганна Кирша (нем.) в «Catholic Encyclopedia»[19] и в произведении Питера Хизера «Готы (Народы Европы)».

Предыстория. Приход Леовигильда к власти

Брачная политика короля Атанагильда

В 550 году Атанагильд поднял восстание против короля вестготов Агилы I. По его просьбе ему оказал поддержку византийский император Юстиниан I, который хотел восстановить власть над Испанией[20]. Совместно с византийцами, которыми руководил патриций Либерий, Атанагильд разгромил войска Агилы и после убийства последнего в 554 году взошёл на престол Вестготского королевства[16]. Однако византийским войскам удалось захватить большую часть южного побережья Пиренейского полуострова, что противоречило интересам нового короля[21][22].

Чтобы иметь возможность направить все свои силы на их изгнание с Пиренейского полуострова, Атанагильд удачной брачной политикой обеспечил себе мир с франками[23]. Для достижения этих целей он заключил с последними брачный договор, чтобы при необходимости использовать их в качестве союзников в борьбе с Константинополем. Выполняя условия этого договора, Атанагильд в 566 году выдал свою младшую дочь Брунгильду за короля Австразии Сигиберта I[24]. В следующем году он устроил и личную жизнь своей старшей дочери Галесвинты, выдав её замуж за короля Нейстрии Хильперика I. Однако вскоре та наскучила мужу, и в 568 году Хильперик приказал задушить Галесвинту в собственной постели, а сам вскоре женился на Фредегонде[25]. В отличие от своей старшей сестры, брак Брунгильды, ставшей матерью многочисленного потомства, был счастливым. Сам же Атанагильд умер в 567 году, поэтому отомстить за смерть дочери он уже не смог. Однако его жена Госвинта (фр.) затаила на франков скрытую ненависть, которую намеревалась выплеснуть при первой возможности[26][27].

Начало правления короля Леовигильда

У Атанагильда не было сыновей, и после его смерти в Вестготском королевстве наступил период междуцарствия[28], по одним данным, продолжавшийся 5 месяцев[20], а по другим — более года[29]. В конце концов королём в Нарбонне был провозглашён герцог Септимании Лиува I[30]. На второй год своего правления, в конце 568 или начале 569 года, он назначил соправителем своего брата Леовигильда, заключив при этом договор, что последний будет править в Испании[31]. В 569 году Леовигильд провозгласил столицей своей части королевства город Толедо, который впоследствии стал столицей всего Вестготского государства. Хотя брат Лиувы имел от первого брака с Феодосией из Картахены[K 1] двух взрослых сыновей, Герменегильда и Реккареда, он для того, чтобы упрочить свои права на престол, женился на вдове Атанагильда Госвинте[32]. Впоследствии Лиува сохранял за собой управление Септиманией, но в исторических источниках упоминается позднее, лишь в связи со своей смертью[33].

В 573 году, после его смерти, Леовигильд стал единоличным правителем всего королевства[34]. Для закрепления трона за своими наследниками он разделил власть со своими сыновьями. Что из себя представлял этот раздел и какие полномочия получили при этом его сыновья — неизвестно, однако это явно не соответствовало германским традициям свободного избрания монарха и фактически являлось захватом власти. Возможно, именно это послужило поводом для возникновения против Леовигильда большого количества заговоров среди знати, которая была лишена каких-либо прав на трон. И, скорее всего, мятежникам оказывали содействие соседние государства, которые также были обеспокоены нарастанием могущества королевства вестготов[35].

Герменегильд и Ингунда

Брак Герменегильда и Ингунды

В 578 году Леовигильд провёл успешные переговоры с Брунгильдой, которая была в то время опекуном своего малолетнего сына Хильдеберта, по поводу заключения брака между своим старшим сыном Герменегильдом и Ингундой[36]. После подписания договора последняя через Бургундию и Септиманию отправилась в столицу вестготского королевства Толедо, где в 579 году состоялась церемония бракосочетания монарших детей[37]. Позднее, в 584 году, также планировалась и свадьба Реккареда с Ригунтой, дочерью Хильперика I, но она не состоялась из-за смерти её отца[38]. Во время своего путешествия в Испанию в сопровождении богатой и пышной свиты Ригунта сделала остановку в Тулузе, где была ограблена. Герцог Аквитании Дезидерий (англ.), узнав о смерти короля Нейстрии, похитил приданое его дочери и запер её в каком-то доме, после чего ей пришлось вернуться в Париж к своей матери Фредегонде[39][40].

Однако вступившие в брак супруги изначально были разного вероисповедания: Герменегильд был приверженцем арианства, а Ингунда — последовательницей ортодоксально-никейского христианства. Это предоставило Госвинте возможность выплеснуть всю накопленную внутри себя ненависть к франкам, направив её на свою новоиспечённую невестку и одновременно внучку по материнской линии, причём большую роль в этой вражде сыграла разная вера, которой придерживались близкие родственники. Поначалу жена Леовигильда тепло встретила Ингунду, но при этом стала льстивыми речами уговаривать последнюю, чтобы та перешла в арианскую веру. Однако, несмотря на свой юный возраст (ей тогда было всего около двенадцати лет), Ингунда не только наотрез отказалась переходить в арианство, но и попыталась обратить Герменегильда в свою веру. Тогда, по словам Григория Турского, королева схватила девушку за волосы, бросила её на землю и до тех пор била башмаками, пока у неё не выступила кровь, а затем приказала снять с неё одежду и окунуть в пруд[36], таким образом, насильно проведя над невесткой обряд крещения в арианскую веру. Однако впоследствии он был признан недействительным[1].

Герменегильд — правитель Севильи

Чтобы как-то разрешить возникший конфликт, Леовигильд в 579 году выделил своему старшему сыну пограничную с византийцами область с главным городом Севильей (предположительно в неё входили провинции Бетика и южная Лузитания) и поставил там его в качестве самостоятельного правителя[37][41], рассчитывая на то, что религиозное упорство Ингунды вскоре пройдёт. Почти все современные историки сходятся во мнении, что Герменегильд был в своей области королевским представителем, а не суверенным монархом. Сразу после его отъезда в Севилью король начал активную политику религиозного объединения страны и стал преследовать христиан-никейцев[42].

В начале VI века ортодоксальное вероисповедание начало проникать в высшие круги вестготского общества. Ассимиляции вестготов в значительной мере способствовали смешанные браки, которые к тому времени стали заключать и представители местной знати, причём романизации подверглась даже арианская церковь, где, вероятно, уже тогда латынь стала использоваться в качестве языка богослужения. Уже в правление Атанагильда положение христиан-никейцев стало довольно благоприятным, особенно на юге королевства. Когда же византийцы завоевали южное побережье Испании, то местное население не встретило их как освободителей, что, скорее всего, было обусловлено отсутствием в регионе резких конфессиональных противоречий[43][K 2].

Гражданская война 579—584 годов

Обращение Герменегильда

В Севилье Ингунда познакомилась с епископом Леандром[K 3], с которым впоследствии её связывали крепкие дружеские отношения. Леандр был представителем коренного населения Испании (испано-римлян) и происходил из знатной и влиятельной семьи из Картахены, откуда он в 554 году вместе с родителями[K 4], в связи с завоеванием византийцами юго-восточного побережья Пиренейского полуострова, переселился в Севилью[45]. У него было два брата, епископы Исидор Севильский и Фульгенций Эсихский, и сестра, святая Флорентина, одна из основательниц испанского женского монашества, к тому же после смерти родителей на его плечи, как самого старшего из них, легло их воспитание. Кроме того, святой Леандр состоял в родстве с Герменегильдом, поскольку последний был сыном первой жены Леовигильда Феодосии, а она, в свою очередь, была сестрой или кузиной Леандра[45][46][K 5].

Подавляющее большинство жителей юга Испании были испано-римлянами и христианами-никейцами. Кроме того, значительная часть вестготской знати также придерживалась ортодоксальной веры, не говоря уже о той части дворянства, которая принадлежала к коренному населению этой части страны[48]. Святой Леандр, избранный епископом в 578 или 579 году, основал Севильскую богословскую школу, которая стала известным центром науки и ортодоксально-никейского христианства. Подружившись с Ингундой, Леандр помог ей обратить своего мужа Герменегильда, принявшего при повторном крещении имя Иоанн, в «римскую веру», причём епископ сам провёл этот обряд[36][49]. Переход Герменегильда в другое вероисповедание привлёк на его сторону большое количество христиан-никейцев[42][46]. В том, что это произошло под влиянием епископа, не может быть никаких сомнений, потому что он видел в лице Ингунды возможность для продвижения ортодоксального христианства среди арианского населения королевства, а история того периода содержит многочисленные примеры супруг монархов, повлиявших на веру мужа (Клотильда Бургундская, Берта Кентская, Этельбурга Нортумбрийская (англ.) и Теоделинда Лангобардская)[50].

Преследования христиан-никейцев

В 580 году Леовигильд созвал Толедский Собор арианских епископов (первый и единственный арианский собор в Вестготском королевстве), на котором всем вестготам предписывалось принять арианскую религию, для чего был принят ряд решений, упростивших эту процедуру[51]. Чтобы хоть как-то привлечь на свою сторону ортодоксов, Леовигильд даже ввёл почитание реликвий и мучеников, до этого неизвестное арианской церкви. Однако эти меры, в результате которых среди новообращённых ариан оказался только епископ Винцентий Сарагосский, не удовлетворили Леовигильда, и он усилил притеснения сторонников никейского христианства[16][52][K 6].

Христиане-никейцы подвергались телесным наказаниям и тюремным заключениям, лишались имущества и обрекались на изгнание. Однако преследования никейцев вместо того, чтобы укрепить Вестготское государство, наоборот, стали причиной более глубокого разделения страны. Вспыхивали многочисленные восстания, которые Леовигильд жестоко подавлял, так как мирным путём их потушить не удавалось. Во время этих гонений свои кафедры потеряли Масона Меридский (англ.), Фульгенций Эсихский и Фронимий Агдский[53]. Многие принимали арианскую веру, напуганные наказаниями и прельщённые деньгами. Чтобы предотвратить последствия обращения своего сына в другую веру, Леовигильд, опасаясь распространения христианства, ещё более ужесточил гонения на ортодоксов. Все эти меры способствовали тому, что вокруг наследника престола стали собираться противники арианства, так как они видели в нём защитника своих религиозных убеждений и политических взглядов[54][K 7].

Начало мятежа Герменегильда

И всё-таки, несмотря на сложившуюся обстановку, Герменегильда мучили некоторые сомнения: с одной стороны, сыновий долг почтения к отцу призывал его подчиниться, а с другой — гонения на христиан достигли апогея и побуждали его выступить защитником этой веры. Много времени он провёл в раздумьях, не зная, какую сторону выбрать. Леовигильд настаивал на том, чтобы сын вернулся в Толедо и вновь принял арианскую веру, но Герменегильд отказался[1][50].

Все эти предпосылки заставили Герменегильда в конце 579 года поднять в Севилье восстание против своего отца[55]. Некоторые современные историки считают, что причинами этого открытого противостояния стали не только религиозные разногласия, но и необузданное честолюбие наследника престола[42]. Однако призыв мятежника к последователям ортодоксально-никейского христианства проявить солидарность со своим новым единоверцем не нашёл заметного отклика. На его сторону перешли только Кордова, Мерида и Касерес[42]. Иоанн Бикларский, современник этих событий, квалифицировал действия Герменегильда как мятеж и осудил заговор своего единоверца-ортодокса, так как это восстание причинило Испании больше вреда, чем вражеское нашествие, потому что королевство претерпело большие разрушения[55]. Исидор Севильский, его двоюродный дядя, также сурово критиковал действия своего племянника[56]. Очень мало сторонников Герменегильд нашёл и среди епископов: его поддержал только Леандр Севильский, которого в 579 году он отправил во главе посольства в Константинополь, чтобы собрать войско для борьбы против ариан, которые притесняли христиан-никейцев. Тот там познакомился с Григорием Великим, бывшим в то время легатом римского папы Пелагия II, после чего обоих прелатов стали связывать крепкие дружеские отношения[57]. В попытках спасти свою страну от арианства Леандр показал себя «истинным христианином и дальновидным патриотом»[45].

Союзники Герменегильда

Герменегильд же активно продолжал искать союзников и заключил соглашение с византийцами и королём свевов Миро. Через послов он также наладил связи с франкскими родичами Ингунды. Так, в поддержку Герменегильда выступил король Бургундии Гунтрамн, в то время как Хильперик I, из-за своих разногласий с Гунтрамном, поддержал Леовигильда[58]. В 582 году Леандр вернулся в Севилью с заверениями от императора предоставить военную помощь повстанцам[59][K 8]. Получив поддержку от своих соседей и почувствовав себя более уверенно, Герменегильд провозгласил себя королём своей области, о чём говорят несколько дошедших до нас монет и надписей. Однако сейчас трудно судить, хотел ли он узурпировать власть отца или же просто создать своё собственное независимое государство[1][60].

Приблизительно в 580 году Ингунда родила Герменегильду наследника, наречённого Атанагильдом в честь его прадеда по материнской линии[61].

Ответные действия Леовигильда

Сам Леовигильд, очевидно, надеясь на мирное урегулирование конфликта, поначалу не предпринимал никаких ответных действий. В 581 году он пошёл походом на басков, возможно, также вступивших в союзные отношения с Герменегильдом. В итоге часть их территории была завоёвана Леовигильдом, и, чтобы укрепиться на этих землях, король вестготов основал город Викториакум (ныне Витория)[62]. Против же своего сына он отправил войско герцога Айонского, который в столкновениях с Герменегильдом потерпел два поражения. После этого наследник престола отчеканил монеты, на которых были изображены эти победы[42].

Что явилось причиной для принятия ответных мер — то ли переход Герменегильда в новое вероисповедание, то ли простое совпадение — сейчас трудно определить. Тем не менее, Леовигильд видел арианство в личности каждого вестгота и любую угрозу этой идентификации воспринимал как угрозу легитимности всего Вестготского королевства. Он считал ортодоксально-никейское христианство исключительно римской религией, а арианство — вестготской, и вынашивал планы политического и религиозного объединения страны[63]. Таким образом, ответные действия Леовигильда, вероятно, были вызваны, прежде всего, его реакцией на обращение во враждебную веру не только своего сына, но и других представителей вестготской знати: наличие в рядах своих подданных христиан-никейцев, по его мнению, мешало государственному объединению[64].

Поражение Герменегильда

Только осенью 582 года Леовигильд собрал армию и сам выступил против своего сына[65], прежде всего захватив, хотя и не без труда, Касерес и Мериду[1][42]. В 583 году он окружил столицу владений своего старшего сына, однако осада Севильи продлилась больше года[66]. По свидетельству Григория Турского, узнав, что его отец подступает к городу с войском, Герменегильд составил план, как отразить его наступление, к тому же надеясь на помощь византийцев и короля свевов Миро. Выбрав из многих тысяч своих людей триста наиболее подготовленных, он вооружил их и поместил в крепости Оссер (Оссет; современный Сан-Хуан-де-Аснальфараче)[1], полагая, что отец, ослабленный своей первой атакой, будет побеждён более слабым, но многочисленным отрядом. Король свевов попытался прийти на помощь осаждённым, но был окружён Леовигильдом, который заключил с ним договор о верности в будущем, после чего Миро вернулся к себе домой, где вскоре умер. После этого Герменегильд, призвав на помощь византийцев, выступил против отца, отправив свою жену к последним[67]. Между отцом и сыном в начале 584 года состоялось кровопролитное сражение, в котором Леовигильд уничтожил армию своего противника и предал крепость Оссер огню[1]. Затем он пленил своего сына[K 9] и, вернувшись в Толедо, отправил того в изгнание[70].

Однако испанские хронисты, Иоанн Бикларский и Исидор Севильский, наоборот, утверждают, что король свевов Миро привёл своё войско к Севилье на помощь Леовигильду, якобы выполняя условия договора 576 года[71][72], и погиб под стенами мятежного города во время его осады[73][74][K 10]. После взятия Севильи[K 11] Герменегильд бежал в Кордову, преследуемый войсками отца[76]. Там он обратился за помощью к византийцам и, ожидая помощи из Картахены, устроил побег жены и сына[77]. Леовигильд же подкупил византийского губернатора, дав префекту императора тридцать тысяч солидов для того, чтобы тот не оказывал помощи его сыну[K 12]. Тогда Герменегильд спрятался в местной церкви и, благодаря уговорам своего брата, покинул её, получив обещание, что его жизни ничто не угрожает, после чего бросился к ногам отца, вымаливая у него прощение[16]. Однако Леовигильд пренебрёг своей клятвой и приказал схватить своего сына, снять с него одежду и надеть на него рубище, а вернувшись в Толедо, отнял у него слуг и отправил его в изгнание лишь с одним слугой[36]. Его жену Ингунду он не сумел пленить, так как она вместе со своим маленьким сыном бежала в соседние города Испании[70][78].

Однако существует и предположение, согласно которому во время осады Севильи Герменегильд попросту отсутствовал. Он в это время объезжал Бетику в поисках подкрепления для войны против отца, а узнав о нападении на свою столицу, укрылся в Кордове[42].

Смерть наследника престола. Последствия мятежа

Гибель Герменегильда

После пленения Герменегильд был сослан в Валенсию. Спустя некоторое время состоялось примирение отца и сына, так как в глубине души они не желали друг другу зла. Леовигильд забыл о предательстве сына и вернул ему почти все его титулы, но Госвинта возбудила в душе короля новые подозрения, которые усилились после вторжения в Нарбоннскую Галлию Гунтрамна, дяди Ингунды. Герменегильд вновь был схвачен и отправлен в Таррагону, где был заключён в тюрьму, которая находилась в подвале старого дворца[42].

Теперь Леовигильд предложил освободить сына только в том случае, если он примет прежнюю веру, неоднократно призывая его отречься от «римской веры». На Пасху король послал к Герменегильду арианского епископа, чтобы он принял из его рук причастие, однако тот наотрез отказался[19], после чего был казнён[79] (обезглавлен секирой[49]) по приказу отца начальником тюрьмы герцогом Сисбертом 24 марта 585 года[1][80] или 13 апреля 586 года[81][82]. Из исторических источников того времени достоверно известно только то, что Герменегильд был убит на Пасху, а год современные историки устанавливают уже на основании своего представления о хронологии событий VI века, поэтому существуют разные датировки этого события[K 13]. Восстание Герменегильда показало, что наличие разных вероисповеданий в любом государстве того времени таило в себе скрытую угрозу для его политического благополучия[52].

Узнав о пленении Герменегильда, король Бургундии Гунтрамн был страшно разгневан и решил отправить в Испанию войско, чтобы оно, прежде всего, подчинило его власти всю Септиманию, которая находилась внутри границ Галлии, а потом двинулось дальше[84]. К этому походу также присоединился и брат Ингунды Хильдеберт[85]. Однако объединённые войска, ведомые бездарными военачальниками, дойдя до Нима и Каркасона, учинили в собственной стране бесчисленные убийства, пожары и грабежи, после чего вступили в открытое противостояние с вестготами, потерпели унизительное поражение и вернулись домой[86][87]. В ответ на эту атаку Леовигильд послал против них Реккареда, который отразил нападение франков и освободил от их вторжения северные территории Вестготского королевства, заняв две крепости с большим количеством людей, после чего вернулся на родину победителем[87][88].

Приняв ортодоксальное христианство, Реккаред в 587 году, чтобы загладить вину Леовигильда, совершил соответствующую епитимью за содеянные грехи своего отца, а затем направил посольство к Хильдеберту, чтобы попросить у него руки его младшей сестры Хлодосвинты, ссылаясь на то, что теперь они стали единоверцами[85][89][90]. Однако ещё в 586 году король Австразии пообещал выдать её за лангобардского короля Аутари, но после того, как к нему прибыли послы от императора Маврикия и настояли на выполнении обязательств франкско-византийского союза, Хильдеберту пришлось разорвать договор с лангобардами, пойти на них войной и согласиться на предложение короля вестготов[91]. Гунтрамн, хотя и неохотно, также дал своё согласие, но не отказался от своей политики, направленной против вестготов, которая в конечном счёте оказалась неудачной[92]. В 594 году Реккаред и Хлодосвинта были обручены[93][K 14].

Судьба Ингунды и Атанагильда

Согласно Павлу Диакону, Ингунда вместе с маленьким сыном, после побега из Кордовы, хотела покинуть Испанию, но по пути в Галлию[K 15] попала в руки солдат, стоявших на сторожевом посту на юге испанской границы, а потом — к византийцам[K 16]. Причём греки отказались выдать Леовигильду жену и сына Герменегильда, а после мученической смерти последнего она вместе с сыном была увезена ими на Сицилию[70]. Там осенью 586 года она и умерла, а её сын Атанагильд был в качестве заложника переправлен в Константинополь к императору Маврикию, при дворе которого и был воспитан[49]. По свидетельству же Григория Турского, когда Ингунду везли с маленьким сыном в Константинополь, она умерла в Карфагене (Северная Африка) и там же была похоронена[84]. О причинах её столь ранней смерти исторические источники ничего не сообщают, однако известно, что в то время во многих странах Средиземноморья на протяжении двух веков свирепствовала первая мировая пандемия чумы (так называемая «Юстинианова чума»), так что, возможно, она умерла из-за неё. По другой версии, она умерла осенью 585 года[85].

В это же время византийский император Маврикий, направив послов к брату Ингунды Хильдеберту II, заключил с ним договор и убедил его ввести войска в Северную Италию для войны с лангобардами. Хильдеберт, думая, что его сестра вместе с сыном живёт в Константинополе, удовлетворил желание послов Маврикия и, надеясь вернуть их, приказал франкскому войску выступить против лангобардов. Однако во время похода франки и алеманны вступали в споры между собой и, не добившись никакой пользы, вернулись обратно[94]. Хильдеберту в то время было всего шестнадцать лет, и он находился под большим влиянием своей сильной и волевой матери Брунгильды, которая также стремилась вернуть домой дочь и внука. Спустя некоторое время, узнав о смерти Ингунды, она даже писала Маврикию и его тёще Анастасии (англ.) и просила их отправить Атанагильда в Австразию, но император не внял её мольбам и позднее женил его на своей племяннице Флавии Юлиане, дочери своего брата Петра (англ.)[61][95].

В 680 году в результате дворцового переворота королём вестготов стал Эрвиг. Согласно «Хронике Альфонсо III», он был сыном Ардабаста, который, будучи изгнанным из страны императором, отправился в середине VII века из Византии в Испанию. Тот здесь был великолепно принят при дворе короля Хиндасвинта, который дал ему в жёны свою дочь или племянницу Гласвинду (Году). Сам же Ардабаст был сыном Атанагильда и внуком Герменегильда[95][96].

Однако не все исследователи придерживаются этой точки зрения. По свидетельству Брюно Дюмезиля (фр.), Брунгильда пыталась освободить своего внука Атанагильда из византийского плена, написав множество писем самому императору, его родне, верховным сановникам и церковным иерархам. Причём этим она не ограничилась и неоднократно направляла многочисленные посольства к константинопольскому двору. Но Маврикий не отпускал Атанагильда, удерживая его как заложника, и не раз пытался заставить франков совершить поход в Италию, чтобы выбить оттуда лангобардов. Брунгильда несколько раз посылала туда войско, но не совсем удачно. Наконец, вскоре после 590 года имя Атанагильда исчезает из источников, в то же время вдова Сигиберта I перестала отправлять армию на Апеннины и даже сблизилась с королём лангобардов Агилульфом. Некоторые историки связывают это со смертью сына Герменегильда. Император потерял свой главный козырь и возможность политического давления на франков, а Брунгильда, наряду с именем Ингунды, добавила имя Атанагильда в список умерших, за которых следует молиться[97][K 17].

Торжество никейской веры

Леандр Севильский, вернувшись из Византии, подвергся преследованиям со стороны Леовигильда и в 582 году был изгнан из страны. Это время он посвятил написанию двух антиарианских сочинений. Однако незадолго до своей смерти в 586 году Леовигильд покаялся в несправедливости по отношению к святому Леандру, вернул его из ссылки и попросил стать наставником своего младшего сына Реккареда[1]. В своих «Диалогах» Григорий Великий рассказывает о том, что в дальнейшем Леовигильд раскаялся в убийстве своего сына и признал правоту никейской веры и заблуждение арианской, однако побоялся публично признаться в этом из страха перед окружением и подданными[1][10]. Епископ Севильи положил много трудов на отречение вестготов от арианской ереси, и в итоге младший сын Леовигильда в 587 году принял ортодоксально-никейское христианство[99][100], призвав всех своих подданных к соблюдению «правильного вероисповедания и устранению прискорбного заблуждения»[101][102]. В том же году, по приказу Реккареда, был схвачен убийца его брата Герменегильда, герцог Сисберт, и предан «позорнейшей смерти»[103][104].

Крепость Оссет, где Леовигильд пленил своего старшего сына, впоследствии стала называться Сан-Хуан-де-Аснальфараче. Это название явно говорит о том, что её переименование связано с именем святого Иоанна, которое в 579 году Герменегильд принял при крещении[105].

Почитание Герменегильда как святого

Иоанн Бикларский и Исидор Севильский в своих сочинениях упоминают только о политических причинах восстания Герменегильда, считая его действия неразумным стремлением к захвату власти. В отличие от них, Григорий Великий в своих «Диалогах» описывал происходящие события исключительно с религиозной точки зрения, упоминая и о принятии Герменегильдом другой веры под влиянием святого Леандра, и о сильном негодовании после этого Леовигильда на своего сына, и о последовавших затем гонениях на христиан-никейцев, и о мученической смерти самого Герменегильда. Особый накал этих событий усиливался тем, что они происходили в дни святого праздника Пасхи[10]. Григорий Турский в своей «Истории франков» подтверждает эти сведения, подробно описывая брак Герменегильда и притеснения Ингунды со стороны Госвинты. Мятеж Герменегильда, хотя тот и начался немного раньше, он рассматривал как реакцию ортодоксов на религиозные гонения, усиленные Леовигильдом после созванного в Толедо собора арианских епископов. Некоторые более поздние исторические источники ограничиваются лишь краткими упоминаниями о его мученической смерти («Овьедская эпитома» IX века, «Силосская хроника (англ.)» XII века и «Всемирная хроника» Луки Туйского (исп.) XIII века)[1].

Возможно, почитание Герменегильда как святого возникло ещё в Риме, благодаря авторитету Григория Великого. Беда Достопочтенный в «Церковной истории народа англов» назвал сына Леовигильда королём-мучеником, пострадавшим за свою веру. В IX веке почитание мученика утвердилось во Франкском королевстве: имя Герменегильда было внесено в мартирологи Флора Лионского (фр.), Адона Вьеннского, Узуарда (фр.) и Ноткера Заики. В Испании почитание Герменегильда распространилось в XII—XIII веках. Первое упоминание о главе мученика относится к XII веку, когда она была передана женой короля Арагона Альфонсо II Санчей Кастильской женскому монастырю в Сихене, а в XVI веке по указу короля Испании Филиппа II она была торжественно перенесена в Эскориал. В 1551 году его имя было внесено в Толедский миссал, а в 1586 году (к тысячелетию со дня его смерти) по просьбе того же Филиппа II римский папа Сикст V причислил Герменегильда к лику святых и разрешил отмечать его память во всех храмах Испании[19]. В 1636 году Урбан VIII повторно канонизировал его, после чего уже вся Римско-католическая церковь стала отмечать его память как святого[1].

Почитание Герменегильда в Православной церкви было известно ещё по греческим и славянским месяцесловам и введено до его канонизации на Западе[3][K 18]. День памяти святого празднуется в католической церкви 13 апреля, в годовщину его гибели, а в православной — 1 (14) ноября[1], в один день с памятью святителя Леандра Севильского[44], который согласно «Полного месяцеслова Востока» Сергия (Спасского) обратил его в никейскую веру[106].

Мощи Герменегильда покоятся в Севилье, в церкви, названной в честь святого[26].

В 1815 году Фердинанд VII учредил Военный Орден Святого Херменегильдо (Герменегильда), которым награждаются офицеры и солдаты, исполнившие свой воинский долг, испытав при этом в бою большие страдания и, таким образом, ставшие примером мужества в испанской армии[1].

Напишите отзыв о статье "Герменегильд"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 Православная энциклопедия, 2009.
  2. Герменегильд // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  3. 1 2 3 Сергий (Спасский). Полный месяцеслов Востока. М., 1876. Т. 2 Приложение 4. С. 103
  4. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника].
  5. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов].
  6. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext5.htm История франков, кн. V]. — М.: Наука, 1987. — 464 с.
  7. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext6.htm История франков, кн. VI]. — М.: Наука, 1987. — 464 с.
  8. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext7.htm История франков, кн. VII]. — М.: Наука, 1987. — 464 с.
  9. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext8.htm История франков, кн. VIII]. — М.: Наука, 1987. — 464 с.
  10. 1 2 3 Григорий Великий «Диалоги» III, 31
  11. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/vand.phtml История вандалов].
  12. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/svev.phtml История свевов].
  13. Фредегар. [www.vostlit.info/Texts/rus4/Fredegar/frametext.htm Хроника, кн. IV], 6.
  14. [www.vostlit.info/Texts/rus/Gesta_Fr/frametext.htm Книга истории франков], 35.
  15. Павел Диакон. [www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext3.htm История лангобардов, кн. III], ст. 21—22.
  16. 1 2 3 4 [www.nashaepoha.ru/?page=articles&lang=1&id=1719 Вестготские короли: от арианства к православию]. Ганина Н. А. Наша Эпоха. Проверено 5 апреля 2012. [www.webcitation.org/67ukhdYWB Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
  17. Клауде Дитрих. История вестготов / Перевод с немецкого. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2002. — 288 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-8071-0115-4.
  18. Феликс Дан. Leovigild // Allgemeine Deutsche Biographie (ADB). — Bd. 18. — Lpz.: Duncker & Humblot, 1883. — S. 406—417. (нем.)
  19. 1 2 3 4 Catholic Encyclopedia, 1910.
  20. 1 2 Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов, гл. 47].
  21. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 98.
  22. Щукин, 2005, с. 407.
  23. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 99—100.
  24. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext4.htm История франков, кн. IV], 27.
  25. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext4.htm История франков, кн. IV], 28.
  26. 1 2 [www.pravoslavie.ru/put/1731.htm Житие святого мученика Герменегильда]. Писенко К. Православие.Ru. Проверено 4 марта 2012. [www.webcitation.org/67vPVX3sf Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
  27. Orlandis, 2003, p. 76.
  28. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 100.
  29. [www.vostlit.info/Texts/rus9/Chron_vest_kor/frametext.htm Хроника вестготских королей, гл. 16].
  30. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 568 год, гл. 3].
  31. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 110.
  32. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 569 год, гл. 4].
  33. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов, гл. 48].
  34. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 573 год, гл. 2].
  35. Альтамира-и-Кревеа, Рафаэль. История Средневековой Испании. — С. 81.
  36. 1 2 3 4 Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext5.htm История франков, кн. V], 38.
  37. 1 2 Thompson, 1969, p. 64.
  38. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext6.htm История франков, кн. VI], 45.
  39. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext7.htm История франков, кн. VII], 9.
  40. Thompson, 1969, p. 74.
  41. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 579 год, гл. 2].
  42. 1 2 3 4 5 6 7 8 Альтамира-и-Кревеа Р. [www.maxbooks.ru/spain/espan61.htm История средневековой Испании]. — СПб.: Евразия, 2003. — С. 82—83. — 608 с. — ISBN 58071-0128-6.
  43. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 105—106.
  44. 1 2 [www.pravoslavie.ru/put/1842.htm Святитель Леандр, архиепископ Севильский]. Писенко К. Православие.Ru. Проверено 4 марта 2012. [www.webcitation.org/67vPTEhnu Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
  45. 1 2 3 [www.newadvent.org/cathen/09102a.htm St. Leander of Seville] // Catholic Encyclopedia  (англ.)
  46. 1 2 Thompson, 1969, p. 65.
  47. [fmg.ac/Projects/MedLands/VANDALS,%20SUEVI,%20VISIGOTHS.htm#LeovigildoB Spain: vandals, suevi & visigoths (Leovigildo)]
  48. Thompson, 1969, p. 67—68.
  49. 1 2 3 Павел Диакон. [www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext3.htm История лангобардов, кн. III], ст. 21.
  50. 1 2 Thompson, 1969, p. 69.
  51. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 580 год, гл. 2].
  52. 1 2 Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 119.
  53. Orlandis, 2003, p. 80.
  54. Collins, 2004, p. 58.
  55. 1 2 Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 579 год, гл. 3].
  56. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 114—115.
  57. Thompson, 1969, p. 66.
  58. Клауде Дитрих. История вестготов. — С. 115.
  59. Collins, 2004, p. 59.
  60. Orlandis, 2003, p. 81.
  61. 1 2 [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/_voelkerwanderung/a/athanagild_westgoten_prinz_600/athanagild_westgoten_prinz_600.html Genealogie Mittelalter — Athanagild]
  62. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 581 год, гл. 3].
  63. Thompson, 1969, p. 105.
  64. Thompson, 1969, p. 106.
  65. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 582 год, гл. 3].
  66. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 583 год, гл. 1].
  67. Thompson, 1969, p. 72—73.
  68. 1 2 Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext6.htm История франков, кн. VI], 40.
  69. 1 2 Thompson, 1969, p. 72.
  70. 1 2 3 Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext6.htm История франков, кн. VI], 43.
  71. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 576 год, гл. 3].
  72. Orlandis, 2003, p. 82.
  73. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/svev.phtml История свевов, гл. 91].
  74. Collins, 2004, p. 61.
  75. [books.google.ru/books?id=JcmwuoTsKO0C The New Cambridge Medieval History (p. 188)]
  76. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 584 год, гл. 3].
  77. Orlandis, 2003, p. 83.
  78. Collins, 2004, p. 61—62.
  79. Orlandis, 2003, p. 84.
  80. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 585 год, гл. 3].
  81. [fmg.ac/Projects/MedLands/VANDALS,%20SUEVI,%20VISIGOTHS.htm#HermenegildoVisigothdied586 Spain: vandals, suevi & visigoths (Hermenegildo)]
  82. Collins, 2004, p. 63.
  83. [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/_voelkerwanderung/h/hermenegild_westgoten_prinz_585/hermenegild_westgoten_prinz_585.html Genealogie Mittelalter — Hermenegild von Westgoten Prinz]
  84. 1 2 Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext8.htm История франков, кн. VIII], 28.
  85. 1 2 3 [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/merowinger/ingunde_westgotenkoenigin_585.html Genealogie Mittelalter — Ingunde]
  86. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext8.htm История франков, кн. VIII], 30.
  87. 1 2 Thompson, 1969, p. 75.
  88. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 585 год, гл. 4].
  89. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext9.htm История франков, кн. IX], 16.
  90. Thompson, 1969, p. 93.
  91. Павел Диакон. [www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext3.htm История лангобардов, кн. III], ст. 28.
  92. [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/merowinger/chlodosinda_westgotenkoenigin.html Genealogie Mittelalter — Chlodoswinth]
  93. 1 2 [fmg.ac/Projects/MedLands/MEROVINGIANS.htm#ClodesindeMRecaredoVisigothdied601 Chlodesindis: daughter king Sigebert & his wife Brunhilde]
  94. Павел Диакон. [www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext3.htm История лангобардов, кн. III], ст. 22.
  95. 1 2 Collins, 2004, p. 102.
  96. Хроника Альфонсо III, гл. 2 ([www.vostlit.info/Texts/rus4/AlfonsoIII/frametext.htm электронная версия]).
  97. Дюмезиль, Брюно. Королева Брунгильда = La reine Brunehaut. — СПб.: ЕВРАЗИЯ, 2012. — С. 268—276.
  98. [fmg.ac/Projects/MedLands/VANDALS,%20SUEVI,%20VISIGOTHS.htm#_Toc179360444 Ardabasto: father of Ervigio]
  99. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 587 год, гл. 5].
  100. Григорий Турский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Greg_Tour/frametext9.htm История франков, кн. IX], 15.
  101. Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов, гл. 52].
  102. Thompson, 1969, p. 91.
  103. Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника, 587 год, гл. 4].
  104. Collins, 2004, p. 65.
  105. Thompson, 1969, p. 71.
  106. Сергий (Спасский). Полный месяцеслов Востока. М., 1876. Т. 2 С. 292, 324

Комментарии

  1. Правда, имя первой жены Леовигильда в исторических источниках VI-го века не упоминается, оно встречается в некоторых современных исследованиях.
  2. Здесь следует также отметить, что в то время разделение на православных и католиков ещё не произошло, и упоминаемые в исторических источниках «православные» и «католики» тогда были приверженцами одной ветви христианства.
  3. Вероятно, именно он признал недействительным арианский обряд крещения Ингунды.
  4. Его родителями были Севериан и Туртура, по другой версии Феодора[44].
  5. Так считают некоторые современные исследователи, однако достоверного подтверждения такой идентификации в исторических источниках того времени нет[47].
  6. К тому же, очевидной подстрекательницей этих преследований являлась королева Госвинта.
  7. Кроме того, территория юго-западной Испании была сравнительно недавно присоединена к Вестготскому королевству, и представители местной аристократии, по-видимому, надеялись на восстановление прежней независимости.
  8. Однако, несмотря на обещания, никакого подкрепления из Византии так и не прибыло.
  9. Судя по всему, Герменегильд был пленён в феврале 584 года (самое позднее в начале марта), так как вестготский посол Оппила прибыл в Тур к королю Хильперику на Пасху (2 апреля) для решения проблем, связанных с его пленением и захватом византийцами Ингунды и её сына, по причине того, что Леовигильд боялся, как бы Хильдеберт не послал против него войско, чтобы отомстить за оскорбление своей сестры[68][69].
  10. Причём, однозначной трактовки обстоятельств похода Миро нет, так что кто из средневековых хронистов был прав, сейчас сказать невозможно[75].
  11. Здесь следует упомянуть ещё одну возможную дату падения Севильи — конец 584 года, и, учитывая последовавшее после этого бегство наследника престола в Кордову, существует вероятность того, что он был пленён в начале 585 года[1].
  12. Таким образом, Герменегильд остался без союзников и лишился почти всех шансов на успех.
  13. В современных исследованиях также фигурирует ещё одна дата смерти Герменегильда — 13 апреля 585 года[19][83].
  14. Возможно, позднее состоялась и церемония их бракосочетания, но из-за отсутствия о нём свидетельств в исторических источниках, был ли заключён этот брак или нет, доподлинно неизвестно[93].
  15. Видимо, она хотела вернуться на родину морским путём, так как пересечь всё вестготское королевство и не попасть в руки Леовигильда без посторонней помощи было крайне затруднительно.
  16. Вероятно, её также пленили в феврале или марте 584 года[68][69].
  17. Следовательно, Ардабаст не мог быть сыном Атанагильда, ибо 10—11-летний мальчик вряд ли мог иметь потомство. Некоторые учёные, исходя из этимологии его имени, считают, что он имел армянские корни (см. Артавазд)[98].
  18. Причём, его почитание распространено во всех поместных православных церквях[3].

Первоисточники

  • Григорий Турский. История франков = Historia Francorum. — М.: Наука, 1987. — 464 с.
  • Иоанн Бикларский. [www.vostlit.info/Texts/rus12/Ioann_Biklar_II/text.phtml?id=1123 Хроника].
  • Исидор Севильский. [www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/frametext.htm История готов].
  • [www.vostlit.info/Texts/rus/Gesta_Fr/frametext.htm Книга истории франков] = Das Buch von der Geschiche der Franken. // Quellen zur Geschichte des 7. und 8. Jahrhunderts. Ausgewaehlte Quellen zur deutschen Gechichte des Mittelalters. — Darmstadt, 1982. — Т. 4a.
  • Фредегар. Хроника / / The Fourth Book of the Cronicle of Fredegar with its continuations. — London: Thomas Nelson and Sons Ltd, 1960.

Литература

Ссылки

  • [fmg.ac/Projects/MedLands/VANDALS,%20SUEVI,%20VISIGOTHS.htm#HermenegildoVisigothdied586 HERMENEGILDO 550/555—586] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 19 февраля 2012.
  • [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/_voelkerwanderung/h/hermenegild_westgoten_prinz_585/hermenegild_westgoten_prinz_585.html Hermenegild von Westgoten Prinz] (нем.). Genealogie Mittelalter: Mittelalterliche Genealogie im Deutschen Reich bis zum Ende der Staufer. Проверено 19 февраля 2012. [www.webcitation.org/67Z04sIzm Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].
  • [www.pravoslavie.ru/put/1842.htm Святитель Леандр, архиепископ Севильский]. Писенко К. Православие.Ru. Проверено 4 марта 2012. [www.webcitation.org/67vPTEhnu Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
  • [www.pravoslavie.ru/put/1731.htm Житие святого мученика Герменегильда]. Писенко К. Православие.Ru. Проверено 4 марта 2012. [www.webcitation.org/67vPVX3sf Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
  • [www.nashaepoha.ru/?page=articles&lang=1&id=1719 Ганина Н. А. Вестготские короли: от арианства к православию]. «Наша эпоха». Проверено 5 апреля 2012. [www.webcitation.org/67Z05LZdU Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Герменегильд

– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!
Отец тоже строил в Лысых Горах и думал, что это его место, его земля, его воздух, его мужики; а пришел Наполеон и, не зная об его существовании, как щепку с дороги, столкнул его, и развалились его Лысые Горы и вся его жизнь. А княжна Марья говорит, что это испытание, посланное свыше. Для чего же испытание, когда его уже нет и не будет? никогда больше не будет! Его нет! Так кому же это испытание? Отечество, погибель Москвы! А завтра меня убьет – и не француз даже, а свой, как вчера разрядил солдат ружье около моего уха, и придут французы, возьмут меня за ноги и за голову и швырнут в яму, чтоб я не вонял им под носом, и сложатся новые условия жизни, которые будут также привычны для других, и я не буду знать про них, и меня не будет».
Он поглядел на полосу берез с их неподвижной желтизной, зеленью и белой корой, блестящих на солнце. «Умереть, чтобы меня убили завтра, чтобы меня не было… чтобы все это было, а меня бы не было». Он живо представил себе отсутствие себя в этой жизни. И эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров – все вокруг преобразилось для него и показалось чем то страшным и угрожающим. Мороз пробежал по его спине. Быстро встав, он вышел из сарая и стал ходить.
За сараем послышались голоса.
– Кто там? – окликнул князь Андрей.
Красноносый капитан Тимохин, бывший ротный командир Долохова, теперь, за убылью офицеров, батальонный командир, робко вошел в сарай. За ним вошли адъютант и казначей полка.
Князь Андрей поспешно встал, выслушал то, что по службе имели передать ему офицеры, передал им еще некоторые приказания и сбирался отпустить их, когда из за сарая послышался знакомый, пришепетывающий голос.
– Que diable! [Черт возьми!] – сказал голос человека, стукнувшегося обо что то.
Князь Андрей, выглянув из сарая, увидал подходящего к нему Пьера, который споткнулся на лежавшую жердь и чуть не упал. Князю Андрею вообще неприятно было видеть людей из своего мира, в особенности же Пьера, который напоминал ему все те тяжелые минуты, которые он пережил в последний приезд в Москву.
– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.
– Искусный полководец, – сказал Пьер, – ну, тот, который предвидел все случайности… ну, угадал мысли противника.
– Да это невозможно, – сказал князь Андрей, как будто про давно решенное дело.
Пьер с удивлением посмотрел на него.
– Однако, – сказал он, – ведь говорят же, что война подобна шахматной игре.
– Да, – сказал князь Андрей, – только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий времени, и еще с той разницей, что конь всегда сильнее пешки и две пешки всегда сильнее одной, a на войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты. Относительная сила войск никому не может быть известна. Поверь мне, – сказал он, – что ежели бы что зависело от распоряжений штабов, то я бы был там и делал бы распоряжения, а вместо того я имею честь служить здесь, в полку вот с этими господами, и считаю, что от нас действительно будет зависеть завтрашний день, а не от них… Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
– А от чего же?
– От того чувства, которое есть во мне, в нем, – он указал на Тимохина, – в каждом солдате.
Князь Андрей взглянул на Тимохина, который испуганно и недоумевая смотрел на своего командира. В противность своей прежней сдержанной молчаливости князь Андрей казался теперь взволнованным. Он, видимо, не мог удержаться от высказывания тех мыслей, которые неожиданно приходили ему.
– Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? У нас потеря была почти равная с французами, но мы сказали себе очень рано, что мы проиграли сражение, – и проиграли. А сказали мы это потому, что нам там незачем было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. «Проиграли – ну так бежать!» – мы и побежали. Ежели бы до вечера мы не говорили этого, бог знает что бы было. А завтра мы этого не скажем. Ты говоришь: наша позиция, левый фланг слаб, правый фланг растянут, – продолжал он, – все это вздор, ничего этого нет. А что нам предстоит завтра? Сто миллионов самых разнообразных случайностей, которые будут решаться мгновенно тем, что побежали или побегут они или наши, что убьют того, убьют другого; а то, что делается теперь, – все это забава. Дело в том, что те, с кем ты ездил по позиции, не только не содействуют общему ходу дел, но мешают ему. Они заняты только своими маленькими интересами.
– В такую минуту? – укоризненно сказал Пьер.
– В такую минуту, – повторил князь Андрей, – для них это только такая минута, в которую можно подкопаться под врага и получить лишний крестик или ленточку. Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. И хочешь, я тебе скажу, что, что бы там ни было, что бы ни путали там вверху, мы выиграем сражение завтра. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
– Вот, ваше сиятельство, правда, правда истинная, – проговорил Тимохин. – Что себя жалеть теперь! Солдаты в моем батальоне, поверите ли, не стали водку, пить: не такой день, говорят. – Все помолчали.
Офицеры поднялись. Князь Андрей вышел с ними за сарай, отдавая последние приказания адъютанту. Когда офицеры ушли, Пьер подошел к князю Андрею и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:
– Der Krieg muss im Raum verlegt werden. Der Ansicht kann ich nicht genug Preis geben, [Война должна быть перенесена в пространство. Это воззрение я не могу достаточно восхвалить (нем.) ] – говорил один.
– O ja, – сказал другой голос, – da der Zweck ist nur den Feind zu schwachen, so kann man gewiss nicht den Verlust der Privatpersonen in Achtung nehmen. [О да, так как цель состоит в том, чтобы ослабить неприятеля, то нельзя принимать во внимание потери частных лиц (нем.) ]
– O ja, [О да (нем.) ] – подтвердил первый голос.
– Да, im Raum verlegen, [перенести в пространство (нем.) ] – повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда они проехали. – Im Raum то [В пространстве (нем.) ] у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых Горах. Ему это все равно. Вот оно то, что я тебе говорил, – эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца, а в сердце нет того, что одно только и нужно на завтра, – то, что есть в Тимохине. Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить – славные учители! – опять взвизгнул его голос.
– Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? – сказал Пьер.
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость. Всё в этом: откинуть ложь, и война так война, а не игрушка. А то война – это любимая забава праздных и легкомысленных людей… Военное сословие самое почетное. А что такое война, что нужно для успеха в военном деле, какие нравы военного общества? Цель войны – убийство, орудия войны – шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями; нравы военного сословия – отсутствие свободы, то есть дисциплина, праздность, невежество, жестокость, разврат, пьянство. И несмотря на то – это высшее сословие, почитаемое всеми. Все цари, кроме китайского, носят военный мундир, и тому, кто больше убил народа, дают большую награду… Сойдутся, как завтра, на убийство друг друга, перебьют, перекалечат десятки тысяч людей, а потом будут служить благодарственные молебны за то, что побили много люден (которых число еще прибавляют), и провозглашают победу, полагая, что чем больше побито людей, тем больше заслуга. Как бог оттуда смотрит и слушает их! – тонким, пискливым голосом прокричал князь Андрей. – Ах, душа моя, последнее время мне стало тяжело жить. Я вижу, что стал понимать слишком много. А не годится человеку вкушать от древа познания добра и зла… Ну, да не надолго! – прибавил он. – Однако ты спишь, да и мне пера, поезжай в Горки, – вдруг сказал князь Андрей.
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.
– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.


25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
– C'est bien! Faites entrer monsieur de Beausset, ainsi que Fabvier, [Хорошо! Пускай войдет де Боссе, и Фабвье тоже.] – сказал он адъютанту, кивнув головой.
– Oui, Sire, [Слушаю, государь.] – и адъютант исчез в дверь палатки. Два камердинера быстро одели его величество, и он, в гвардейском синем мундире, твердыми, быстрыми шагами вышел в приемную.
Боссе в это время торопился руками, устанавливая привезенный им подарок от императрицы на двух стульях, прямо перед входом императора. Но император так неожиданно скоро оделся и вышел, что он не успел вполне приготовить сюрприза.
Наполеон тотчас заметил то, что они делали, и догадался, что они были еще не готовы. Он не захотел лишить их удовольствия сделать ему сюрприз. Он притворился, что не видит господина Боссе, и подозвал к себе Фабвье. Наполеон слушал, строго нахмурившись и молча, то, что говорил Фабвье ему о храбрости и преданности его войск, дравшихся при Саламанке на другом конце Европы и имевших только одну мысль – быть достойными своего императора, и один страх – не угодить ему. Результат сражения был печальный. Наполеон делал иронические замечания во время рассказа Fabvier, как будто он не предполагал, чтобы дело могло идти иначе в его отсутствие.
– Я должен поправить это в Москве, – сказал Наполеон. – A tantot, [До свиданья.] – прибавил он и подозвал де Боссе, который в это время уже успел приготовить сюрприз, уставив что то на стульях, и накрыл что то покрывалом.
Де Боссе низко поклонился тем придворным французским поклоном, которым умели кланяться только старые слуги Бурбонов, и подошел, подавая конверт.
Наполеон весело обратился к нему и подрал его за ухо.
– Вы поспешили, очень рад. Ну, что говорит Париж? – сказал он, вдруг изменяя свое прежде строгое выражение на самое ласковое.
– Sire, tout Paris regrette votre absence, [Государь, весь Париж сожалеет о вашем отсутствии.] – как и должно, ответил де Боссе. Но хотя Наполеон знал, что Боссе должен сказать это или тому подобное, хотя он в свои ясные минуты знал, что это было неправда, ему приятно было это слышать от де Боссе. Он опять удостоил его прикосновения за ухо.
– Je suis fache, de vous avoir fait faire tant de chemin, [Очень сожалею, что заставил вас проехаться так далеко.] – сказал он.
– Sire! Je ne m'attendais pas a moins qu'a vous trouver aux portes de Moscou, [Я ожидал не менее того, как найти вас, государь, у ворот Москвы.] – сказал Боссе.
Наполеон улыбнулся и, рассеянно подняв голову, оглянулся направо. Адъютант плывущим шагом подошел с золотой табакеркой и подставил ее. Наполеон взял ее.
– Да, хорошо случилось для вас, – сказал он, приставляя раскрытую табакерку к носу, – вы любите путешествовать, через три дня вы увидите Москву. Вы, верно, не ждали увидать азиатскую столицу. Вы сделаете приятное путешествие.
Боссе поклонился с благодарностью за эту внимательность к его (неизвестной ему до сей поры) склонности путешествовать.
– А! это что? – сказал Наполеон, заметив, что все придворные смотрели на что то, покрытое покрывалом. Боссе с придворной ловкостью, не показывая спины, сделал вполуоборот два шага назад и в одно и то же время сдернул покрывало и проговорил:
– Подарок вашему величеству от императрицы.
Это был яркими красками написанный Жераром портрет мальчика, рожденного от Наполеона и дочери австрийского императора, которого почему то все называли королем Рима.
Весьма красивый курчавый мальчик, со взглядом, похожим на взгляд Христа в Сикстинской мадонне, изображен был играющим в бильбоке. Шар представлял земной шар, а палочка в другой руке изображала скипетр.
Хотя и не совсем ясно было, что именно хотел выразить живописец, представив так называемого короля Рима протыкающим земной шар палочкой, но аллегория эта, так же как и всем видевшим картину в Париже, так и Наполеону, очевидно, показалась ясною и весьма понравилась.
– Roi de Rome, [Римский король.] – сказал он, грациозным жестом руки указывая на портрет. – Admirable! [Чудесно!] – С свойственной итальянцам способностью изменять произвольно выражение лица, он подошел к портрету и сделал вид задумчивой нежности. Он чувствовал, что то, что он скажет и сделает теперь, – есть история. И ему казалось, что лучшее, что он может сделать теперь, – это то, чтобы он с своим величием, вследствие которого сын его в бильбоке играл земным шаром, чтобы он выказал, в противоположность этого величия, самую простую отеческую нежность. Глаза его отуманились, он подвинулся, оглянулся на стул (стул подскочил под него) и сел на него против портрета. Один жест его – и все на цыпочках вышли, предоставляя самому себе и его чувству великого человека.
Посидев несколько времени и дотронувшись, сам не зная для чего, рукой до шероховатости блика портрета, он встал и опять позвал Боссе и дежурного. Он приказал вынести портрет перед палатку, с тем, чтобы не лишить старую гвардию, стоявшую около его палатки, счастья видеть римского короля, сына и наследника их обожаемого государя.
Как он и ожидал, в то время как он завтракал с господином Боссе, удостоившимся этой чести, перед палаткой слышались восторженные клики сбежавшихся к портрету офицеров и солдат старой гвардии.
– Vive l'Empereur! Vive le Roi de Rome! Vive l'Empereur! [Да здравствует император! Да здравствует римский король!] – слышались восторженные голоса.
После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».