Гермес, Богдан Андреевич

Богдан Андреевич Гермес нем. Gottlieb Hermes
Тобольский губернатор
1802 — 15 декабря 1806
Предшественник:	Кошелев, Дмитрий Родионович
Преемник:	Корнилов, Алексей Михайлович
Пермский губернатор
1804 — 1818
Предшественник:	Модерах, Карл Фёдорович
Преемник:	Криденер, Антон Карлович
Рождение:	1755(1755) Вильно
Смерть:	2 (14) мая 1839(1839-05-14) Москва
Военная служба
Годы службы:	1771—1800
Принадлежность:	Россия
Род войск:	артиллерия
Звание:	генерал-майор (1798)
Сражения:	Крымский поход 1782 года, Русско-турецкая война 1787—1792, Русско-шведская война 1788—1790
Награды:	Золотое оружие «За храбрость» (1790) Орден Святого Георгия 4-й ст. (1802) Орден Святой Анны 1-й ст. (1810) Орден Святого Владимира 2-й ст. (1816)

Богдан Андреевич Гермес (нем. Gottlieb Hermes; 1755—1839) — сенатор, действительный тайный советник, Тобольский и Пермский губернатор.

Биография

Богдан Гермес родился в 1755 году в Вильне и происходил из прусских дворян.

В 1771 году вступил кадетом в Артиллерийский и инженерный кадетский корпус, откуда в 1774 году выпущен в артиллерию штык-юнкером; в 1779 году произведён в подпоручики.

В 1782 году участвовал в походе в Крым; в 1786 году произведён в поручики в Бомбардирский полк. С 16 августа по 6 декабря 1788 года находился на батареях при осаде Очакова и 6 декабря участвовал в штурме, за отличие в котором получил золотой крест.

В 1789 году назначен флигель-адъютантом чина армии капитана к генерал-аншефу барону Меллеру-Закомельскому.

В 1790 году участвовал в русско-шведской войне и был в сражениях со шведами на Балтийском море и при взятии острова Корьесари, за что пожалован золотой шпагой.

В 1791 году был произведён в майоры с назначением командиром бомбардирского батальона и послан на канонерских лодках в Роченсальм для заложения крепости.

В 1794 году он был произведён в подполковники, в 1796 году — в полковники и в 1798 году — в генерал-майоры и в том же году командирован в Херсон и Киев для обучения там артиллерийских батальонов и осмотра крепостей, а в 1799 году — в замок Лоде.

27 января 1800 года Богдан Андреевич Гермес был отставлен от военной службы и 15 октября того же года принят на гражданскую с переименованием в действительные статские советники и назначением Новороссийским вице-губернатором. В 1801 г. назначен Тобольским губернатором, в 1806 году — Пермским. В 1811 года произведён в тайные советники.

26 мая 1817 года назначен сенатором (по 8-му департаменту). В 1817 г. был командирован в Пермскую губернию по случаю неурожая; в 1818 году ревизовал Кавказскую и Астраханскую губернии и 14 декабря 1820 года командирован в Черниговскую губернию для продовольствия казенных поселян, казаков и помещичьих крестьян хлебом.

31 января 1823 года был назначен главным директором Межевой канцелярии, 9 апреля 1832 года произведен в действительные тайные советники и 4 ноября 1833 года, согласно прошению, уволен от должности главного директора.

Б. А. Гермес был кавалером орденов Святого Владимира 2-й степени (1816 год), Святой Анны 1-й степени (1810 год), Святого Георгия 4-й степени, которым награждён 15 декабря 1802 года за мужество, оказанное в 1788 году при взятии Очакова (№ 1468 по списку Григоровича—Степанова).

Богдан Андреевич Гермес скончался 2 мая 1839 года и был погребён в Москве на Введенском кладбище.

Отзывы

По отзыву Ф. Ф. Вигеля, Гермеса в Сибири любили и уважали за его бескорыстие, доброту и строгость только в случае надобности.

Источники

• Н. Александрович. Гермес, Богдан Андреевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Вигель Ф. Ф. Воспоминания. Т. 2. СПб., 1866.

Отрывок, характеризующий Гермес, Богдан Андреевич

В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку: