Герн, Оттомар Борисович

Герн, Оттомар (Константин Петр) Борисович
Герн О.Б.
Дата рождения	16 (28) ноября 1827(1827-11-28)
Место рождения	Витебская губерния, Российская империя
Дата смерти	9 ноября 1882(1882-11-09) (54 года)
Место смерти	Ментона, Франция
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Инженерные войска
Годы службы	1841—1882
Звание	генерал-лейтенант
Сражения/войны	Крымская война 1853—1856 Франко-прусская война 1870—1871 Русско-турецкая война 1877-1878
Награды и премии

Герн, Оттомар Борисович — (16 [28] ноября 1827, Витебская губерния — 9 [21] ноября  1882, Ментона) — военный инженер, кораблестроитель, один из первых создателей русских подводных лодок, генерал-лейтенант (30 августа 1879).

Биография

Оттомар Герн родился 16 ноября 1827 года в Витебской губернии Княжества Польского Российской империи, в польской дворянской семье с немецкими корнями. Герн был инженером, большую часть жизни прослужившим по морскому ведомству. Его учителем и покровителем долгие годы были знаменитый барон Тотлебен и Великий Князь Константин.

В 1841 году поступил кондуктором в Главное инженерное училище и, произведенный 10 августа 1844 г. в прапорщики, перешел в офицерские классы, а 23 сентября 1845 г. произведен по экзамену в подпоручики.

3 сентября 1846 г. выпущен на службу в Инженерный корпус с переводом в гвардию (прапорщиком в л.-гв. Саперный батальон) и прикомандированием к Главному инженерному училищу (впоследствии переименовано в Николаевское инженерное училище) в качестве репетитора фортификации. Преподавательской деятельностью занимался до 1860-х годов. 25 августа 1847 г. назначен преподавателем фортификации в то же училище. 15 июля 1848 г. произведен в подпоручики и 6 декабря 1850 г. — в поручики.

Летом 1851 г. обозревал строительные и практические саперные работы в крепостях Динабурге, Варшаве, Ивангороде, Бресте, Киеве и Бобруйске, а летом 1853 г. командирован был в крепости Бобруйск, Киев, Брест, Ивангород, Варшаву и Новогеоргиевск для содействия начальнику Николаевского инженерного училища в исполнении возложенного на него поручения.

С 9 июня по 9 ноября 1854 г. был в командировке в крепости Ревель, приведенной в оборонительное положение, и 6 декабря того же года произведен в штабс-капитаны. В чине капитана (с 17 апреля 1855 г.) утвержден 14 ноября 1858 г. адъюнкт-профессором фортификации. 3 апреля 1860 г. произведен в полковники с переводом в военные инженеры. Кроме Инженерных училища и академии преподавал фортификацию и в Николаевской академии генерального штаба (с 25 августа 1856 г. по 17 октября 1860 г.).

До 1869 г. состоял совещательным членом артиллерийского комитета, учрежденного для изыскания технических средств к приготовлению новых потребностей вооружения артиллерии и флота.

По производстве 1 января 1869 г. в генерал-майоры назначен членом Технического комитета Главного инженерного управления, переименованного вскоре в Инженерный комитет, и состоял в этой должности до кончины.

В 1870 г. во время франко-прусской войны был командирован на театр военных действий, по окончании которых представил обширный доклад о всех фортификационных операциях воевавших сторон. Король прусский наградил его орденом Красного Орла 2-й ст. со звездой и мечами.

19 февраля 1871 г. Герн зачислен в свиту Его Величества. В 1878 г., за участие в русско-турецкой войне награждён орденом Св. Владимира 2-й ст. с мечами. 30 августа 1879 г. он произведен в генерал-лейтенанты.

Кроме вышеупомянутых орденов, был награждён русскими высшими орденами: Св. Станислава 1-й ст. (1873), Св. Анны 1-й ст. (1876) и Св. Владимира 3-й ст. (1871) и несколькими иностранными.

Умер 9 ноября 1882 г. в Ментоне. После отпевания в Петербурге в лютеранской церкви св. Петра и Павла погребен в Москве в Новодевичьем монастыре.

Проектирование подводных лодок

В середине марта 1854 года английская эскадра, войдя в Финский залив, объявила блокаду русского побережья и прилегающих вод. В середине июня соединенный англо-французский флот появился перед Кронштадтом. На Балтике, имея превосходство в силах, союзники нападали на острова и прибрежные поселки. Особого успеха им эта тактика не принесла, но русских держала в постоянном напряжении, заставляя усиливать оборону в ожидании неприятельских десантов.

В эти месяцы поручика Герна командировали в Ревель для оказания помощи при устройстве оборонительных сооружений.

Тактика блокады русских приморских крепостей, которую применял союзный флот, имела слабые места. Блокирующие корабли, сосредоточенные в районах береговых укреплений, были относительно малоподвижными и находились довольно близко от берега. Поэтому они сами могли стать объектом нападения. Требовалось всего лишь, чтобы атакующий мог незаметно приблизиться к эскадре. Этому условию отвечала небольшая подводная лодка, от которой не требовалось ни высокой скорости, ни большой дальности подводного плавания.

Подводная лодка № 1

Уже в июле Герн предоставил проект своей собственной подводной лодки-брандера. За неимением достаточного времени и средств, подводная лодка была задумана из дерева, в размерах 4,2х1,35х1,35 метра. Корпус её состоял из двух неравных частей — в малой, носовой части, находилась «мина», то есть пороховой заряд, который надлежало как-то прикрепить к днищу неприятельского корабля. В остальной, большей части подводной лодки, располагались экипаж, маховик вращения гребного винта, средства наблюдения и навигации.

В августе месяце было получено высочайшее разрешение императора Николая I и 1000 рублей серебром на постройку этой подводной лодки. Оттомар Герн с помощниками незамедлительно приступил к работе. Уже осенью 1854 года были проведены пробные погружения в порту — под водой она двигалась со скоростью 1,5 км/ч и аварий во время испытаний не было.

Приёмная комиссия была удовлетворена и рапортовала Военному Министру, что подводная лодка соответствует заданию и проект можно существенно улучшить, если подводную лодку построить из металла, а комиссия Морского Ведомства, во главе с адмиралом Фуллоном, признала подводную лодку Оттомара Герна «весьма посредственной» и в массовое производство не рекомендовало. В целом было решено, что военному инженеру Оттомару Герну следует подводные лодки строить и впредь, но из железа.

Подводная лодка № 2

Разработку второго проекта подводной лодки Оттомар (Константин) Борисович Герн (1827—1882) завершил 2 июня 1855 г. Заказ на постройку новой субмарины военно-инженерное ведомство выдало Механическому заводу братьев Фрикке, находившемуся в Санкт-Петербурге, на Васильевском острове. Уже 5 сентября 1855 г. она была готова к испытаниям.

Водоизмещение лодки составило 8 тонн, её длина была 5 метров, ширина 1,1 метра, высота 2,5 метра. Корпус был склепан из 3-мм железных листов, без набора, соединением листов в пазах и стыках. Конструктивно он состоял из двух частей (верхней и нижней), похожих на две шлюпки, соединенные между собой своими внутренними объемами. При этом нижняя часть имела в оконечностях острые обводы, а верхняя часть («шлюпка», повернутая вверх дном) являлась как бы «плоскодонной».

На уровне линии соединения верхней и нижней частей были устроены две деревянные платформы для размещения экипажа в составе 4-х человек. В верхней части лодки находились главные механизмы (маховик с редуктором гребного вала, вентиляционный насос, нактоуз магнитного компаса). Двое матросов с помощью маховика вращали двухлопастный винт. Управление по курсу осуществлялось посредством вертикального руля, штуртросы от румпеля которого шли к штурвалу в центре лодки.

В середине верхней части корпуса имелся вырез, закрытый стеклянным смотровым колпаком. Колпак ограждала железная решетка. Вырез использовался и как входной люк. В нижней части корпуса между двумя поперечными переборками располагалась шлюзовая камера. В её днище был устроен люк для выхода водолаза, там же имелись смотровые иллюминаторы и ниша для подводного якоря. При погружении водяной балласт принимался прямо в трюм лодки (то есть в её нижнюю часть) через забортный клапан.

Вооружением являлась пороховая мина, имевшая форму конуса, прикрепленная к носовой части субмарины. Её плавучесть немного превышала нулевую. По замыслу О. Б. Герна, водолаз должен был с помощью ручного бурава прикреплять мину к подводной части вражеского корабля. Затем брандеру следовало отойти на безопасное расстояние и взорвать мину электрическим импульсом от гальванической батареи.

Поступление свежего воздуха внутрь корпуса обеспечивал поршневой насос, связанный механическим приводом с маховиком, вращавшим гребной вал. Резиновые вентиляционные трубы удерживались на поверхности с помощью все тех же поплавков. Глубина погружения изменялась путём дополнительного приема или откачки воды из трюма.

В сентябре 1855 г. лодка прошла двухнедельные ходовые испытания на Малой Неве, которые осуществлял экипаж во главе с капитан-лейтенантом П. П. Крузенштерном, внуком знаменитого адмирала И. Ф. Крузенштерна. Испытания показали, что забортная вода проникает внутрь корпуса сквозь заклепочные швы.

После этого лодку подняли на стенку Галерного острова, где она стояла весь следующий год. Только зимой 1857 г. субмарину отвезли на санях на Ижорский завод. Там трехмиллиметровые железные листы корпуса заменили более толстыми и соединили их между собой не одним, а двумя рядами заклепок (изготовили практически новый корпус). Общая стоимость лодки составила (с заменой обшивки на более толстую) 4380 руб.

Однако повторные испытания состоялись в Петербурге лишь осенью 1861 г. На этот раз субмарина хорошо управлялась, течь корпуса отсутствовала. Но её скорость была слишком мала, а прикрепление мины к днищу судна-мишени оказалось практически невозможным. Позже лодку безуспешно пытались переоборудовать в водолазный колокол.

Руководство военно-инженерного ведомства предложило О. Б. Герну снова переработать проект с целью обеспечения подводной лодки механическим двигателем единого хода.

До 1872 года подводная лодка хранились в Санкт-Петербургском Новом Адмиралтействе, после чего были сдана на слом.

Подводная лодка № 3

Хотя подводная лодка № 2 оказалась «в настоящем её виде негодною ни к какому употреблению», как оценил её военный министр Д. А. Милютин, О. Б. Герн зимой 1862/1863 года спроектировал новую лодку. Император Александр II разрешил постройку новой лодки по проекту полковника Герна на Адмиралтейских Ижорских заводах.

Хотя ни чертежей, ни подробного описания лодки не найдено, о её устройстве можно судить по косвенным данным. Лодка имела герметичный корпус. Кормовая часть среднего отсека лодки предназначалась для установки двигателя. В носовой части размещался штурвал вертикального руля. В борта и настил палубы лодки были врезаны иллюминаторы. Масса корпуса составляла приблизительно 5т. Главным новшеством лодки должна была стать газовая (аммиачная) машина, спроектированная В. Ф. Петрушевским. Однако стендовые испытания мотора окончились неудачей.

Новый аппарат закончили к осени, но уже с ручным приводом на гребной вал. Его постройка обошлась военному ведомству в 7000 рублей. Опыты прошли осенью того же года в Колпино, на акватории большого заводского пруда. Опыты прошли достаточно успешно. Главным недостатком сочли малый ход.

Подводная лодка № 4

Герн искал эффективный механический двигатель для движения под водой. Он обратил внимание на перспективность электромашин, однако отсутствие в то время компактных аккумуляторных батарей делало использование таких машин невозможным. Когда стало известно, что во Франции капитан Буржуа испытывает спроектированную им подводную лодку «Plongeur» с пневматическим двигателем, О. Б. Герн отправился туда, приняв непосредственное участие в её испытаниях.

Тщательно изучив конструкцию воздушного двигателя, он использовал своё пребывание во Франции и для заказа ряду парижских фирм нескольких экспериментальных двигателей, в том числе и работавшего на сжатом воздухе. Обогащенный идеями французских изобретателей Герн уже по собственной инициативе разработал проект ПЛ № 4, в котором учел и собственный опыт, и опыт иностранных конструкторов.

Новый проект заинтересовал Морское министерство. Постройка заказанной Александровскому заводу (позднее Пролетарский завод) в Петербурге подводной лодки, которая по тактико-техническим данным превосходила все его более ранние проекты, была завершена в 1867 г. И в конструктивном отношении она являлась значительным шагом вперед в развитии российского подводного судостроения. Корпус подводной лодки, выполненный из металла, представлял собой веретенообразное тело длинной 12 м и 2 м диаметром. Полное водоизмещение 25 тонн, рабочая глубина погружения 2 м. Лодка была однокорпусной с одной плоской и двумя сферическими водонепроницаемыми переборками и внутренними балластными цистернами. Основу энергетической установки, сконструированной с расчетом возможности работы как паровой машины и пневматического двигателя, составляла комбинированная двухцилиндровая машина мощность 6 л.с.

Постройка подводной лодки окончилась в 1867 г., испытания проводились в Итальянском пруду Кронштадтского порта в течение 9 лет. За это время конструктор внес целый ряд усовершенствований. Так, например, форсунку Шпаковского пришлось заменить более эффективной, улучшить рулевое устройство. О. Б. Герн сам сконструировал и построил на заводе Берда в Петербурге большую (масса 5 тонн, длина 7 м, диаметр 1 м), хотя и весьма тихоходную, торпеду, а также подал идею крепления её снаружи под корпусом подводной лодки.

В результате усовершенствований подводная лодка № 4 к середине 1870-х годов хорошо управлялась на испытаниях, однако в подводном положении могла плавать лишь под пневматическим двигателем — надёжно герметизировать топку не удалось, поэтому во время погружения на глубину, при которой скрывались под водой концы вентиляционных труб, газы прорывались в отсеки. Между тем, не получив практических результатов от опытов и исследований О. Б. Герна, в Военно-инженерном ведомстве начали вообще терять интерес к подводному плаванию. В 1876 г. было дано указание прекратить все работы на том основании, что

«… из результатов опытов, произведенных в течение многих лет, подводное плавание оказывается весьма затруднительным, и в случае даже успешного разрешения вопроса относительно устройства всех сложных механизмов всегда это плавание сопряжено с большой опасностью для людей в зависимости от многих непредвиденных случайностей»

.

На прекращение дальнейших испытаний в какой-то степени повлияла и внезапная смерть капитан-лейтенанта П. П. Крузенштерна, являвшегося энтузиастом подводного плавания и более 20 лет командовавшего лодками О. Б. Герна. Лишившись такого деятельного помощника и потеряв поддержку со стороны управляющего Военно-инженерным ведомством генерал-лейтенанта Э. И. Тотлебена, Оттомар Борисович Герн, к тому времени сам произведенный в генералы, перестал заниматься ПЛ.

Итоги изобретательской деятельности

• Сконструировал и построил первое в мире подводное судно, представлявшее собой веретенообразное тело.
• Первым использовал поперечные сферические переборки, разделявшие корпус на водонепроницаемые отсеки.
• Первым в России установил на подводную лодку в качестве движителя гребной винт
• Впервые в практике подводного судостроения он применил для движения подводной лодки пневматическую энергетическую установку, способную работать по комбинированному циклу.
• Сконструировал гребной винт с поворотными лопастями.
• Впервые в практике российского подводного судостроения пытался осуществить комплексную регенерацию воздуха.
• Спроектировал и построил торпеду собственной конструкции.
• Его ПЛ № 2 была первой, оборудованной магнитным компасом со специальным дефлектором.

Примечания

Комментарии

Источники

Ссылки

• Чулков Н. П. Герн, Оттомар Борисович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• [www.lennusadam.eu/ru/kulasta-muuseumit-ru/blog-ru/681-2013-04-19-10-25-07 КТО БЫЛ ОТТОМАР ГЕРН?] (рус.). lennusadam.eu.
• Олег Измайлов. [www.donjetsk.com/retro/633-khozjaeva-dzhona-juza.html Хозяева Джона Юза] (рус.). donjetsk.com.
• Формулярный список Николаевского инженерного училища за 1860 года № 3480. — отдел. Арх. Гл. Штаба, 1861.
• Военное Ведомство. [book-old.ru/BookLibrary/009261-Spisok-Polkovnikam/1864.-Spisok-polkovnikam-po-starshinstvu.-Ispravleno-po-3-iyunya.html 1864. Список полковникам по старшинству. Исправлено по 3 июня.]. — СПб: Военная типография, 1864. — С. 558. — ISBN 1864009261233.
• Военное Ведомство. [book-old.ru/BookLibrary/009261-Spisok-Polkovnikam/1865.-Spisok-polkovnikam-po-starshinstvu.-Ispravleno-po-3-e-maya.html 1865. Список полковникам по старшинству. Исправлено по 3-е мая.]. — СПб: Военная типография, 1865. — С. 636. — ISBN 1865009611012.
• Военное Ведомство. [book-olds.ru/BookLibrary/009271-Spiski-Generalam/1869.-Spisok-generalam-po-starshinstvu-ispravleno-po-1-e-fevralya.html 1869. Список генералам по старшинству, исправлено по 1-е февраля.]. — СПб: Военная типография, 1869. — С. 958. — ISBN 1869009271233.
• Военное Ведомство. [book-olds.ru/BookLibrary/009271-Spiski-Generalam/1873.-Spisok-generalam-po-starshinstvu-ispravlen-po-1-e-noyabrya.html 1873. Список генералам по старшинству, исправлен по 1-е ноября.]. — СПб: Военная типография, 1873. — С. 915. — ISBN 18730092712365.
• Военное Ведомство. [book-olds.ru/BookLibrary/009271-Spiski-Generalam/1881.-Spisok-generalam-po-starshinstvu.-Ispravleno-po-1-e-marta.html 1881. Список генералам по старшинству. Исправлено по 1-е марта.]. — СПб: Военная типография, 1881. — С. 915. — ISBN 188100927120221.
• ВК Николай Михайлович. 1 // Московский Некрополь. — СПб: тип. М.М.Стасюлевича Вас. Остр., 5л., 28, 1907. — С. 1001.
• Некролог // Суворин А. С. Новое Время : газета. — Спб., 1882. — № 246.
• Глиноецкий Н. П. [militera.lib.ru/h/glinoetsky_np01/index.html Исторический очерк Николаевской академии Генерального штаба]. — СПб: тип. Штаба войск Гвардии и Петерб. воен. окр., 1882. — С. 793.

Отрывок, характеризующий Герн, Оттомар Борисович

Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.