Герса

Герса (др.-греч. Ἕρση — «роса») — героиня древнегреческой мифологии. Дочь Кекропса и Аглавры, сестра Аглавры и Пандросы. В Герсу влюбился Гермес, и она от Гермеса родила Кефала. Алкман называет Росу дочерью Зевса и Селены.

Согласно Аполлодору, когда Гефест безуспешно пытался изнасиловать Афину, его семя пролилось на Гею, которая родила Эрихтония. Афина хотела дать бессмертие младенцу и решила сама его воспитать. Богиня передала младенца в закрытом ящике дочерям Кекропса — Герсе, Аглавре и Пандросе. Она запретила девушкам заглядывать в ящик, так как Эрихтоний был обвит змеёй (по более архаичной версии, сам был получеловеком-полудраконом). Две царевны нарушили этот запрет и открыли ящик. Аглавра и Герса за это были поражены безумием и покончили с собой, бросившись с акропольской скалы, либо были убиты драконом. В честь Герсы, согласно историку Истру, в Афинах справлялось торжественное шествие.

Имя Герса носила также одна из жен Даная, а также одна из дочерей Селены.

Отрывок, характеризующий Герса

Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.