Герценберг, Леонард Георгиевич

Леонард Герценберг
Дата рождения:	21 июня 1934(1934-06-21)
Место рождения:	Лиепая, Латвия
Дата смерти:	25 декабря 2012(2012-12-25) (78 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург. Россия
Страна:	СССР, Россия
Научная сфера:	лингвистика
Место работы:	Институт лингвистических исследований РАН, Санкт-Петербургский государственный университет
Альма-матер:	ЛГУ
Научный руководитель:	Иосиф Моисеевич Тронский
Известные ученики:	Н. Н. Казанский, В. П. Калыгин

Леона́рд Гео́ргиевич Герценбе́рг (21 июня 1934, Лиепая — 25 декабря 2012, Санкт-Петербург) — советский и российский лингвист, специалист в области иранской филологии и сравнительно-исторического индоевропейского языкознания. Доктор филологических наук, главный научный сотрудник Института лингвистических исследований РАН, профессор [www.genling.nw.ru/ кафедры общего языкознания] Санкт-Петербургского государственного университета, член-корреспондент [www.isiao.it/home.php Istituto Italiano per l’Africa e l’Oriente].

Биография

Родился в Лиепае в образованной и состоятельной еврейской семье. Отец, выпускник Берлинской коммерческой школы Георг Леонардович Герценберг (1896—1942), управлял основанной его отцом Леонардом Нафталиевичем (1856—1932) и его братьями Йозефом, Игнацом и Леопольдом мануфактурной фирмой «Gebrüder Herzenberg». Семья происходила из Пильтена в Курляндии, бабушка — Сара-Хая Гиршевна Хальперт — была уроженкой Кенигсберга. Сводный брат отца (от первого брака деда с Фаней Герсон) — Роберт Леонардович Герценберг (1885—1955), немецкий химик, горный инженер и минералог, в 1929 году эмигрировал в Боливию. Мать, Лина Николаевна Гразде (1904—1989) была музыкантом, окончила Рижскую консерваторию по классу фортепиано. В 1940 году семейная торговая фирма была национализирована, сама семья была выслана в Красноярский край, отец был арестован и погиб в Вятлаге.

В 1956—1961 годах учился на иранском отделении восточного факультета Ленинградского государственного университета. Среди его преподавателей были выдающиеся иранисты: М. Н. Боголюбов, А. Н. Болдырев, А. Т. Тагирджанов, И. П. Петрушевский, В. С. Соколова, С. Н. Соколов.

В 1962 году после окончания университета и одного года работы в [www.rasl.ru/library/ Библиотеке Академии наук] в должности старшего библиографа отдела иностранного комплектования Л. Г. Герценберг поступил в аспирантуру Института языкознания АН СССР по специальности «Сравнительное индоевропейское и индоиранское языкознание» (науч. рук. Б. А. Ларин, затем — В. С. Соколова). В 1966 году защитил кандидатскую диссертацию «Язык хотаносакских буддийских памятников Т. 1—2. 504 с и 142 с (ЛО ИЯ АН СССР)», 1966 г. В то же время занялся изучением увлёкшего его индоевропейского сравнительного языкознания под руководством И. М. Тронского).

После окончания аспирантуры Л. Г. Герценберг продолжил работу в индоевропейском секторе Института языкознания АН СССР (ныне — Институт лингвистических исследований РАН). В 1968 году по приглашению Ю. С. Маслова он приступил к чтению курса «Введение в индоевропейское языкознание» на кафедре общего языкознания Ленинградского университета. Цикл лекций включал в себя, помимо собственно вводного курса, спецкурсы по сравнительной акцентологии индоевропейских языков, по разбору древнеиндийских, хеттских, кельтских и других текстов с индоевропейским комментарием.

В 1983 году защитил докторскую диссертацию «Вопросы реконструкции индоевропейской просодики».

С 1988 года — ведущий научный сотрудник Института лингвистических исследований РАН, с 2000 года — главный научный сотрудник.

С 1993 года — профессор кафедры общего языкознания.

С 1994 года — член-корреспондент Istituto Italiano per l’Africa e l’Oriente (Рим, Италия).

Был женат на этнографе Е. В. Ревуненковой.

Научная деятельность

Круг научных интересов Л. Г. Герценберга включает в себя различные аспекты сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков (реконструкция индоевропейского вокализма на основе взаимодействия сегментного и просодического уровней, морфологическая структура слова в индоевропейских языках, тенденции морфологического развития и механизмы, лежащие в их основе, этимологические исследования). Леонард Георгиевич много лет работал над фундаментальным трудом «Этимологический словарь персидского языка», который создается в компьютерном виде и мыслится как результат синтеза научных традиций западного и восточного языкознания. Опубликовано более 100 работ, в том числе несколько монографий в области иранского и индоевропейского сравнительного языкознания.

Л. Г. Герценберг читал курсы, а также выступал с лекциями и докладами во многих странах: Germany (Berlin, Hamburg, Bamberg), U.S.A. (New York, Cambridge, Philadelphia, Baltimore, Princeton, Washington DC, Seattle, Eugene, Berkeley, Davis, Los Angeles, Saint Louis, New Orleans, Tucson, Chicago), Spain (Salamanca, Madrid, Sevilla, Malaga, Valladolid, Cuenca), the Netherlands (Leiden, Utrecht, Amsterdam), Italy (Catania, Palermo, Cosenza, Naples, Rome), Great Britain (Oxford), Austria (Vienna), Iran (Tehran, Qum, Isfahan), Sweden (Uppsala, Stockholm) и т. д.

Много времени и внимания Л. Г. Герценберг уделял научной работе студентов, руководству аспирантами и докторантами, его ученики защитили более 25 диссертаций. Через его школу прошли практически все так или иначе связанные с индоевропейской проблематикой лингвисты среднего и младшего поколения из Санкт-Петербурга, а также и из многих других городов России и СНГ. При активнейшем участии Л. Г. Герценберга на Филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета были открыты специализации «балтистика» (1999; с 2004 г. самостоятельное отделение) и «индоевропейское сравнительно-историческое языкознание» (2001).

Основные публикации

• Хотаносакский язык. М., «Наука» 1965, 155 с.
• Морфологическая структура слова в древних индоиранских языках. Л., «Наука» 1972, 274 с.
• Вопросы реконструкции индоевропейской просодики. Л., «Наука» 1981, 200 с.
• История таджикского языка. Душанбе, 1992.
• Tajik Teaching Materials. Seattle, 1993—1995.
• Морфологическая структура ирландского слова// Морфологическая структура слова в индоевропейских языках. Москва, 1970. С. 71—103.
• Хотаносакский язык// Основы иранского языкознания. Среднеиранские языки. Москва, 1981. С. 233—313.
• О следах индоевропейской просодики в латинском// ВЯ 1982, No 5. С. 68—77.
• Ближайшие перспективы индоевропеистики// Актуальные вопросы сравнительного языкознания. Л., 1989. С. 70—81.
• Проблемы акцентологической реконструкции// Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Реконструкция на отдельных уровнях языковой структуры. М., 1989. С. 29—47.
• Краткое введение в индоевропеистику. СПб., Нестор-История 2010, 316с.

Ссылки

• [iling.spb.ru/comparativ/persona/gercenberg.html Личная страница на сайте ИЛИ РАН]
• [www.genlingnw.ru/person/Herzenberg.htm Личная страница на сайте кафедры общего языкознания СПбГУ]

Отрывок, характеризующий Герценберг, Леонард Георгиевич

Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.