Герцик, Павел Семёнович
| Павел Семёнович Герцик Павло Семенович Герцик | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1675 — 1677 | |||
| Предшественник: | Прокопий Левенец | ||
| Преемник: | Пётр Жученко | ||
| Вероисповедание: | православный | ||
| Рождение: | Полтавщина | ||
| Смерть: | 1700 | ||
| Место погребения: | Киев | ||
| Род: | Герцики | ||
| Отец: | Симеон Герцик | ||
Павел Семёнович Герцик (? — 1700) — полтавский полковник Войска Запорожского в 1675—1677, 1683—1687, 1691—1695 гг. Руководитель казацких войск, сподвижник гетмана Ивана Мазепы. Представитель казацкого дворянского рода Герцики.
Содержание
Биография
Павел Герцик был сыном выкрещенного в 1650 году еврея Симеона из Умани[1], родился в первой половине XVI века на Полтавщине. Павел нигде не подписывался отцовской фамилией, а всегда только Павлом Семёновичем.
В доносе на Филиппа Орлика Кочубей так описывает происхождение тестя Орлика Павла Герцика[2]:
Герцик, жид з Умани, зашол в час блиской войны до Полтавы… и застало его там дело войны Хмельницкой, где, яко всюду, жидов бито, так ему тае же смерть мела быти, но он, ещё никому досады не учинивши, зложился крещением… и назван в святом крещении Семеном.
Матерью Павла была Гафия Семеновна Герцик (1624—1686). После смерти Симеона, его вдова была настолько бедной, что её сын Павел Герцик, по рассказу Василия Кочубея, «торговал на Полтавском базаре иголками». Благодаря второму замужеству своей матери и влиянию своего отчима Петра Забелы, Павел Герцик становится писарем в Полтавском полку.
В 1689 году в числе 26 значных войсковых товарищей сопровождал гетмана Мазепу в его поездке во Москву от Полтавского полка.
В 1675 году Павел был полтавским полковым писарем и добился полковничества так: Прокоп Левенец, занимавший в это время уряд полтавскаго полковничества, подтопил своею мельницею соседнюю; этим его промахом воспользовался Герцик и уговорил полтавцев жаловаться на Левенца гетману, а полтавцы, прежде чем подать жалобу, скинули его с полковничества и выбрали Герцика[3].
Основой богатства Павла Герцика, который 11 июля 1691 года опять стал полтавским полковником, были 124 двори в селе Стасовцы, а также сёла Вакулинцы, Явончицы, данные ему гетманом Мазепой. На купленных грунтах в Решетиловской сотне Павел Герцик основал село Демидовку, владел также селом Васильковкой «с приметными грунтами, мельницами и рыбными ловлями». Герцик выдал замуж дочек Христину за сына охочекомонного полковника Ильи Новицкого Григория, Марию за войскового товариша Владимира Максимовича, одну из дочерей за Искрицкого, Анну за Филиппа Орлика, выдал старшего сына Григория за дочь смелянского сотника Лубенского полка Василия Громеку Настасию, младшего Ивана за дочь Ивана Левенца Горпину.
Участвовал в походе 1695 года украинских казаков и русских войск против турок под Кизикерменом. При штурме крепости Кизил-Кермень казаки Полтавского полка захватили турецкие пушки. Из них для Спасской церкви в Полтаве был отлит колокол «Кизикерман», который весил 2 тонны. При отливке колокола в него для улучшения звучания было добавлено 27 пудов серебра «до звона приличных», пожертвованных полтавским полковником Павлом Семеновичем Герциком. На колоколе есть и дата отливки: «Року 1695 месяца новелерия 6 дня», и герб дворянского рода Герциков — на щите сердце (Herz), «греческий» крест в лучах и рука со стрелой, а рядом изображение Божией Матери «с Предвечным Младенцем на десной руке». На колоколе также был отлит вирш:
В року тысяча шестьсот девять десять пятом,
По славном Кизикермене от христиан взятом,
Павла Семеновича Украины отрожа.
В царство Pocсийских царей Петра, Иоанна,
За гетманство Мазепы Богом дарованна,
Сооружен есть звон сей к Божией славе,
До храму Успения в городе Полтаве
Из штук с Кизикерменских арматив здобычных,
С придатками материи до звона приличных.
Коштом его милости войска Полтавска вожа,
Позднее этот колокол был утрачен — его перелили из-за трещины на московском заводе М. Д. Финляндского в 1890 году.
В 1700 году на средства Павла Герцика была построена в Ближних пещерах Киево-Печерской лавры Крестовоздвиженская церковь. В этом храме его и похоронили под правой стеной.
Семья
- Жена — Ирина Яблонская по приказу Петра І была сослана в Сибирь.
- Сыновья — Григорий, Иван и Афанасий (Атанас) были сторонниками гетмана Мазепы и вместе с ним оказались в эмиграции.
- Дочери — Христина была женой полковника Григория Ивановича Новицкого, сосланного в 1709 году в Сибирь; Анна была женой гетмана Филиппа Орлика, Мария была женой войскового товарища Владимира Максимовича.
- Мать — Гафия Семёновна Герцык (1624—1686), была второй женой генерального обозного Петра Забелы.
Напишите отзыв о статье "Герцик, Павел Семёнович"
Примечания
- ↑ Модзалевский В. Л. Герцик, Григорий Павлович. — «Русский биографический словарь». Т 22. Герберская — Гогенлоэ. СПб., 1916, с.134-135.
- ↑ Дудаков С. Ю. [www.imwerden.info/belousenko/books/dudakov/dudakov_shafirov.htm Пётр Шафиров], c. 50, Иерусалим, 1989.
- ↑ Киевская старина // 1891, сентябрь, стр. 357—374.
Литература
- Киевская Старина, 1883, № 3.
Отрывок, характеризующий Герцик, Павел Семёнович
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
