Бирон, Шарль Арман де Гонто

Шарль Арман де Гонто-Бирон
фр. Charles de Gontaut, duc de Biron
Прозвище	Галльская молния (Fulmen Galliae)
Дата рождения	1562(1562)
Дата смерти	31 июля 1602(1602-07-31)
Место смерти	Париж
Принадлежность	Франция Франция
Звание	адмирал Франции, главный маршал Франции
Сражения/войны	Французско-савойская война
Награды и премии

Шарль Арман де Гонто, герцог де Бирон (фр. Charles de Gontaut, duc de Biron; 1562—1602) — французский генерал (1589), адмирал (1592), маршал (1594), герцог и пэр Франции (1598), главный маршал Франции (первый носитель этого звания). Из всех военачальников он был особо приближен к Генриху IV, но предал своего покровителя и за то был казнён.

Сын маршала Армана де Гонто-Бирона родился в 1562 году в деревушке Сен-Бланкар, а вырос в Бироне, что в Перигоре, в фамильном замке Гонто-Биронов. С четырнадцати лет — полковник швейцарской гвардии. В войнах с Католической лигой выступал на стороне Генриха Наваррского. Отличился в битвах при Арке, Иври, Омале и осаде Парижа. В 1596 году он был направлен на борьбу с испанцами во Фландрии, Пикардии и Артуа.

Бирон был назначен Генрихом IV послом при брюссельском дворе (1598) и там вступил в сговор с французскими католиками против короля. За предательство Бирону были обещаны награды и рука савойской принцессы. По договору, заключённому Бироном с герцогом Савойским и графом Фуэнтесом, губернатором Милана, в 1599 году, они должны были выступить с оружием против Генриха IV.

По возвращении на родину Бирон руководил французской экспедицией против герцога Савойского (1599—1600) и захватил почти все стратегические пункты Савойи. Герцог Савойский был вынужден подписать Лионский договор (1601), обязавший его уступить Бюже, Бресс, Жекс и Вальроме в обмен на маркграфство Салуццо.

В 1602 году брат королевской фаворитки Генриетты д’Антраг, герцог Ангулемский, вступил в сговор с Бироном. Предполагалось при поддержке Испании устранить Генриха IV и его наследников, провозгласив королём сына Генриетты д’Антраг.

Связи Бирона с Габсбургами были раскрыты благодаря одному из второстепенных участников заговора. Бирон был вызван в Фонтенбло для беседы с королём, но ни в чём не признался. Был арестован как только расстался с королём. Предстал перед парижским парламентом, обвинён в государственной измене и приговорён к смертной казни. Обезглавлен 31 июля 1602 года во дворе Бастилии.

Литература

• Бирон Шарль де Гонто // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Амбелен Р. Драмы и секреты истории / Перевод с французского Н. Б. Орлова. Научная редакция А. П. Королёвой. — М.: Прогресс-Академия, 1993. — С. 255—257. — 304 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-01-003032-2.
• Таллеман де Рео. Маршал де Бирон младший // Занимательные истории / пер. с фр. А. А. Энгельке. — Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1974. — С. 16-17. — (Литературные памятники). — 50 000 экз.

Отрывок, характеризующий Бирон, Шарль Арман де Гонто

Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.