Нормандия (герцогство)
| Герцогство Нормандия | |||||||
| |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| |||||||
 Карта герцогства Нормандия в 911—1050 годах | |||||||
| Столица | Руан | ||||||
Нормандия (Northmannia, Normannia, Normendie, Normandie) — сначала особое герцогство, потом одна из провинций Франции.
Герцогство находилось на берегу Ла-Манша и граничило с Бретанью, Мэном, Орлеане, Иль-де-Франсом, Пикардией. Ныне территория герцогства входит в регионы Верхняя Нормандия (департаменты Сена Приморская и Эр) и Нижняя Нормандия (департаменты Орн, Кальвадос и Манш).
Содержание
Появление норманнов во Франции
По своему географическому положению приморская часть Нейстрии более других частей Франции подвергалась опустошительным нападениям норманнов. Устье Сены долго служило норманнам надёжным убежищем, откуда они производили набеги на французские города. В конце IX века во главе вторгавшихся в северную Францию норманнов явился изгнанный из Норвегии конунгом Харальдом Прекрасноволосым Роллон, или Рольф (Hrolf), сын Рогнвальда. На берегу моря он поклялся «что он умрёт или станет властелином любой земли, которую сможет завоевать». После нескольких вторжений Роллон прочно утвердился в северной Нейстрии, которая и получила имя «Нормандия» (то есть страна норманнов — terra Northmannorum). Согласно Сен-Клер-сюр-Эптскому договору (911 год) французский король Карл Простоватый уступил ему часть Нейстрии, между рекой Эпт и морем, при условии, что Роллон признает себя вассалом короля и обратится в христианство. Роллон крестился, женился на дочери Карла, Гизеле, но поддерживал отношения со своей не венчанной женой Поупой, дочерью короля Эда, и стал родоначальником нормандских герцогов. Он раздал земли своим соратникам, число которых увеличивалось благодаря норманнским отрядам, прибывавшим с севера. После смерти Гизеллы Роллон женился на Поупе. По примеру Роллона, многие норманны приняли христианство. Довольно скоро норманны стали усваивать французский язык; свой родной они сохраняли дольше лишь в Нижней Нормандии. Впрочем, и теперь в нормандском наречии есть слова, указывающие на влияние скандинавского элемента. Норманнское влияние сказывалось довольно долго в воинственности жителей Нормандии и в их страсти к отдалённым экспедициям (завоевание нормандцами Англии и Южной Италии, участие в крестовых походах).
X век: Войны с соседями
В первое время норманнам приходилось выдерживать упорную борьбу соседями: с Пикардией, с графами Фландрскими, с Иль-де-Франсом, особенно с Бретанью, которая должна была вскоре признать нормандского герцога своим сюзереном. Французские короли не теряли надежды вернуть потерянную область, и это также вызывало войны. По смерти Роллона (931) герцогом Нормандии стал его сын Вильгельм Длинный Меч. Вильгельм усмирил восстание части нормандского дворянства, недовольного усилением власти герцога. Он вмешался в распрю между Людовиком Заморским и Гуго Великим, графом Парижским, и, примирившись с королём, увеличил Нормандию присоединением областей Авранша и Кутанса. Когда Вильгельм был изменнически убит (942) Арнульфом I, графом Фландрским (за помощь, оказанную врагу последнего), герцогом нормандским был признан малолетний сын убитого, Ричард. Людовик Заморский явился в Руан, желая взять в свои руки управление Нормандией вместо малолетнего Ричарда. Он увёз последнего к своему двору и стал стремиться к полному подчинению Нормандии. Норманны разделились, началась борьба партий. Король и Гуго Парижский, которому была обещана часть Нормандии, вступили в неё, но на помощь нормандской партии пришёл датский король Харальд I Синезубый. Людовик попал в руки норманнов и должен был подтвердить уступку Нормандии. Вскоре между Нормандией и королём вновь поднялись несогласия (Людовик был напуган обручением герцога Ричарда с дочерью Гуго Парижского). Король призвал немцев, с королём Оттоном, но поход кончился ничем. Отношения между Нормандией и королевской властью оставались враждебными и при новом короле, Лотаре: он также воевал с Ричардом, который опять призвал на помощь Харальда Синезубого, Король должен был заключить мир (969), а часть норманнов, пришедших с Харальдом, осталась в Нормандии и крестилась. Вступление на королевский престол Гуго Капета — шурина Ричарда — изменило в благоприятном смысле отношения между королём и Нормандией. Ричард умер в 996 году, назначив своим наследником сына.
XI век
При Ричарде II начались тесные сношения Нормандии с Англией: сестра Ричарда, Эмма Нормандская была замужем за Этельредом, королём Англии, и Этельред, изгнанный датчанами, укрылся в Нормандии. Ричарду II наследовал старший его сын от первой жены Юдифи (дочери Конана I, герцога Бретонского), Ричард III, умерший в первый же год своего правления (1027). Ричарду III наследовал его брат Роберт Дьявол. Роберт воевал с Бретанью и, за помощь королю Генриху I против его брата, получил часть французского Вексена до Понтуаза. Роберт умер в 1035 году, во время паломничества в Иерусалим. Наследником своим он заставил признать Вильгельма, его сына от наложницы. Начало и конец царствования Вильгельма были для Нормандии эпохой смут и войн. Вильгельму пришлось выдержать борьбу со своим двоюродныи братом Ги (сыном графа Бургундского), предъявлявшим, вследствие незаконности рождения Вильгельма, свои права на нормандский престол. Вильгельму помог король Генрих, и он утвердился в Нормандии.
Завоевание нормандцами Англии
В 1066 году Вильгельм завоевал Англию, и таким образом дом герцогов нормандских получил и английскую корону. Наследником Вильгельма в Нормандии стал его старший, малоспособный сын Роберт, которому пришлось вести борьбу с младшим братом, английским королём Вильгельмом II Рыжим. Отправляясь в 1096 году в первый крестовый поход, Роберт заложил Нормандию Вильгельму, который занял герцогство и вёл из-за французского Вексена борьбу с королём Филиппом. Кроме того, Вильгельм воевал с Мэном. По смерти Вильгельма Рыжего Нормандия и Англия вновь разделились. Возвратившийся из крестового похода (1101), Роберт вступил в борьбу со своим младшим братом Генрихом, захватившим, вопреки правам Роберта, английский престол. 28 сентября 1106 года, в битве при Таншбре, Роберт был разбит, взят в плен и заключен в замок Кардифф, где и умер в 1134 году.
Нормандия вновь соединилась под одной властью с Англией. Людовик VI Французский должен был уступить Генриху сюзеренные права над Мэном и Бретанью. Генриху I пришлось выдержать ещё упорную борьбу из-за Нормандии с сыном Роберта, Вильгельмом, которого поддерживали многие нормандцы и французский король Людовик VI (королю помогали графы Фландрский и Анжуйский), но Генрих счастливо вышел и из этой борьбы. Ещё при жизни Генриха I его дочь Матильда была признана наследницей Англии. По смерти Генриха I (1135) началась борьба между Стефаном Блуаским и Матильдой, бывшей во втором браке за Жоффруа Плантагенетом Анжуйским. Жоффруа Плантагенет в 1142 году овладел Нормандией. Некоторое время спустя Людовик VII признал сына Жоффруа, Генриха Плантагенета, герцогом нормандским. Генрих наследовал в 1154 году Стефану и в Англии, и таким образом Нормандия вновь соединилась с ней. Убиение Иоанном Безземельным Артура и его отказ явиться на суд пэров дали французскому королю Филиппу II Августу повод начать войну с Иоанном, против которого восстали и многие нормандские бароны.
Потеря независимости
В 1203—1204 годах Нормандия была завоевана Филиппом; она перестала существовать как особое государство и вошла в состав доменов французских королей. Только Нормандские острова — Джерси и Гернси и более мелкие — остались до настоящего времени под властью Англии. Филипп сохранил обычаи герцогства и права коммун. Нормандия быстро стала свыкаться с французским владычеством и постепенно стала совершенно французской провинцией. Формально английский король отказался от своих прав на Нормандию по договору с Людовиком IX лишь 4 декабря 1259 года. 19 марта 1315 года король Людовик X дал Нормандии грамоту (Charte aux Normands), предоставлявшую ей значительные льготы и особый суд. Во время Столетней войны Нормандия часто служила главным театром военных действий. Мир в Бретиньи (8 мая 1360 года) оставил её во власти французского короля, но в 1417—1419 годах она была завоёвана английским королём Генрихом V, причём нормандцы очень неохотно перешли под власть Роллонова потомка, бывшего для них теперь уже чужеземцем. Договор в Труа (21 мая 1420 года) признавал Нормандию частью Франции, так как Генрих V, «регент и наследник Франции», обещал, по вступлении на французский престол, воссоединить Нормандию с Французской монархией. Нормандия находилась во власти англичан до 1449 года, когда войска Карла VII завоевали её. Карл VII обещал Нормандии сохранение её привилегий, соблюдение Charte aux Normands и местных обычаев. Нормандия навсегда стала провинцией Франции. Она сохраняла некоторые особенности вплоть до революции 1789 года, когда исчезли все особые права и привилегии отдельных провинций.
См. также
Напишите отзыв о статье "Нормандия (герцогство)"
Литература
- Duchesne, Historiae Normannorum scriptores autiqui. — Париж, 1619;
- Michel, Chroniques anglo-normandes. — Руан, 1836;
- «Mémoires et bulletin de la société des Antiquaires de N.» (Каен, 1825, 1860 и сл.);
- «Bulletin de la société d’histoire de N.» (Руан, 1870 и сл.);
- Dumoulin, «Histoire générale de N. sous ses ducs» (Руан, 1631);
- Lonbe, «Histoire du duché de N.» (Руан, 1814); Liquet, «Histoire de la N.»;
- Depping, «Histoire des expéditions maritimes des Normands et de leur établissement en France au X siècle» (П., 1844);
- его же, «Histoire de la N. sous le règne de Guillaume-le-Couquérant et de ses successeurs, jusqu' à la reunion de la N. au royaume de France» (Руан, 1835, 2 т.);
- Palgrave, «The history of Normandy and of England» (Лонд., 1851—57);
- Barthélémy, «Histoire de la N. ancienne et moderne» (нов. изд., Тур, 1857—1862);
- Frère, «La N.» (Руан, 1870);
- Marion, «De Normannorum ducum cum Capetianis pacta ruptaque societate» (1892).
Отрывок, характеризующий Нормандия (герцогство)
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
