Сен-Симон, Луи де Рувруа

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Герцогство Сен-Симон»)
Перейти к: навигация, поиск

Луи де Рувруа, герцог Сен-Симон (фр. Louis de Rouvroy, duc de Saint-Simon; 16 января 16752 марта 1755) — один из самых знаменитых мемуаристов, автор подробнейшей хроники событий и интриг версальского двора времен Людовика XIV и Регентства.





Придворная карьера

Сын одного из фаворитов Людовика XIII, дальнего родственника принца Конде, который в «день одураченных» вовремя переметнулся на сторону Ришелье, за что был пожалован в герцоги. В 1692 г. совершил свой первый поход под начальством маршала Люксембурга, во время которого отличился в сражениях при Флерюсе и Неервиндене. В 1693 г. наследовал титул герцога и пэра и был произведен в бригадные генералы.

Сен-Симон вскоре оставил военную службу, т.к. не пользовался расположением Людовика XIV. Придерживаясь строго аристократических взглядов, будучи последователем янсенизма и человеком строгих нравов, он стоял на стороне дофина и враждовал с мадам Ментенон и легитимированными принцами. Потом примкнул к партии герцога Орлеанского, хотя с его любимцем, кардиналом Дюбуа, общий язык найти не смог.

Когда его покровитель сделался регентом, Сен-Симон был назначен в совет регентства. После заключения мира с Испанией герцог был послан регентом в Мадрид, где устроил помолвку малолетнего Людовика XV с инфантой Марией-Анной, за что ему был пожалован титул гранда. После смерти регента Сен-Симон завершил придворную карьеру и, не желая видеть торжество врагов, удалился в своё имение Лаферте-Видам, где посвятил себя написанию мемуаров.

Мемуары

После смерти Сен-Симона многочисленные его бумаги были конфискованы по распоряжению двора и сданы в государственный архив. Мемуары родились из опровержений Сен-Симона на записки маркиза де Данжо; в них он раздаёт меткие характеристики и не лезет в карман за острым словом. Они стали появляться в печати только с 1784 года, а первое полное издание (хотя и смягчённое) увидело свет в 1818 году, вызвав фурор в стане романтиков.

Мемуары Сен-Симона являются бесценным пособием по истории позднего гран-сьекля (1694—1723). В подражание Тациту он пытается угадывать скрытые пружины поступков тех или иных исторических личностей, но вместе с тем на первый план часто выступает его пристрастность и личная неприязнь. Как историк он сильно преувеличивает значение аристократических партий и придворных интриг. «Сен-Симон рассказывает мне важно важные пустяки двора важного Лудвига XIV», — иронически подметил ещё А. И. Тургенев.[az.lib.ru/t/turgenew_a_i/text_0010.shtml]

См. также

Напишите отзыв о статье "Сен-Симон, Луи де Рувруа"

Ссылки

  • [rouvroy.medusis.com/infos/tomes.html Полный текст мемуаров герцога Сен-Симона]
  • [memoirs.ru/texts/SenSimon.htm Сен-Симон Л. де. О пребывании Петра Великого в Париже в 1717 году. Из записок герцога де Сен-Симона // Журнал Министерства народного просвещения, 1856. — Ч. 89. — № 1. — Отд. 2. — С. 1-24.]

Отрывок, характеризующий Сен-Симон, Луи де Рувруа

Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.