Герцог де Полиньяк
Поделись знанием:
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Герцог де Полиньяк (фр. duc de Polignac) — титул, созданный королём Франции Людовиком XVI, 20 сентября 1780 года, для Армана-Жюля-Франсуа де Полиньяка, виконта де Полиньяка. Ранее они носили титул виконта де Полиньяка.
Содержание
История
Титул герцога де Полиньяка является герцогством и пэрством.
Первоначально титул был создан в 1780 году по бреве, что означало, что титул не был наследственным. Титул был сделан наследуемым в 1783 году в соответствии с мужским первородством.[1] В 1817 году держатель титула был сделан пэром Франции.
Третий герцог, Жюль, младший сын первого герцога, был создан (до своего наследования герцогства) князем Папской области в 1820 году, уполномоченный носить титул во Франции в 1822 году, и получил тот же титул в королевстве Бавария в 1838 году, который простирался на всё его мужское потомство.[1] Таким образом, потомки Жюля носят титул князя или княгини де Полиньяк, в то время как члены семьи происходящие только от первого герцога пользуются титулами графа или мадемуазель де Полиньяк.
Женой первого герцога была знаменитая Иоланда де Поластрон. Математик — принц Альфонс де Полиньяк, военачальник — принц Камиль де Полиньяк и композитор — принц Эдмон де Полиньяк были младшими сыновьями третьего герцога, принцесса Эдмон де Полиньяк, жена последнего, была американской богатой наследницей Уиннаретта Сингер. Граф Пьер де Полиньяк, праправнук первого герцога, женился на принцессе Шарлотте, герцогиня Валентинуа и был отцом Ренье III, князя Монако.
Герцоги де Полиньяк
- 1780—1817 — Арман XXIII Жюль-Франсуа де Полиньяк (1746—1817), 1-й герцог де Полиньяк;
- 1817—1847 — Арман XXIV Жюль-Мари-Эраклюс де Полиньяк (1771—1847), 2-й герцог де Полиньяк, сын предыдущего;
- 1847 — Жюль-Огюст-Арман-Мари де Полиньяк (1780—1847), 3-й герцог де Полиньяк, брат предыдущего;
- 1847—1890 — Жюль-Арман XXV Жан-Мельхиор де Полиньяк (1817—1890), 4-й герцог де Полиньяк, сын предыдущего;
- 1890—1917 — Арман XXVI Эракль-Мари де Полиньяк (1843—1917), 5-й герцог де Полиньяк, сын предыдущего;
- 1917—1961 — Арман XXVII Анри-Жюль-Мари де Полиньяк (1872—1961), 6-й герцог де Полиньяк, сын предыдущего;
- 1961—1999 — Жан-Эракль-Арман XXVIII Франсуа-Эмманюэль-Мари-Жозеф де Полиньяк (1914—1999), 7-й герцог де Полиньяк, сын предыдущего;
- 1999 — Шарль-Арман XXIX Эмманюэль-Мари-Жозеф-Жюль де Полиньяк (род. в 1946 году), 8-й герцог де Полиньяк, сын предыдущего.
Напишите отзыв о статье "Герцог де Полиньяк"
Примечания
- ↑ 1 2 Almanach de Gotha. — Gotha, Germany: Justus Perthes, 1944. — P. 7-12, 131, 169, 363-364, 508–512, 558, 581-584.
Ссылки
- [www.heraldica.org/topics/france/peerage2.htm Armory of Old Regime (pre-1789) French Peerage]
- [www.angelfire.com/realm/gotha/gotha/polignac.html POLIGNAC]
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Герцог де Полиньяк
Что значат эти упреки?Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
