Гершевич, Николай Моисеевич

Николай Моисеевич Гершевич
Дата рождения	15 октября 1902(1902-10-15)
Место рождения	Томск
Дата смерти	22 октября 1982(1982-10-22) (80 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота ОГПУ
Годы службы	1919 — 1950 годы
Звание
Командовал	95-й стрелковый корпус 11-й стрелковый корпус 161-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Моисеевич Гершевич (15 октября 1902 года, Томск — 22 октября 1982 года, Москва) — советский военный деятель, Полковник (1938 год).

Начальная биография

Николай Моисеевич Гершевич родился 15 октября 1902 года в Томске.

Военная служба

Гражданская войны

Во время Гражданской войны до 1919 года жил в Харбине и в декабре того же года был призван в ряды РККА, после чего был назначен на должность писаря в 7-й военный госпиталь, находившийся в Томске. С мая 1920 года служил в составе 88-й бригады 30-й стрелковой дивизии на должностях переписчика, курсанта бригадной артиллерийской школы, политрука роты 262-го стрелкового полка и «культурника» бригадного лазарета. В составе дивизии осенью 1920 года принимал участие в боевых действиях на Южном фронте против войск под командованием генерала П. Н. Врангеля, в том числе в ходе Перекопско-Чонгарской операции и в боевых действиях в районе Джанкоя, Бахчисарая и Феодосии, а с декабря 1920 по март 1921 года — в боевых действиях против войск под командованием Н. И. Махно на Украине. В мае того же года был демобилизован.

Межвоенное время

В июне 1921 года Гершевич был вновь призван в ряды РККА, после чего был назначен на должность переписчика штаба Томского территориального полкового округа, в сентябре 1922 года — на должность делопроизводителя и старшего делопроизводителя, в декабре — на должность адъютанта штаба коммунистических частей (штаб ЧОН) Томской губернии, в апреле 1923 года — на должность помощника начальника строевого отдела штаба ЧОН.

С октября 1923 года служил в войсках ОГПУ (НКВД) на должностях политрука 81-го отдельного дивизиона особого назначения, в феврале 1925 года — на должность помощника коменданта по политической части 2-го пограничного отряда, в апреле 1926 года — на должность инструктора по политической работе 46-го пограничного отряда, в октябре — на должность помощника коменданта по политической части 57-го Хабаровского пограничного отряда, а в марте 1927 года — на должность инструктора и старшего инструктора по политической работе 58-го кавалерийского пограничного отряда.

В сентябре 1930 года Гершевич был направлен на учёбу в Высшую пограничную школу ОГПУ, по окончании которой в сентябре 1931 года был оставлен служить в этой же школе, где исполнял должности преподавателя тактики, помощника начальника курса и командира дивизиона.

В мае 1935 года был направлен на учёбу в Военную академию имени М. В. Фрунзе, после окончания которой в ноябре 1938 года был назначен на должность старшего преподавателя кафедры автобронетанковых войск этой же академии.

Великая Отечественная война

С началом войны Гершевич находился на прежней должности. В апреле 1942 года был назначен на должность начальника курса академии, в октябре — на должность начальника курса на Высших стрелково-тактических курсах «Выстрел», в августе 1943 года — на должность начальника штаба, а с сентября исполнял должность командира 95-го стрелкового корпуса (Уральский военный округ). С октября того же года корпус принимал участие в ходе Гомельско-Речицкой и Калинковичско-Мозырской наступательных операций.

В июле 1944 года был назначен на должность заместителя командира, а в августе исполнял должность командира 11-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Львовско-Сандомирской наступательной операции. В декабре того же года был назначен на должность командира 161-й стрелковой дивизии, которая принимала участие в ходе Западно-Карпатской, Моравско-Остравской и Пражской наступательных операций, а также при освобождении городов Новы-Сонч, Прешов, Кошице, Бардеев, Жилина и Моравска-Острава.

Послевоенная карьера

В августе 1945 года полковник Николай Моисеевич Гершевич находился в резерве Ставки Верховного Главнокомандования, а затем был прикомандирован к Военной академии имени М. В. Фрунзе. В январе 1946 года был назначен на должность начальника курса Офицерской школы штабной службы Красной Армии, а в январе 1947 года — на должность начальника 2-го факультета Военно-педагогического института.

Полковник Николай Моисеевич Гершевич в мае 1950 года вышел в запас. Умер 22 октября 1982 года в Москве.

Награды

• Орден Ленина (21.02.1945);
• Два ордена Красного Знамени (03.11.1944, 1949);
• Орден Кутузова 2 степени (23.05.1945);
• Два ордена Отечественной войны 1 степени (31.01.1944, 29.09.1944);
• Медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 141—142. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Гершевич, Николай Моисеевич

– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
Кутузов строго посмотрел на своего адъютанта и, помолчав, ответил:
– Я думаю, что сражение будет проиграно, и я так сказал графу Толстому и просил его передать это государю. Что же, ты думаешь, он мне ответил? Eh, mon cher general, je me mele de riz et des et cotelettes, melez vous des affaires de la guerre. [И, любезный генерал! Я занят рисом и котлетами, а вы занимайтесь военными делами.] Да… Вот что мне отвечали!


В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.