Гершуни, Григорий Викторович

Григорий Викторович Гершуни
Дата рождения:	21 июля (3 августа) 1905(1905-08-03)
Место рождения:	Минск, Российская империя
Дата смерти:	8 октября 1992(1992-10-08) (87 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Российская Федерация
Страна:	СССР, Россия
Научная сфера:	физиология
Место работы:	Военно-медицинская академия им. С. М. Кирова Институт физиологии им. И. П. Павлова Академии Наук СССР Институт эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова
Учёная степень:	доктор биологических наук, доктор медицинских наук
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент АН СССР и РАН
Альма-матер:	1-й Ленинградский медицинский институт
Научный руководитель:	Л. А. Орбели
Известен как:	учёный-физиолог, специалист по биоакустике и физиологии слуха и временно-пространственной организации слуховой системы
Награды и премии:	премия Президиума АН СССР, премия им. И. П. Павлова Академии наук СССР

Григорий Викторович Гершуни (21 июля (3 августа) 1905, Минск — 8 октября 1992, Санкт-Петербург) — российский и советский учёный-физиолог животных и человека, член-корреспондент Академии наук СССР (1964), член-корреспондент Российской академии наук (1991), доктор наук, профессор.

Биография

Племянник Гершуни Г.А.. После окончания в 1921 г. трудовой минской школы поступил на медицинский факультет Минского госуниверситета, в 1923 г. перевëлся в 1-й Ленинградский медицинский институт. С 1924 г. начал работать на кафедре физиологии института под руководством академика Л. А. Орбели, трудился с которым впоследствии долгие годы. Выполнил ряд исследований по нервно-мышечной физиологии. В 1927 г. окончил учëбу в институте.

С 1931 по 1936 г. Г. Гершуни — преподаватель Военно-медицинской академии им. Кирова.

В 1935 г. без защиты (по совокупности работ) ему была присвоена степень кандидата биологических наук, в 1936 г. защитил диссертацию доктора биологических наук, в том же году Г. Гершуни присуждена степень доктора медицинских наук. С 1939 г. — профессор.

С 1936 г. — старший учёный специалист Института физиологии им. И. П. Павлова Академии наук СССР, заведующий лабораторией физиологии органов чувств, с 1951 г. — руководитель лаборатории физиологии слуха.

Научная деятельность

В 1927—1932 г. Г. В. Гершуни проводил работы по адаптирующему влиянию симпатической нервной системы на нервно-мышечную функцию и по физиологии органов чувств, главным образом, органов слуха (с 1932 г.). Учëным открыт феномен «электрофонического эффекта», а также метод количественной оценки деятельности органов слуха (объективная аудиометрия), выдвинуто представление об обработке слуховой информации в нервной системе. Г. Гершуни предложил методы диагностики поражений слуховых центров. На электрическом раздражении органа слуха теперь основан принцип восстановления слуховой функции с помощью вживления электродов в периферический отдел слуховой системы у глухих.

Во время Великой Отечественной войны в Казани проводил исследования по влиянию огнестрельных поражений мозга на локализационную функцию, а также комплексное экспериментально-клиническое изучение деятельности сенсорных систем при контузии мозга.

С начала 1970-х годов научные интересы Г. В. Гершуни были сосредоточены на сравнительной физиологии слуха. В 1971 г. им была организована лаборатория сравнительной физиологии сенсорных систем в Институте эволюционной физиологии и биохимии им. И. М. Сеченова АН СССР.

Многочисленные работы учëного опубликованы в периодической научной печати, а также в сборнике «Механизмы слуха» (1967, под его редакцией), «Сенсорное восприятие» (1985).

Г. В. Гершуни — создатель школы по физиологии слуха. Проводил большую педагогическую деятельность, под его руководством защищено более 10 докторских и около 20 кандидатских диссертаций.

Умер в 1992 г. и похоронен на мемориальном кладбище поселка Комарово под Санкт-Петербургом.

Награды и премии

• Орден Трудового Красного Знамени (10.06.1945)
• Премия Президиума АН СССР (1944).
• Премия имени И. П. Павлова Академии наук СССР (1949)
• медали

Ссылки

• [www.vedu.ru/BigEncDic/14399 ГЕРШУНИ Григорий Викторович]
• [www.rujen.ru/index.php/%D0%93%D0%95%D0%A0%D0%A8%D0%A3%D0%9D%D0%98_%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%92%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 ГЕРШУНИ Григорий Викторович]

Отрывок, характеризующий Гершуни, Григорий Викторович

Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.