Гетерия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Гетерия (греч. Ἑταιριαι — союз, товарищество) — в древних греческих демократиях союзы знатных для ограждения себя от притязаний народа. Первоначальной их целью была взаимная поддержка при домогательстве должностей, в процессах и т. п. Впоследствии организация их стала очень прочной и вследствие тайной связи и постоянных сношений с гетериями других греческих государств им часто удавалось преобразовать форму правления (например владычество 30 в Афинах). Это, в свою очередь, вызвало демократические гетерии, и столкновения тех и других немало способствовали расстройству греческих общин.

В новейшее время название гетерия носили много различных обществ, но особенно известны в истории новогреков две гетерии.



Первая гетерия

Первая гетерия, политическая, играла большую роль в борьбе греков за освобождение от турецкого ига. Ещё в 1795 г. Константином Ригасом был устроен тайный союз греков для низвержения турецкого ига, остановленный в своем развитии смертью Ригаса. Возбужденные им энтузиазм и любовь к свободе среди греков вызвали образование новой гетерии. (Hetaireia Philikè), в 1814 г. В неё принимались только греки, и члены обязывались не принадлежать к другим тайным обществам. Во главе её стояло особое правление (arche), которое заведовало и так называемой национальной кассой. В гетерии были три степени: начальники (Blamides), уполномоченные (Systemeni) и священники (hiereis). Распространившись по всей Греции и Европейской Турции, гетерия центром своей деятельности избрала Одессу, вследствие её частых сношений с турецкими и греческими портами, и там начала готовиться к восстанию. Выполнить задуманное предприятие было поручено российскому генералу, князю Александру Ипсиланти. На его воззвание к грекам, в Яссах (1821), из всех стран поспешили члены гетерии, из которых был составлен известный гетерийский полк (или священная дружина). С этой дружиной (400—500 чел.) Ипсиланти вторгнулся в Молдавию, но был совершенно разбит турками при Драгамане (19 июня 1821 г.). Спаслись только человек 20, с капитаном Иордаки. Несколько дней спустя потерпел поражение, на Пруте, и другой полк гетеристов, под начальством князя Кантакузена, и должен был укрыться в пределах России. Остатки гетеристов, под начальством Иордаки и Фарнака, ещё продолжали бороться в лесах и горах Молдавии, но наконец и они все погибли, когда израненный Иордаки, чтобы не попасть в руки турок, зажег монастырь Секку и сгорел под его развалинами. О нравственном значении, которое гетерия, несмотря на печальный исход, имела на историю освобождения Греции.

Товарищество друзей наук

Целью 2-й гетерии, названной товариществом друзей наук (филомуза) и основанной в Афинах в 1812 г., было распространение образования в Новой Элладе, открытие школ, воспитание молодых греков в европейских школах и университетах. Она издавала газеты, открывала библиотеки, заботилась о раскопках и сохранении древностей. В гетерию вступали членами многие государственные сановники, учёные и частные лица всех наций, и скоро число её членов достигло 80000. Из деятелей её особенно известны граф Иоанн Каподистрия и архиепископ Игнатий. Символом общества был перстень с изображением совы (атрибут Афины) и кентавра Хирона, держащего на плечах своих Ахиллеса. С образованием греческого королевства эта гетерия потеряла своё значение и распалась.

Напишите отзыв о статье "Гетерия"

Литература

  • Th. Kind, «Beiträge zur bessern Kenntniss des neuen Griechenlands» (Нейштадт, 1831);
  • Mendelsohn Bartholdy, «Die H.» (в Sybels «Historische Zeitschrift», 1886).
При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Гетерия

– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.