Универсал (документ)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гетманский универсал»)
Перейти к: навигация, поиск

Универсал (польск. uniwersal — королевская грамота, от лат. universales litterae — послания, предназначенные для всех, открытые, публичные, торжественные) — письменный манифест, законодательный или распорядительный акт административно-политического содержания в Речи Посполитой (в XV—XVIII веках) и Гетманщине (в XVII—XVIII веках). Издавался королями польскими, сеймом, гетманами Короны Польской, Великого княжества Литовского и Войска Запорожского. В Войске Запорожском иногда издавались представителями генеральной старшины и полковниками. Имели высшую юридическую силу по отношению к другим правовым документам[1].

Обычно универсал состоял из вступления, протокола (имя и полный титул автора, имя того, кому универсал предназначался), конкретного распоряжения и заключительного протокола (полный титул и личная подпись автора).

Универсалы могли быть как общими, относящимися к всему населению (обычно содержали общие постановления административного или судебного характера, сообщения всеобщего характера) и специальными, относящимися к отдельным организациям или группам населения[1].





Универсалы в Речи Посполитой

Каждое обращение короля к народу, к шляхте, к Речи Посполитой называлось универсалом. Посредством универсалов король созывал сеймы и всеобщее ополчение шляхты против неприятеля. Королевский универсал подписывался королём и скреплялся коронной печатью. До 1564 года универсалы королей польских издавались на латинском языке. Употребительной формой обращения короля к народу было: universis et singulis, praesentibus et futuris (всем и каждому в отдельности, настоящим и будущим). Королевские универсалы, касающиеся налогов, подлежали утверждению в сейме.

В периоды междуцарствия универсалы издавал архиепископ гнезненский (примас), при этом они имели силу королевских.

Предположительно с 1564 года сеймы издают один за другим «податные универсалы». Когда Речь Посполитая клонилась к упадку, что случалось не раз, канцелярия податных универсалов затрагивала в них совершенно посторонние дела, часто даже проводила этим путём новые постановления, в свою очередь, сеймы много раз запрещали вводить в податные универсалы что-либо, имеющее вид закона.

После падения Речи Посполитой только один раз была применена форма универсала: когда Наполеон вступил в Польшу в 1806 году, Юзеф Радзиминский, старый гнезненский воевода, издал универсал к шляхте относительно всеобщего ополчения.

Универсалы гетманов (XVII—XVIII века)

В Войске Запорожском наиболее выразительную и устоявшуюся форму универсалы получили со времени провозглашения гетманом Богдана Хмельницкого. В значительной степени именно через универсалы гетманы регулировали отношения между гетманом и генеральной старшиной, военные дела (приказы о выступлении в поход, о несения сторожевой службы, о расквартирования войск и т. п.), хозяйственная деятельность (раздача и подтверждения земельных владений, подтверждение купчих, завещаний, разделения земли и другого имущества), текущее управление (назначение на правительственные посты, взыскание налогов, предоставление привилегий, относительно внешней политики) и др.

Отдельную группу составляли универсалы о назначениях на военные должности, утверждения кандидатур на гражданские и духовные должности и т. п. С середины XVII века стали появляться универсалы, согласно которым те или иные особы изымались из полковой и сотенной юрисдикции и подпадали исключительно под юрисдикцию гетмана а также под его суд (гетман брал их «під свій бунчук»).

Крепостничество на землях Войска Запорожского было введено на основании универсала гетмана К. Г. Разумовского от 22 апреля 1760 года, согласно которому крестьяне могли воспользоваться правом перехода с одного места на другое только по письменному разрешению магната, но у последнего при этом оставалось всё имущество крестьянина.

Универсалы в периоды восстаний и военных действий

В XVIII—XX веках универсалами также называли свои документы самые различные организации и движения. Например, через универсалы обращались к народу руководители восстания Колиивщины в 1768 году: ими был издан универсал к крестьянам с призывом к борьбе против польской шляхты за освобождение «из неволи и ига барского».

Русские военачальники в период военных действий обращались к населению бывших польских территорий через универсалы. В частности, известен универсал русского генерала Тутолмина.[2]

Универсалы на Украине после революции 1917 года

В 19171918 годах Центральная Рада называла универсалами свои главные государственно-политические акты.

Директория УНР также издавала свои универсалы. В частности, 22 января 1919 года был оглашён Универсал Директории об объединении УНР и ЗУНР.

В 2006 году почти всеми политическими силами Украины был подписан Универсал национального единства — документ, содержащий основные принципы внешней и внутренней политики Украины, которым, как предполагалось, должно было придерживаться будущее правительство страны.

Напишите отзыв о статье "Универсал (документ)"

Примечания

  1. 1 2 Черниченко С. А. [cyclop.com.ua/content/view/1406/1/1/8/ Унiверсал] // Юридична енциклопедія.
  2. [www.km.ru/history_age/index.asp?data=15.04.2008%2011:00:00&archive=on «Первые концлагеря. Талергоф и Терезин»]

Источники

  • Универсалы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
  • О.І. Гуржій. [www.history.org.ua/?l=EHU&verbvar=Getmanski_universaly Гетьманскі універсали] (укр.). Інститут історії України НАН України. Проверено 13 января 2010.
  • [cyclop.com.ua/content/view/1406/1/1/8/ С. А. Черниченко. УНІВЕРСАЛ // Юридична енциклопедія — Шемшученко Ю. С.]
  • М. Кавун. [www.realnest.com.ua/information/articles/531 Универсалы: охранные грамоты независимости, или…?]. Газета «Недвижимость в движении». Проверено 13 января 2010. [www.webcitation.org/66wnlL9SQ Архивировано из первоисточника 15 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Универсал (документ)

– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.