Геттнер, Альфред

Альфред Геттнер
Alfred Hettner
Дата рождения:	6 августа 1859(1859-08-06)
Место рождения:	Дрезден, Саксония, Германия
Дата смерти:	31 августа 1941(1941-08-31) (82 года)
Место смерти:	Гейдельберг, Германия
Страна:	Германия
Научная сфера:	география, геоморфология, климатология, картография, социально-экономическая география

А́льфред Ге́ттнер (нем. Alfred Hettner; 6 августа 1859, Дрезден — 31 августа 1941, Гейдельберг) — немецкий географ, основной теоретик и основатель хорологической научной школы

Биография

Альфред Геттнер родился в семье известного дрезденского литературоведа и искусствоведа Германна Геттнера. В 1882—1884 гг. и 1888—1890 гг. путешествовал по Южной Америке, по возвращении в Германию опубликовал отчеты об этих экспедициях, которые привлекли к молодому ученому внимание научного сообщества. Интересы Геттнера были разнообразны — от геоморфологии и климатологии до социально-экономической географии и картографии.

В 1894—1899 гг. Геттнер был профессором Лейпцигского университета, в 1899—1928 гг. преподавал в Гейдельберге. В 1895 году им был основан журнал «Geographische Zeitschrift», главным редактором которого он был на протяжении сорока лет. В 1920-1931 годах Геттнер возглавлял Гейдельбергское отделение Немецкого колониального общества, организации, занимавшейся изучением вопросов, связанных с германскими колониями.

Вклад в науку

Альфред Геттнер обобщил на теоретическом уровне и подкрепил большим количеством фактического материала созданную ранее Карлом Риттером хорологическую концепцию. Геттнер считал объектом изучения географии земное пространство с заполняющими его и взаимодействующими между собой предметами и явлениями. Связи между ними, согласно Геттнеру, имеют ландшафтную, причинно-следственную природу. К подобным системам географических объектов Геттнер относил и человеческое общество. Отдельные уникальные сочетания тех или иных объектов и явлений на определенной территории приводят к появлению географических стран (хоросов, пространств), которые являются объектом изучения страноведения.

Критика

Идеи Геттнера нашли признание в англо-американских географических школах (в частности у Ричарда Хартшорна и теоретиков школы пространственного анализа). В Советском Союзе с середины 1930-х годов учение Геттнера (названное «геттнерианство») было, напротив, объявлено лженаучным (главным образом, как взгляды представителя враждебного государства, имевшие много сторонников среди «оппозиционной» советской науки), его ученик А. А. Григорьев отказался от хорологических идей и выступил с публичной критикой учителя в вышедшей в 1966 году под его редакцией Краткой географической энциклопедии концепция Геттнера названа тупиковой. Работы Геттнера подвергались критике и в дальнейшем (из-за «влияния идеалистической философии», «игнорирования закономерностей развития общества», отсутствия «диалектического подхода» и т. п.). Хотя в постсоветские годы отношение к научному наследию Геттнера было полностью пересмотрено, его работы больше не переиздавались на русском языке.

Основные работы

• Die Einheit der Geographic in Wissenschaft und Unterricht (1919)
• Methodische Zeit- und Streitfragen в Geographische Zeitschrift, Bd. 29 (1923)
• География, её история, сущность и методы (Die Geographie, ihre Geschichte, ihr Wesen und ihre Methoden), 1927 (русский перевод в 1930)
• Vergleichende Landerkunde (Bd 1—4, 1933—35)
• Gesetzma6igkeit und Zufall in der Geographie (1935)
• Allgemeine Geographie des Menschen (Bd 1—3, 1947—57)

Отрывок, характеризующий Геттнер, Альфред

Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.