Гетто в Дрисвятах
| Гетто в Дрисвятах | |
 Памятник убитым узникам Браславского и Опсовского гетто, среди которых были и евреи из гетто Дрисвят. | |
| Местонахождение | |
|---|---|
| Период существования |
лето 1941 — |
Гетто в Дрисвя́тах (лето 1941 — сентябрь 1942) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев деревни Дрисвяты Браславского района Витебской области и близлежащих населённых пунктов в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.
Содержание
Оккупация Дрисвят и создание гетто
К 1941 году население деревни Дрисвяты на 60 % состояло из поляков, и на 38 % — из евреев[1].
Местечко было захвачено немецкими войсками в июне 1941 года и находилось под оккупацией до 10 июля 1944 года[2][3].
Улицу Дрисвятскую (сейчас Озёрная), идущую вдоль озера, в местечке называли «Еврейской» — она начиналась от мостика через речку Прорва. В годы войны на этой улице находился полицейский участок. Полицаи в Дрисвятах были как местные, так и литовские. В Дрисвятах также формировалась бригада польской Армии Крайовой[2].
Немцы, реализуя нацистскую программу уничтожения евреев, организовали в местечке гетто.
Под гетто в Дрисвятах оккупанты отвели еврейский район местечка, поэтому евреи остались жить в своих домах.
Уничтожение гетто
В сентябре 1942 года всем евреям приказали собраться, взять с собой ценные вещи и документы, и под конвоем «бобиков» (так в народе презрительно называли полицаев[4][5]) и немцев погнали в Опсу. В Дрисвятах оставили пять семей еврейских ремесленников, которые были им нужны, и которых убили позже[2].
Часть дрисвятких евреев в Опсе убили, но бо́льшую часть перегнали дальше в Браславское гетто вместе с оставшимися евреями Опсы. Всех их убили в Браславе 19 марта 1943 года во время последней «акции» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства)[2].
Память
После войны в Дрисвяты не вернулась ни одна еврейская семья[2]. Памятники жертвам геноцида евреев в Дрисвятах стоят в Опсе и Браславе — общие для всех евреев из этих мест.
Опубликованы неполные списки погибших евреев из Дрисвят[6].
Источники
- ↑ А. Шульман. [mishpoha.org/library/12/ «Последний свидетель».]
- ↑ 1 2 3 4 5 А. Шульман. [shtetle.co.il/Shtetls/drisviaty/drisviaty.html Путешествие по еврейской улице]
- ↑ «Памяць. Браслаўскi раён»., 1998, с. 416.
- ↑ «Памяць. Асiповiцкi район» / уклад.: П. С. Качановiч, В. У. Xypciк; рэдкал.: Г. К. Кiсялёу, П. С. Качановiч i iнш. — Мiнск: БЕЛТА, 2002 ISBN 985-6302-36-6 (белор.)
- ↑ А. Адамович, Я. Брыль, В. Колесник. [kamunikat.org/download.php?item=14106-1.pdf&pubref=14106 «Я з вогненнай вёскі…»] / Мінск: Мастацкая літаратура, 1975
- ↑ Яд Вашем. [db.yadvashem.org/names/nameResults.html?place=%D0%94%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%B2%D1%8F%D1%82%D1%8B&placeType=THESAURUS&language=ru Центральная База данных имен жертв Шоа. Дрисвяты]
Напишите отзыв о статье "Гетто в Дрисвятах"
Литература
- К. В. Велiчковiч, П. Р. Казлоўскi i iнш. (рэдкал.); К. С. Шыдлоўскi. (уклад.). «Памяць. Браслаўскi раён». Гісторыка-дакументальная хроніка гарадоў і раѐнаў Беларусі.. — Мн.: "Палiграфафармленне", 1998. — 710 с. — ISBN 985-6351-03-0. (белор.)
- Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ). — фонд 1440, опись 3, дело 749, лист 51
Дополнительная литература
- Смиловицкий Л. Л. [drive.google.com/file/d/0B6aCed1Z3JywSFpZRkJXaHp0YXc/view?usp=sharing Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944]. — Тель-Авив: Библиотека Матвея Черного, 2000. — 432 с. — ISBN 965-7094-24-0.
- Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, ISBN 9653080105
- Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.
- [rujen.ru/index.php/%D0%94%D1%80%D0%B8%D1%81%D0%B2%D1%8F%D1%82%D1%8B Дрисвяты] — статья из Российской еврейской энциклопедии
См. также
Отрывок, характеризующий Гетто в Дрисвятах
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
