Гетто в Дуниловичах

Гетто в Дуниловичах
Памятник убитым евреям - узникам гетто в Дуниловичах.
Местонахождение	Дуниловичи Поставского района Витебской области
Период существования	1941 — 21 ноября 1942 года
Число узников	903
Гетто в Дуниловичах на Викискладе

Гетто в Дуни́ловичах (1941 — 21 ноября 1942 года) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев деревни Дуниловичи Поставского района Витебской области в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.

Оккупация Дуниловичей и создание гетто

В 1931 году в Дуниловичах жили 685 евреев. Деревня была занята немецкими войсками 4 июля 1941 года и оккупация продлилась ровно 3 года — до 4 июля 1944 года.

Никто из евреев не успел эвакуироваться до прихода немцев. Практически сразу после оккупации, после начала работы комендатуры, была проведена перепись населения с выявлением евреев.

Поскольку евреи жили в Дуниловичах компактно, то вначале их не переселяли, а оставили жить в своих домах, но в условиях гетто, обложив под страхом смертной казни множеством ограничений.

Условия в гетто

Евреям запрещалось ходить по тротуарам, посещать школы и больницы. Евреям под угрозой расстрела запрещалось появляться без опознавательных знаков — округлых желтых лат или шестиконечных звезд, выходить за территорию гетто.

Из акта ЧГК в Дуниловичском районе: «…в декабре 1941 года все еврейское население г. Дуниловичи должно было явиться к зданию жандармерии. Окруженные полицией, они были погнаны на берег реки Зарежанка, где их заставляли в одежде купаться, чтобы вода достигла шеи, а обратно на берег ползти на животе. Кто не хотел подвергнуться таким издевательствам, тех избивали прикладами».

Оккупанты беспрерывно грабили евреев путём наложения всевозможных выдуманных штрафов и контрибуций и постоянно подвергали избиениям, унижениям и оскорблениям. Особенно немцы любили избивать евреев нагайками — до потери сознания, затем обливали холодной водой и продолжали избиение до смерти. Вскоре начались публичные групповые расстрелы евреев — «акции» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства).

Еврейских девушек и женщин полицаи постоянно насиловали. Обычным развлечением полицаев было разбивание головок еврейских младенцев ударами о стены домов или о мостовую на глазах у их матерей.

Все взрослые узники гетто ежедневно использовались на принудительных работах. Работать заставляли до изнеможения, причём практически без еды и отдыха. Еврея, посмевшего хотя бы присесть, тут же страшно избивали. Еврея по имени Гирш, решившего помочь соседке вкатить тачку в гору, полицаи заставили вырыть две ямы и на глазах у всех расстреляли под музыку губной гармошки стоящих рядом двух немецких солдат.

В начале 1942 года немцы, реализуя гитлеровскую программу уничтожения евреев, согнали 903 ещё живых еврея Дуниловичей в закрытое гетто на улице Альцовской. Обречённым людям в день давали 150 грамм муки, и узники опухали от голода. В Дуниловичи пригоняли и евреев из близлежащих населённых пунктов, и летом 1942 года в гетто находилось 979 евреев. Например, осенью 1941 года в Дуниловичское гетто пригнали (и затем вместе со всеми убили) всех евреев из деревни Волколата Докшицкого района.

Уничтожение гетто

В ноябре 1942 года немцы приказали всем евреям гетто собраться на центральной площади деревни якобы для отправки на работу в Германию. С собой приказали взять только самые необходимые вещи.

Из акта «Чрезвычайной Государственной Комиссии по расследованию преступлений, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в Дуниловичском и Поставском районах» от 10 апреля 1945 года:

«В ноябре 1942 года начался массовый расстрел евреев. Специальный отряд из 35 немцев, приехавший из г. Глубокое, за три дня замучил и расстрелял 828 человек, из которых было 300 ни в чём не повинных детей. Ночью 21 ноября 1942 года на 4 машинах к гетто подъехало 35 немцев и, поставив пулеметы, начали обстреливать жилые дома. Когда рассветало, всех оставшихся в живых жителей гетто начали сгонять в сарай, там их раздевали и в одном нижнем белье выгоняли на улицу по 3-4 человека, где они расстреливались из автоматов пьяными немцами».

.

За три дня были замучены и убиты 828 евреев.

После убийства евреев их имущество свезли на склад бывшего райпотребсоюза (районного отделения Союза потребительской кооперации). Немцам пришлось разнимать полицаев, устроивших драку при делёжке вещей убитых.

21 ноября 1942 года были убиты последние узники Дуниловичского гетто.

Случаи спасения и «Праведники народов мира»

В Дуниловичах 8 человек были удостоены почетного звания «Праведник народов мира» от израильского мемориального института «Яд Вашем» «в знак глубочайшей признательности за помощь, оказанную еврейскому народу в годы Второй мировой войны».

• Бронислав, Станислава, Флерьян, Станислав и Вероника Земченок, Бронислава Врублевская (Земченок). Спасли семью Гордон из четырёх человек: Янкеля, его жену Хинду и детей Абрама и Либу.
• Екатерина и Иван Кривенькие спасли Славину Соню.

Память

После войны в Дуниловичах жил только один еврей — Рудерман, вернувшийся с фронта. В 1958 году он за свои деньги поставил памятник узникам Дуниловичского гетто и сделал ограду на братской могиле жертв Катастрофы.

Источники

• Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.
• Л. Смиловицкий. [www.souz.co.il/clubs/read.html?article=2236&Club_ID=1 Гетто Белоруссии — примеры геноцида] (из книги «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг.»
• Г. К. Кiсялёў, А. Э. Кейзiк i iнш. (рэдкал.), К. I. Козак, А. I. Кузняцоў (укладальнiкi). «Памяць. Пастаўскi раён». — Мн.: БЕЛТА, 2001. — 688 с. — ISBN 985-6302-35-8.  (белор.)
• [rujen.ru/index.php/%D0%94%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87%D0%B8 Дуниловичи] — статья из Российской еврейской энциклопедии;

Архивные источники

• Национальный архив Республики Беларусь (НАРБ):
  • фонд 370, опись 1, дело 483, лист 15;
  • фонд 845, опись 1, дело 64, лист 35, 37;
  • фонд 861, опись 1, дело 13, листs 117—118;
• Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ):
  • фонд 7021, опись 92, дело 216, листы 4-7;
  • фонд 7021, опись 92, дело 216a, лист 3;
• Государственный архив Витебской области (ГАВО), — фонд 2841, опись 1, дело 1, лист 37;

Дополнительная литература

• Л. Смиловицкий. [www.netzulim.org/R/OrgR/Articles/Stories/Smilovitsky01.html Поиски спасения евреев на оккупированной территории Белоруссии, 1941—1944 гг.] (из книги «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг.» Тель-Авив, 2000 г., с. 50-55)
• Л. Смиловицкий. [www.minsk-old-new.com/minsk-3382.htm Борьба евреев Беларуси за возврат своего имущества и жилищ в первое послевоенное десятилетие, 1944—1954 гг.]
• Смиловицкий Л. Л. [drive.google.com/file/d/0B6aCed1Z3JywSFpZRkJXaHp0YXc/view?usp=sharing Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944]. — Тель-Авив: Библиотека Матвея Черного, 2000. — 432 с. — ISBN 965-7094-24-0.
• Б. Горин. [chassidus.ru/dvizhenie/anash/friedman.htm Шолом Бер Фридман]
• Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, ISBN 9653080105
• Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.

См. также

• Гетто в Поставском районе

Отрывок, характеризующий Гетто в Дуниловичах

Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.