Гетто в Кривичах (Мядельский район)

Гетто в Кривичах
Местонахождение	Кривичи Минской области
Период существования	1941 — 13 сентября 1942

Гетто в Кри́вичах (1941 — 13 сентября 1942) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев посёлка Кривичи Мядельского района Минской области в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.

Оккупация и создание гетто

Местечко Кривичи немцы оккупировали на протяжении 3-х лет — со 2 июля (28 июня) 1941 года по 4 июля 1944 года. В первый же день оккупации нацисты убили семидесятилетнего Зильберглейта.

Сразу после оккупации частями вермахта в Кривичах было создано гетто в районе улицы Пролетарской и предприняты меры по изоляции евреев. Жителей Кривичей немцы обязали ежедневно вывешивать флаги, цвета которых менялись по указанию оккупантов, причём евреям было предписано вывешивать флаги иного цвета — чтобы их дома можно было отличить от нееврейских. Еврейское имущество безнаказанно расхищалось. Синагога в Кривичах была разрушена, а книги разорваны и сожжены.

Условия в гетто

Белорусские полицаи ежедневно таскали евреев в полицию, где безо всякой причины секли розгами. На рассвете евреев гнали на принудительные работы, где в течение всего времени немцы и полицаи издевались над ними. За малейшую оплошность евреев избивали палками и плетями, так что практически каждый день кого-то калечили. В марте 1942 года полицаи привезли из Сморгони награбленные вещи на 20 телегах. Для разгрузки согнали евреев, которых на холоде заставляли во время работы босыми бегать по лужам, ложиться и вставать.

Большинство евреев соседнего местечка Долгиново (15 километров от Кривичей) сожгли заживо. Уцелевших долгиновских евреев — примерно 100 человек — пригнали в Кривичи, заставили ползать на четвереньках, петь песни и танцевать до изнеможения. Издевательства, которым подвергались евреи, были бесконечны. Их заставляли чистить отхожие места голыми руками и выносить нечистоты в мешках на плечах.

Еврейских девушек заставили убирать и чистить крестьянские дома, женщин постарше использовали на полевых работах. В августе 1941 года немцы заперли еврейских девушек в сарае и пытались их изнасиловать. Пытаясь спастись, девушки разбили окна и бежали, но большинство из них были застрелены гитлеровцами.

Сопротивление в гетто

При всём этом, несмотря на тяжелейшие условия существования, евреи помогали, чем только могли, 5 пленным красноармейцам, находящимся в Кривичах. Известен случай, когда в гетто Кривичей высекли розгами несколько евреев за помощь этим военнопленным.

В госпиталях гетто укрывали раненых партизан, белорусов и русских. На их одежду нашивали шестиконечные звезды, а в документах изменяли имена на еврейские. Вылечив, выводили обратно в лес. Евреи помогали спасать пленных из лагерей.

Уничтожение гетто

В апреле 1942 года начались первые «акции» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли массовые убийства) для исполнения программы уничтожения евреев. 25 апреля 1942 года на железной дороге в полутора километрах от Кривичей партизаны пустили под откос немецкий поезд. Воспользовавшись этим как предлогом, 28 апреля 1942 года ранним утром немцы схватили первых случайно попавшихся 12 евреев и пригнали в Смиловичи, где после пыток расстреляли. В этот же день в Кривичи приехали эсэсовцы и жандармы, окружили местечко, согнали всех евреев, в том числе и детей, на площадь и заставили раздеться догола. Двух детей (в возрасте 3 и 1 года) одного из 12 жертв утреннего расстрела — Давида Глета — по приказу полицаев нёс на руках их дядя. Затолкав людей в большой сарай, немцы подожгли его. Двенадцатилетняя Сарра Кацович смогла трижды выбежать из горящего сарая, но полицаи затолкали её обратно в огонь. Там же погибла и Блюма Каплан — ещё одно из сохранившихся имён жертв Кривичского гетто.

Инвалид Гирш Цепелевич не мог вовремя бежать от немцев, и месяцами скрывался в погребе, где его тайком кормила родная сестра М. Ботвинник. 28 апреля 1942 года, когда немцы начали полное уничтожение гетто, он понял, что дальше бороться за жизнь нет смысла, потому что немцы вместе с полицаями ревностно выискивали всех скрывающихся евреев. Не желая умирать от рук нацистов, Гирш Цепелевич выпил яд, который всё время держал при себе. Долгое время скрывался на чердаке Мойше-Лейб Шуд, а когда при облаве был обнаружен, то сумел убежать. Его поймали и живым бросили в огонь.

28 апреля погибло 160 евреев (до 200), 20 человек сумели бежать. Из 420 евреев, жителей Кривичей, погибло 336. Спаслись только те, которые вовремя смогли уйти к партизанам. Например, в Слободке, в двух километрах от Кривичей, одиннадцать еврейских женщин смогли обмануть немецкую охрану, бежать в лес и найти партизан. В местечке Покут (в 4-х километрах от Кривичей) работало пятеро детей, которых немцы тоже запланировали убить при ликвидации гетто, и только одному Гевишу Гитлицу удалось убежать к партизанам.

13 сентября 1942 года гетто было ликвидировано окончательно, и были убиты последние оставшиеся 130 евреев.

Память

На месте сожжения евреев установлен памятник.

Источники

• Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.
• Л. Смиловицкий. [www.kohanovo.by/index.php?newsid=69 Гетто Белоруссии — примеры геноцида (из книги «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг.»]
• [narb.by Национальный архив Республики Беларусь] (НАРБ). — фонд 845, опись 1, дело 63, листы 17, 17об.;
• [www.statearchive.ru/ Государственный архив Российской Федерации] (ГАРФ). — фонд 7021, опись 89, дело 7, листы 70, 79, 99;
• [rujen.ru/index.php/%D0%9A%D1%80%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D1%87%D0%B8 Кривичи] — статья из Российской еврейской энциклопедии;

Литература

• Смиловицкий Л. Л. [drive.google.com/file/d/0B6aCed1Z3JywSFpZRkJXaHp0YXc/view?usp=sharing Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944]. — Тель-Авив: Библиотека Матвея Черного, 2000. — 432 с. — ISBN 965-7094-24-0.
• Памяць: Гісторыка-дакументальная хроніка Мядзельскага раёна, Мн., 1998
• Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, ISBN 9653080105
• Черная книга. О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны в 1941—1945 гг. Составители: Василий Гроссман, Илья Эренбург. Вильнюс: ЙАД. 1993. — С. 145—147
• Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.
• Винница Г. Р. Холокост на оккупированной территории Восточной Беларуси в 1941—1945 годах. — Мн.: Ковчег, 2011. — 360 с. — 150 экз. — ISBN 978-985-6950-96-7.

См. также

• Гетто в Мядельском районе

Отрывок, характеризующий Гетто в Кривичах (Мядельский район)

Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.