Гетто в Ленине

Гетто в Ленине
Памятники евреям деревни Ленин, убитым нацистами на территории еврейского кладбища
Тип	закрытое
Местонахождение	Ленин Житковичского района Гомельской области
Координаты	52°19′58″ с. ш. 27°28′58″ в. д.52.333000° с. ш. 27.483000° в. д. / 52.333000; 27.483000
Период существования	конец июля 1941 — 14 августа 1942
Председатель юденрата	Арон Мильнер
Гетто в Ленине на Викискладе

Гетто в Ле́нине (конец июля 1941 — 14 августа 1942) — еврейское гетто, место принудительного переселения евреев деревни Ленин Житковичского района Гомельской области в процессе преследования и уничтожения евреев во время оккупации территории Белоруссии войсками нацистской Германии в период Второй мировой войны.

Оккупация Ленина и создание гетто

В 1939 году в местечке Ленин насчитывалось 1 070 евреев — 52,5 % от общего числа жителей. Раввином местечка был Мойше Мильштейн (?-1942). В 1940 году за счёт евреев — беженцев из Польши и из близлежащих деревень еврейское население Ленина выросло до почти 2 000 человек.

Большинство евреев не успело эвакуироваться, многие просто не верили рассказам о немецкой политике геноцида в отношении евреев, а многих из тех, кто всё-таки пытался бежать на восток, советские пограничники как «западников» не пропустили, и они были вынуждены вернуться обратно. Ленин был занят частями вермахта 16 (18) июля 1941 года, и деревня находилась под немецкой оккупацией 3 года — до 6 июля 1944 года.

Десятки белорусов и поляков из Ленина и близлежащих деревень оказались коллаборационистами и добровольно записались в полицию. Бургомистром местечка немцы поставили фольксдойче Макса, который до 1917 года был землемером у местного помещика Огаркова. Заместителем Макс назначил своего зятя Ольшевского. Начальником полиции стал Борис по прозвищу Гергелиэс. Полицаи носили чёрную форму, на их белых нарукавных повязках была нарисована буква «Р», означавшая «polizia». Полицейский участок был организован на улице Советской. Вскоре после оккупации нацисты расстреляли в Ленине на еврейском кладбище 7 еврейских парней — среди них были Арон Плит, Шимон Галенсон, Айзик Городецкий и Израиль Гельфанд. Один из них пытался сбежать, когда их вели по мосту через реку, — прыгнул в воду, но был застрелен. Местный житель Хилькевич донёс немцам, что Хая, дочь Эти Городецкой, купила воз дров, что евреям было запрещено. Хаю схватили, вместе с тремя детьми (двое 3-летних близнецов и старший сын 15-ти лет) отвели за сарай и застрелили. Двух других евреек — мать и дочь — расстреляли прямо на улице напротив дома печника Пейсаха.

В конце июля 1941 года немцы, реализуя гитлеровскую программу уничтожения, согнали оставшихся в живых евреев Ленина в гетто. Назначенный оккупантами староста (с польск. — «солтас») Кузьма приказал евреям собраться у дома Зарецких, после чего немецкий комендант взобрался на стул и объявил, что «по приказу Гитлера все евреи будут жить и работать на великую Германию по правилам гетто».

Условия в гетто

Территория гетто была огорожена двумя рядами колючей проволоки.

К евреям были применены жёсткие дискриминационные меры с целью изоляции от местного нееврейского населения. Под страхом смерти за невыполнение приказа евреев обязали постоянно носить желтые нашивки, не выходить из домов после комендантского часа и с наступлением темноты, безвозмездно и беспрекословно выполнять все принудительные работы. Также евреям было запрещено пользоваться освещением и ходить по тротуарам. Уже издалека евреи были обязаны снимать головной убор перед немцами и «бобиками» (так в народе презрительно называли полицаев). За неисполнение любого из этих ограничений для евреев существовало только одно наказание — расстрел.

В октябре 1941 года у евреев отобрали всю живность, включая даже домашнюю птицу, оставив узников гетто без средств пропитания.

Чтобы контролировать исполнение своих приказов в отношении евреев, нацисты создали в гетто юденрат (еврейский совет). Возглавить юденрат вынудили Арона Мильнера. Через юденрат немцы передавали свои приказы и члены юденрата несли первую ответственность за их невыполнение. Эти приказы включали: требования о выплате «контрибуций» (золото, меха и меховые изделия, включая воротники и манжеты на зимней одежде), отбор людей для отправки на принудительные работы, наложение взысканий, учёт узников, наведение и поддержание порядка в гетто и многие другие.

В марте 1942 года трудоспособных мужчин из гетто перевели в концлагерь в Ганцевичах.

Уничтожение гетто

К августу 1942 года в ленинском гетто находилось 1 850 евреев, согнанных со всего района — в большинстве старики, женщины и дети. 12 августа в Ленин прибыла зондеркоманда, также были собраны полицейские из близлежащих деревень. 14 августа 1942 года во время «акции» (таким эвфемизмом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства) гетто в Ленине было ликвидировано, почти все узники убиты. Немцы и белорусские полицаи рано утором вывели из гетто обречённых людей, построили в колонну, отвели на холм, расположенный в направлении к деревне Полустевичи, и расстреляли. Расстрельные ямы были вырыты заранее, убийцы приказывали евреям группами подходить к краю ямы и раздеться. Стрельба была слышна до самого вечера, а затем нацисты и их пособники спустились в яму и достреливали раненых.

Сохранилась фотография убийства, сделанная немцем — одним из участников расстрела. Плёнку он сдал проявлять в фотоателье. Часть специалистов из узников гетто нацисты использовали в личных целях — в соответствии с их специальностью, среди них оказалась и Фаина Лазебник (Фогельман). Будучи работницей фотоателье, она сумела спрятать и сохранить негатив, после войны он оказался с ней в Канаде, потом был передан в Израиль, а оттуда — в дар музею деревни Ленин. На переднем плане в убитом мужчине местные жители опознали Цукровича — лучшего в округе мастера по пошиву женских головных уборов.

В этот же день об убийстве ленинских евреев узнали в лагере в Ганцевичах, и находившиеся там ещё живые евреи из Ленина решились на побег. С ними бежали узники и из других населённых пунктов — всего, по разным данным, от 300 до 450 человек. Многие из бежавших были убиты, оставшиеся в живых влились в ряды партизан.

Случаи спасения

После уничтожения гетто в августе 1942 года 28 евреев ещё оставалось в живых. В середине сентября 1942 года их спасли во время партизанской операции, организованной под давлением евреев-партизан. Наталья Иванова и её дочь Наталья Иванова (Максимюк) за спасение в Ленине Раисы Дудкиной (Рахель Клигер) были удостоены почетного звания «Праведник народов мира» от израильского мемориального института «Яд Вашем» «в знак глубочайшей признательности за помощь, оказанную еврейскому народу в годы Второй мировой войны».

Память

В 1957 году израильские евреи — уроженцы Ленина, спасшиеся в годы Катастрофы, издали мемориальную книгу памяти общины.

В городе Холон в Израиле действует землячество «Ленин» под руководством Сары Фогельман и Цви Иссерса.

В 1973 году на могиле более 1 800 расстрелянных узников Ленинского гетто была установлена стела, заменённая в 1989 году на памятник-скульптуру «Скорбящая мать». В 1981 году на могиле расстрелянных 6 ноября 1941 года 5 членов семей военнослужащих тоже была установлена стела. В 1987 году памятник был поставлен на могиле евреев-комсомольцев без упоминания национальности убитых: «Героям-комсомольцам, погибшим в годы Великой Отечественной в местечке Ленин». Национальность жертв не удалось указать ни на одном памятнике. Все попытки сделать дополнительную надпись на идише или добавить изображение шестиконечной звезды или меноры в советское время пресекались как «происки сионизма». После войны каждый год на годовщину массового убийства 14 августа 1942 года уцелевшие евреи из Ленина и их родные из разных городов СССР собирались в Ленине, чтобы прочесть еврейскую поминальную молитву «азкара». В ноябре 1982 года неизвестные преступники в поисках мифического «еврейского золота» раскопали массовое захоронение ленинских евреев в бывшем поместье Огарковой к северо-западу от посёлка, вывернув и разбросав на поверхности людские кости и черепа. Следствие по этому делу не велось, а место вандализма заровняли бульдозером. Михаил Менкин, чья мать была в группе из 28 евреев, спасшихся после уничтожения гетто, предложил накрыть могилу бетонными плитами и сверху поставить памятник — чтобы больше никто не смог потревожить прах убитых. Отец Михаила Янкель Менкин, учитель Владимир Боярин и бывший партизан Циклик, бежавший из Ганцевичей вместе с другими евреями Ленина, в сентябре 1983 года смогли это сделать — тайком и без помощи властей.

В книге «Память. Историко-документальная хроника Житковичского района» приведены неполные списки жертв геноцида евреев по материалам Чрезвычайной государственной комиссии, собиравшей сведения о преступлениях немцев в 1941—1944 годах.

На пожертвования, собранные в Израиле и других странах, в 1992 году в Ленине были установлены три обелиска на еврейском кладбище и памятные знаки на местах двух синагог и еврейской школы.

Источники

• Смиловицкий Л. Л. [drive.google.com/file/d/0B6aCed1Z3JywSFpZRkJXaHp0YXc/view?usp=sharing Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944]. — Тель-Авив: Библиотека Матвея Черного, 2000. — 432 с. — ISBN 965-7094-24-0.
• [rujen.ru/index.php/%D0%9B%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%BD Ленин] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• [www.jewishgen.org/yizkor/lenin/lenin.html Книга Памяти общины местечка Ленин]  (англ.)

Литература

• А. С. Плоткин. Подвигов не совершал…(Записки партизана). Отв. редактор: И. А. Альтман, М.: «Холокост», 2000, ISBN 5-89897-005-3
• Ицхак Арад. Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов, Иерусалим, издательство Яд ва-Шем, 1991, ISBN 9653080105
• Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.
• Лифшиц Б. Г. «Украденное детство», Рязань: издательство «Поверенный», 2008
• Лифшиц Б. Г. «Жизнь после ада», Рязань: издательство «Поверенный», 2009
• Лифшиц Б. Г. «Завещаю вам — жить!», Рязань: издательство «Литера М», 2010 ISBN 978-5-98458-008-3

Ссылки

• [www.sb.by/post/140651/ Мрачные тени ленинского кладбища], газета «Советская Белоруссия» № 43 (24180), 14.12.2012

Отрывок, характеризующий Гетто в Ленине

24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.