Ге, Николай Николаевич

Николай Николаевич Ге
Портрет работы Николая Ярошенко
Место рождения:	Воронеж, Воронежская губерния
Место смерти:	хутор Ивановский, Черниговская губерния
Жанр:	историческая живопись портрет

Никола́й Никола́евич Ге (15 (27) февраля 1831, Воронеж, Воронежская губерния — 1 (13) июня 1894, хутор Ивановский, Черниговская губерния) — русский живописец и рисовальщик, мастер портретов, исторических и религиозных полотен. Изредка выполнял также скульптурные работы.

Биография

Детские и юношеские годы

Николай Ге родился в Воронеже, в семье помещика Николая Ге, старший брат драматурга Ивана Ге. Дед художника эмигрировал из Франции в Россию в конце XVIII века, и по-французски его фамилия писалась Gay.

В 1831 году, когда родился Николай, в центральных губерниях Российской империи свирепствовала холера. Мать будущего художника скончалась от холеры спустя три месяца после рождения сына. По настоянию отца заботы о воспитании новорожденного взяла на себя няня, крепостная женщина.. Раннее детство Николая прошло в деревне, а в 1841 году его привезли в Киев, где он поступил в Первую киевскую гимназию, где преподавателями уже были замечены способности Николая к рисунку и живописи и юноше предсказана будущность художника. Однако по окончании гимназии Николай по совету отца поступил на физико-математический факультет Киевского университета..

Санкт-Петербург. Выбор призвания

В Санкт-Петербурге жил старший брат, к которому и переехал Николай, мечтавший, вопреки воле отца, об обучении в столичной Императорской Академии художеств. Поступить в Академию молодой человек не решился, и продолжил обучение на математическом факультете Петербургского университета. Обучаясь в университете в 1848—1849 годах, Николай упорно учится рисованию в стенах Эрмитажа.

В 1850 году Ге бросил университет и поступил в Академию художеств, где занимался под руководством академика, профессора живописи, известного петербургского художника Петра Басина. Еще в юном возрасте, пораженный творчеством Карла Брюллова, Николай тщательно изучает и копирует стиль и живописные приемы любимого художника, что наложило определенный отпечаток на его собственную живописную манеру.. В Академии Николай Ге пробыл семь лет. За работу «Ахиллес оплакивает Патрокла» он в 1855 году получил Малую золотую медаль Академии. Работа «Саул у Аэндорской волшебницы» в 1857 году принесла ему уже Большую золотую медаль, что давало право на поездку за границу за счет Академии. Николай Ге «буквально бежал из царской России» в Европу..

Пребывание в Европе

Молодой художник посетил Германию, Швейцарию, Францию, Италию..

В Париже на молодого художника сильное впечатление произвели два художественных события — Салон 1857 и посмертная выставка произведений Поля Делароша. В Риме он познакомился с А. Ивановым, чье творчество оказало «очень глубокое воздействие на Ге»., заметное уже в эскизе «Возвращение с погребения Христа» (1859).

В этот период, как и в бытность свою в Академии, Николай Ге писал портреты. Так, здесь выполнен портретный этюд жены (1858).. Помимо этого он выполнят эскизы — «Смерть Виргинии» (1857—1858), «Любовь Весталки» (1858) и «Разрушение Иерусалимского храма» (1858). Эскиз «Смерть Виргинии» весьма подражательная вещь и «своим драматизмом, выразительной пластикой жестов, композиционным приемом… напоминает знаменитую картину Брюллова „Последний день Помпеи“». Ге остался недоволен этими эскизами. На некоторое время художник оставляет работы на исторические темы и пишет с натуры — совершает поездку в Неаполь, где пишет множество этюдов. В 1860 году он покидает Рим и переселяется во Флоренцию, где пытается писать эскиз «Смерть Ламбертации» (1860), но вскоре бросает эту работу.

Творческий успех и общественное признание

В 1861 году Ге начал писать «Тайную вечерю», а в 1863 году привёз её в Петербург и выставил на осенней выставке в Академии Художеств. Картина произвела на публику сильное впечатление. Официальная пресса усмотрела в картине «торжество материализма и нигилизма»., а цензура запретила воспроизводить эту картину в копиях. Тем не менее, «Тайная вечеря» кисти Николая Ге была приобретена российским императором в личную коллекцию.. Таким образом, творчество Ге получило общественное признание и несомненный успех у искушенной столичной публики. За «Тайную вечерю» Академия присвоила Николаю Ге звание профессора. И, минуя звание академика, он был избран также и Действительным членом Императорской Академии художеств.

Техника исполнения полотна была несколько необычной и весьма трудоемкой. Первоначально художник выполнил скульптурный эскиз, чтобы выявить экспрессию пластической формы многофигурной композиции. Это позволило на полотне отказаться от локальной системы колорита; объёмность формы художник «лепит» светом. Предварительно были также выполнены живописные этюды. Так голову апостола Иоанна написал со своей жены, апостола Петра — с самого себя. Прообразом Христа стала творческая переработка портретов А. И. Герцена и русского певца Г. П. Кондратьева. В подмалевке картина была выполнена в течение недели и затем последовало несколько месяцев упорной и трудоемкой работы. Классический сюжет получил в творчестве художника неожиданное и эмоционально сильное отображение.

Флорентийский период

После недолгого пребывания в России, в начале 1864 года Ге возвращается во Флоренцию, где пишет много эскизов на евангельские сюжеты («Христос и Мария, сестра Лазаря», «Братья Спасителя» и др.), начинает новую большую картину «Вестники Воскресения». В это пребывание во Флоренции Ге знакомится и сближается с Герценом. Ге вспоминал: «Однажды, в конце 1866 года, неожиданно для нас пришел к нам Герцен… Я онемел от радости, впившись в него глазами…». С разрешения Александра Герцена, художник пишет его портрет. Решение «писать Герцена» было чрезвычайно рискованным; Александр Герцен был «государственным преступником» и политическим эмигрантом — непримиримым противником крепостничества и русского самодержавия. Полотно было закончено очень быстро — за пять сеансов, и оставляет ощущение свежести и непосредственности. По мнению критиков, портрет Герцена — лучший в творческом наследии Николая Ге.

Художник пишет также много других портретов и деятельно работает с натуры. В 1867 году Ге оканчивает свою картину «Вестники Воскресения» и высылает её на выставку Академии Художеств, но его картину там не принимают. Друзья художника выставляют её в художественном клубе, но картина никакого успеха у публики не имеет. Та же участь постигает и новое его произведение, «Христос в Гефсиманском саду».

Возвращение в Россию. Петербургский период

В конце 1869 года Николай Ге возвращается в Россию, где принимает горячее и деятельное участие в организации «Товарищества передвижных художественных выставок». Для I Передвижной выставки Ге написал картину «Пётр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе» (1871). Картина произвела сильное впечатление на современников и еще в мастерской художника была куплена известным меценатом и коллекционером Павлом Третьяковым для своей коллекции.

С 1869 по 1875 год Николай Ге живет и работает в Петербурге. Здесь им написаны блестящие портреты известнейших интеллигентов России: писателя Ивана Тургенева, поэта Николая Некрасова, писателя-сатирика Михаила Салтыкова-Щедрина, историка Николая Костомарова, скульптора Михаила Антокольского и других.

Николай Ге в это время исполняет также скульптурный портрет русского критика В. Г. Белинского.

В «петербургский период» творчества Ге также написал картины на исторические темы: «Екатерина II у гроба Елизаветы» (1874) и «Александр Сергеевич Пушкин в селе Михайловском» (1875), которые однако уступают по мастерству исполнения «Допросу Петра I».

Ге пробует свои силы в различных жанрах портретном, историческом, религиозном… Творческая неудовлетворенность и материальные невзгоды заставляют Николая Ге покинуть столицу Российской империи.

Жизнь на Украине

В 1875 году Ге навсегда покинул Петербург и переселился на Украину, где купил небольшой хутор в Черниговской губернии, неподалеку от станции железной дороги Плиски. До 1879 года художник почти не работал. В его душе совершился серьёзный переворот: он на время отказался от искусства и занялся вопросами религии и морали. В своих записках Николай Ге пишет, что надо жить сельским трудом, что искусство не может служить средством к жизни, что им нельзя торговать.

Крайняя нужда, однако, заставила художника ради получения средств к существованию и выплаты накопившихся долгов писать много «заказных» портретов местных богачей, за которые Ге брался крайне неохотно. Так, им выполнены парные портреты крупного сахарозаводчика Терещенко и его супруги, портрет соседа по имению крепостного помещика И. Я. Петрункевича (1878) и другие.

Свидетельством духовного кризиса, по-видимому, можно считать картину «Милосердие» (1880), где Николай Ге нарушил все тогдашние каноны в изображении Иисуса Христа; его герой изображен в виде оборванного нищего. Работа подверглась уничтожающей критике и не была принята «в обществе». В порыве душевного волнения художник уничтожил это полотно. Впоследствии специалисты Третьяковской галереи с помощью рентгенограммы обнаружили картину «Милосердие»: поверх неё и была написана маслом картина «Что есть истина?».

Дружба со Львом Толстым. Последний период творчества

В 1882 году Ге в Москве познакомился с Л. Н. Толстым, а в 1884 году написал его портрет.

Затем последовал новый ряд картин на религиозные сюжеты — «Выход с Тайной вечери» (1889), «Что есть истина?» (1890), «Иуда» (Совесть) (1891), «Суд Синедриона. „Повинен смерти“» (1892) и, наконец, «Распятие» в нескольких вариантах. В то же время он пишет портреты Лихачёвой, Костычева и других; делает рисунки к повести Л. Н. Толстого «Чем люди живы» и лепит бюст писателя.

В российских газетах разгорелась полемика по поводу последних произведений Ге. По мнению большинства критиков картина не соответствовала смыслу евангельского рассказа, что было главным критерием оценки произведения. Отношение к картине, высказанное в болшьей части газет и журналов было резко отрицательным. В то же время ряд критиков (среди которых был Даниил Мордовцев) выступили с защитой произведения Ге. В целом, можно сказать, что критика приобрела характер травли, что подготовило общественное мнение к официальному запрещению картины. 6 марта 1890 года К. П. Победоносцев в донесении Александру III охарактеризовал картину как "кощунственную, глубоко оскорбляющую религиозное чувство, и притом несомненно тенденциозную" и предположил, что ее публичный показ может привести к возникновению в народе "нареканий на правительство". Картину «Что есть истина?» сняли с выставки; один из поклонников Ге повёз её по Европе и в Америку, но там особого впечатления она не произвела. Та же участь постигла «Суд Синедриона», а в 1894 году — и «Распятие»; последнюю картину ходили смотреть на частной квартире, где она была помещена после её удаления с выставки, затем её увезли в Лондон. Однако Ге был доволен тем впечатлением, которое произвели эти его картины; — в них он «нашёл» себя, выработав как независимый взгляд на окружающую действительность, так и собственную виртуозную по выразительности и внутренней экспрессии манеру живописного письма.

За год до своей кончины художник пишет «Автопортрет» (1893, Холст, масло. Киевский национальный музей русского искусства). С холста предстает облик немолодого человека, который не утратил пристального взгляда на жизнь и творчество. «Автопортрет» признано считается одной из лучших работ художника.

Николай Николаевич Ге скончался на своём хуторе Ивановский 1 (13 июня) 1894 года.

Одной из главных заслуг Николая Ге, по мнению критиков, заключается в том, что он первым среди русских художников уловил новое реалистическое направление в библейских сюжетах.

Семья

Жена: Анна Петровна Забела (Забелло-Ге; 1831—1891), киевлянка.

Сыновья:

• Николай Николаевич (младший; 1857—1938), в 1895 году поселился в Алуште со своей двоюродной сестрой Зоей Григорьевной Рубан-Щуровской (1861—1942), участницей народовольческого движения.
• Пётр Николаевич (1859—1939), был женат на своей двоюродной сестре, Екатерине Ивановне Забеле, родной сестре певицы Надежды Ивановны Забелы-Врубель, ставшей женой художника М. А. Врубеля.

Адреса в Санкт-Петербурге

• 1871 год — дом Кастюриной — 7-я линия, 36.

Коллекции

Коллекции работ Н. Н. Ге хранятся во многих музеях мира, в том числе в Третьяковской галерее (Москва), Русском музее (Санкт-Петербург), Музее русского искусства (Киев).

В мае 2011 года Третьяковская галерея стала владельцем коллекции рисунков Н. Н. Ге. Коллекция состоит из 55 листов крупного формата. В коллекцию входят этюды, эскизы и наброски к произведениям разных лет, иллюстрации.

Галерея

• Peter the Great Interrogating the Tsarevich Alexei Petrovich.jpg

  «Пётр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе», 1871.

• What is.jpg

  «Что есть истина?»

• Ge Tolstoy.jpg

  «Портрет Л. Н. Толстого», 1884.

• Ge golgofa.jpg

  «Голгофа»

• Nikolay Ge 043.jpg

  «А. С. Пушкин в селе Михайловском»

В филателии

• Почтовые марки России, 2006 год
• Марка России 2006г №1075-И.Е.Репин. "Портрет Н.Н.Ге", 1880. ГТГ.jpg

  Портрет работы Репина

• Марка России 2006г №1076-Н.Н.Ге. "Петр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе". 1871. ГТГ.jpg

  Картина «Пётр I допрашивает царевича Алексея в Петергофе»

Литература

• Ге, Николай Николаевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Горина Т. Н. [Творческая биография Николая Николаевича Ге. Краткий очерк — С. 5-18.] / Николай Ге. Альбом [черно-белых копий работ художника + Краткая биография]. Автор-составитель Татьяна Горина. — Москва: Изобразительное искусство, Серия: Русские художники, 1977. — 56 с.
• Дмитриев Вс. Николай Николаевич Ге // [Санкт-Петербург]. Аполлон. 1913. № 10.
• [libmma.contentdm.oclc.org/cdm/ref/collection/p15324coll7/id/1851 Альбом художественных произведений] Николай Николаевич Ге. — Москва — Санкт-Петербург: 1903—1904.
• Лев Николаевич Толстой и Николай Николаевич Ге. Переписка. — Москва — Ленинград: Akademia, 1930.
• Стасов В. В. Николай Николаевич Ге, его жизнь, произведения и переписка. — Москва: 1904.
• Коваленская Н. Н. Н. Н. Ге // История русского искусства, т. 9, кн. 1. — Москва: 1965. — С. 217—259.
• Зограф Н. Г. Николай Николаевич Ге. — Л.: Художник РСФСР, 1968. — 80 с. — (Народная библиотечка по искусству). (обл.)
• Порудоминский В. И. Николай Ге. М., 1970.
• Арбитман Э. Н. Жизнь и творчество Н. Н. Ге. Саратов, 1972.
• Тарасов В. Ф. Николай Николаевич Ге, 1831—1894 / Оформление серии Д. М. Плаксина. — Л.: Художник РСФСР, 1989. — 96 с. — (Массовая библиотека по искусству). — 30 000 экз. — ISBN 5-7370-0027-3. (обл.)
• Н. Н. Ге. 1831—1894. Выставка произведений. Каталог, (М., 1969).
• Николай Ге. Вектор судьбы и творчества (Материалы Международной научной конференции к 180-летию со дня рождения художника. Науч. ред., сост. Т. Л. Карпова). М., Государственный институт искусствознания, 2014. — 400 стр. ISBN 978-5-98287-082-7

Ссылки

• [vpn.int.ru/index.php?name=Album&file=index&do=showgall&gid=26 Николай Николаевич Ге. Виртуальная галерея работ]
• [www.artonline.ru/encyclopedia/162 Ге Николай Николаевич. Биография и творчество художника на Artonline.ru]
• [www.staratel.com/pictures/ruspaint/162.htm Ге, Николай Николаевич] в библиотеке «Старатель»
• [web.archive.org/web/20070716095103/www.zn.ua/3000/3680/31913/ Ольга Жбанкова. Николай Ге и Украина.]
• [prostir.museum/persons/ua/?id=60 Володимир Панченко. Микола Ге. Великий митець наодинці з вічністю (1831—1894)]
• [www.day.kiev.ua/163313/ Володимир Панченко. Евангелие от Николая Ге.] [www.day.kiev.ua/163908 Окончание] — «День» № 90, суббота, 3 июня 2006
• [drugoi.livejournal.com/3579995.html История возвращения работ Ге и фоторепортаж подготовки работ художника к выставке в Третьяковской галерее]
• [www.ge.uz/ Ге Николай Николаевич. Аудиобиография, переписка и книги]
• [ros-vos.net/christian-culture/7/ge/ Религиозные мотивы в творчестве Н. Н. Ге. Статьи и репродукции на сайте «Россия и Христианский Восток»]
• [www.tg-m.ru/articles/3-2011-32/on-prozhil-ne-ulitochnoi-zhiznyu Татьяна Карпова. «Он прожил не улиточной жизнью»] / Журнал «Третьяковская галерея», #3 2011 (32)
• [www.tg-m.ru/articles/3-2011-32/pavel-mikhailovich-tretyakov-i-nikolai-nikolaevich-ge Татьяна Юденкова. Павел Михайлович Третьяков и Николай Николаевич Ге] / Журнал «Третьяковская галерея», #3 2011 (32)
• [www.tg-m.ru/articles/3-2011-32/ikonografiya-nn-ge Эльмира Ахмерова. Иконография Н. Н. Ге. Образ художника в автопортретах и портретах современников] / Журнал «Третьяковская галерея», #3 2011 (32)
• [www.tg-m.ru/articles/3-2011-32/rodoslovie-nikolaya-nikolaevicha-ge-novye-materialy Светлана Капырина. Родословие Николая Николаевича Ге. Новые материалы] / Журнал «Третьяковская галерея», #3 2011 (32)
• [www.tg-m.ru/articles/3-2011-32/letopis-zhizni-i-tvorchestva-nikolaya-nikolaevicha-ge Летопись жизни и творчества Николая Николаевича Ге (Составители: Татьяна Карпова, Светлана Капырина)] / Журнал «Третьяковская галерея», #3 2011 (32)
• [www.tg-m.ru/articles/3-2011-32/moment-istiny Нина Маркова. Момент истины] / Журнал «Третьяковская галерея», #3 2011 (32)

Отрывок, характеризующий Ге, Николай Николаевич

В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.
Голая Элен сидела подле нее и одинаково всем улыбалась; и точно так же улыбнулась Наташа Борису.
Ложа Элен наполнилась и окружилась со стороны партера самыми знатными и умными мужчинами, которые, казалось, наперерыв желали показать всем, что они знакомы с ней.
Курагин весь этот антракт стоял с Долоховым впереди у рампы, глядя на ложу Ростовых. Наташа знала, что он говорил про нее, и это доставляло ей удовольствие. Она даже повернулась так, чтобы ему виден был ее профиль, по ее понятиям, в самом выгодном положении. Перед началом второго акта в партере показалась фигура Пьера, которого еще с приезда не видали Ростовы. Лицо его было грустно, и он еще потолстел, с тех пор как его последний раз видела Наташа. Он, никого не замечая, прошел в первые ряды. Анатоль подошел к нему и стал что то говорить ему, глядя и указывая на ложу Ростовых. Пьер, увидав Наташу, оживился и поспешно, по рядам, пошел к их ложе. Подойдя к ним, он облокотился и улыбаясь долго говорил с Наташей. Во время своего разговора с Пьером, Наташа услыхала в ложе графини Безуховой мужской голос и почему то узнала, что это был Курагин. Она оглянулась и встретилась с ним глазами. Он почти улыбаясь смотрел ей прямо в глаза таким восхищенным, ласковым взглядом, что казалось странно быть от него так близко, так смотреть на него, быть так уверенной, что нравишься ему, и не быть с ним знакомой.
Во втором акте были картины, изображающие монументы и была дыра в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и стали играть в басу трубы и контрабасы, и справа и слева вышло много людей в черных мантиях. Люди стали махать руками, и в руках у них было что то вроде кинжалов; потом прибежали еще какие то люди и стали тащить прочь ту девицу, которая была прежде в белом, а теперь в голубом платье. Они не утащили ее сразу, а долго с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что то металлическое, и все стали на колена и запели молитву. Несколько раз все эти действия прерывались восторженными криками зрителей.
Во время этого акта Наташа всякий раз, как взглядывала в партер, видела Анатоля Курагина, перекинувшего руку через спинку кресла и смотревшего на нее. Ей приятно было видеть, что он так пленен ею, и не приходило в голову, чтобы в этом было что нибудь дурное.
Когда второй акт кончился, графиня Безухова встала, повернулась к ложе Ростовых (грудь ее совершенно была обнажена), пальчиком в перчатке поманила к себе старого графа, и не обращая внимания на вошедших к ней в ложу, начала любезно улыбаясь говорить с ним.
– Да познакомьте же меня с вашими прелестными дочерьми, – сказала она, – весь город про них кричит, а я их не знаю.
Наташа встала и присела великолепной графине. Наташе так приятна была похвала этой блестящей красавицы, что она покраснела от удовольствия.
– Я теперь тоже хочу сделаться москвичкой, – говорила Элен. – И как вам не совестно зарыть такие перлы в деревне!
Графиня Безухая, по справедливости, имела репутацию обворожительной женщины. Она могла говорить то, чего не думала, и в особенности льстить, совершенно просто и натурально.
– Нет, милый граф, вы мне позвольте заняться вашими дочерьми. Я хоть теперь здесь не надолго. И вы тоже. Я постараюсь повеселить ваших. Я еще в Петербурге много слышала о вас, и хотела вас узнать, – сказала она Наташе с своей однообразно красивой улыбкой. – Я слышала о вас и от моего пажа – Друбецкого. Вы слышали, он женится? И от друга моего мужа – Болконского, князя Андрея Болконского, – сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она знала отношения его к Наташе. – Она попросила, чтобы лучше познакомиться, позволить одной из барышень посидеть остальную часть спектакля в ее ложе, и Наташа перешла к ней.
В третьем акте был на сцене представлен дворец, в котором горело много свечей и повешены были картины, изображавшие рыцарей с бородками. В середине стояли, вероятно, царь и царица. Царь замахал правою рукою, и, видимо робея, дурно пропел что то, и сел на малиновый трон. Девица, бывшая сначала в белом, потом в голубом, теперь была одета в одной рубашке с распущенными волосами и стояла около трона. Она о чем то горестно пела, обращаясь к царице; но царь строго махнул рукой, и с боков вышли мужчины с голыми ногами и женщины с голыми ногами, и стали танцовать все вместе. Потом скрипки заиграли очень тонко и весело, одна из девиц с голыми толстыми ногами и худыми руками, отделившись от других, отошла за кулисы, поправила корсаж, вышла на середину и стала прыгать и скоро бить одной ногой о другую. Все в партере захлопали руками и закричали браво. Потом один мужчина стал в угол. В оркестре заиграли громче в цимбалы и трубы, и один этот мужчина с голыми ногами стал прыгать очень высоко и семенить ногами. (Мужчина этот был Duport, получавший 60 тысяч в год за это искусство.) Все в партере, в ложах и райке стали хлопать и кричать изо всех сил, и мужчина остановился и стал улыбаться и кланяться на все стороны. Потом танцовали еще другие, с голыми ногами, мужчины и женщины, потом опять один из царей закричал что то под музыку, и все стали петь. Но вдруг сделалась буря, в оркестре послышались хроматические гаммы и аккорды уменьшенной септимы, и все побежали и потащили опять одного из присутствующих за кулисы, и занавесь опустилась. Опять между зрителями поднялся страшный шум и треск, и все с восторженными лицами стали кричать: Дюпора! Дюпора! Дюпора! Наташа уже не находила этого странным. Она с удовольствием, радостно улыбаясь, смотрела вокруг себя.
– N'est ce pas qu'il est admirable – Duport? [Неправда ли, Дюпор восхитителен?] – сказала Элен, обращаясь к ней.
– Oh, oui, [О, да,] – отвечала Наташа.


В антракте в ложе Элен пахнуло холодом, отворилась дверь и, нагибаясь и стараясь не зацепить кого нибудь, вошел Анатоль.
– Позвольте мне вам представить брата, – беспокойно перебегая глазами с Наташи на Анатоля, сказала Элен. Наташа через голое плечо оборотила к красавцу свою хорошенькую головку и улыбнулась. Анатоль, который вблизи был так же хорош, как и издали, подсел к ней и сказал, что давно желал иметь это удовольствие, еще с Нарышкинского бала, на котором он имел удовольствие, которое не забыл, видеть ее. Курагин с женщинами был гораздо умнее и проще, чем в мужском обществе. Он говорил смело и просто, и Наташу странно и приятно поразило то, что не только не было ничего такого страшного в этом человеке, про которого так много рассказывали, но что напротив у него была самая наивная, веселая и добродушная улыбка.
Курагин спросил про впечатление спектакля и рассказал ей про то, как в прошлый спектакль Семенова играя, упала.
– А знаете, графиня, – сказал он, вдруг обращаясь к ней, как к старой давнишней знакомой, – у нас устраивается карусель в костюмах; вам бы надо участвовать в нем: будет очень весело. Все сбираются у Карагиных. Пожалуйста приезжайте, право, а? – проговорил он.
Говоря это, он не спускал улыбающихся глаз с лица, с шеи, с оголенных рук Наташи. Наташа несомненно знала, что он восхищается ею. Ей было это приятно, но почему то ей тесно и тяжело становилось от его присутствия. Когда она не смотрела на него, она чувствовала, что он смотрел на ее плечи, и она невольно перехватывала его взгляд, чтоб он уж лучше смотрел на ее глаза. Но, глядя ему в глаза, она со страхом чувствовала, что между им и ей совсем нет той преграды стыдливости, которую она всегда чувствовала между собой и другими мужчинами. Она, сама не зная как, через пять минут чувствовала себя страшно близкой к этому человеку. Когда она отворачивалась, она боялась, как бы он сзади не взял ее за голую руку, не поцеловал бы ее в шею. Они говорили о самых простых вещах и она чувствовала, что они близки, как она никогда не была с мужчиной. Наташа оглядывалась на Элен и на отца, как будто спрашивая их, что такое это значило; но Элен была занята разговором с каким то генералом и не ответила на ее взгляд, а взгляд отца ничего не сказал ей, как только то, что он всегда говорил: «весело, ну я и рад».
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.
– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]