Ван Дейк, Ге

Ге ван Дейк
Ге ван Дейк в сентябре 1951
Общая информация
Полное имя	Герард Ян ван Дейк
Родился
Гражданство	Нидерланды
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб
Карьера
Клубная карьера*
1943—1957	Аякс	325 (89)
Национальная сборная**
1947—1948	Нидерланды	2 (0)
Тренерская карьера
1960—1963	АФК (Амстердам)
196?—197?	АФК (Амстердам)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Герард Ян (Ге) ван Дейк (нидерл. Gerard Jan "Gé" van Dijk; 15 августа 1923, Амстердам — 29 мая 2005, там же) — нидерландский футболист и тренер. В бытность игроком выступал на позиции нападающего за амстердамский «Аякс». В составе клуба, в период с 1943 по 1957 год сыграл в чемпионате 325 матчей и забил 89 голов. Двукратный чемпион Нидерландов, в сезоне 1950/1951 становился лучшим бомбардиром чемпионата. С 1960 года был главным тренером амстердамского клуба АФК.

Биография

Ге ван Дейк родился 15 августа 1923 года в городе Амстердам. Во время Второй мировой войны Ван Дейк стал выступать в составе амстердамского «Аякса». В составе клуба Герард дебютировал 12 сентября 1943 года в матче против клуба «Эмма», завершившемся победой амстердамцев со счётом 5:3.

Ге выступал за «Аякс» до 1957 года. Всего за «Аякс» Ван Дейк провёл в чемпионате 325 матчей и забил 89 мячей, он также стал Чемпионом Нидерландов в 1947 и 1957 году, а в сезоне 1950/1951 стал лучшим бомбардиром чемпионата. Дуэт нападающих «Аякса» из Ге ван Дейка и Гюуса Дрэгера был одним из лучших в чемпионате. В последние годы своей карьеры Ван Дейк был капитаном команды.

За национальную сборную Нидерландов Герард дебютировал 21 сентября 1947 года в товарищеском матче против Швейцарии, завершившемся крупной победой голландцев со счётом 6:2. В том матче играло сразу несколько футболистов «Аякса», Гюус Дрэгер, Хенк ван дер Линден и Йоп Стоффелен, который также проводил свою первую игру за сборную. Спустя полгода, 14 марта 1948 года Ван Дейк сыграл свой второй матч за сборную, в товарищеской игре в городе Антверпене голландцы встретились со сборной Бельгией. Матч завершился вничью 1:1, в составе голландской команды голом отметился нападающий Абе Ленстра, у бельгийцев Аугуст ван Стелант. В апреле 1948 и в марте 1949 года Герард вновь вызывался в сборную, но так и не принял участие в матчах. После 1957 года Ге выступал за любительскую команду «Аякса», а позже был помощником тренера в «Аяксе».

В 1960 году Герард стал главным тренером амстердамской команды АФК, выступавшей во втором футбольном классе Нидерландов. В первый же сезон под руководством Ван Дейка команда заняла первое место в своём классе. Перейдя в первый класс АФК в сезоне 1961/1962 занял в чемпионате только пятое место, но уже в следующем сезон клуб занял первое место. Попав в третий по силе чемпионат в Нидерландах АФК в сезоне 1962/1963 занял последнее место в турнирной таблице и вернулся обратно в первый класс. В 1964 году Ван Дейк из-за болезни был вынужден временно оставить пост главного тренера, но на его место пришёл другой бывший игрок «Аякса» Ринус Михелс, только начинавший свою тренерскую карьеру.

29 мая 2005 года после непродолжительной болезни Герард скончался в своём доме в Амстердаме в возрасте 81 года.

Достижения

Клубные

• Чемпион Нидерландов: 1947, 1957

Личные

• Лучший бомбардир Чемпионата Нидерландов: 1951

Ссылки

• [www.afc-ajax.info/nl/voetballer/Ge-van-Dijk Профиль на сайте afc-ajax.info]  (нид.)
• [www.voetbalstats.nl/spelernedxi.php?persid=107 Статистика на сайте voetbalstats.nl]  (нид.)

Отрывок, характеризующий Ван Дейк, Ге

В минуты гордости, когда он думал о своем положении, ему казалось, что он совсем другой, особенный от тех отставных камергеров, которых он презирал прежде, что те были пошлые и глупые, довольные и успокоенные своим положением, «а я и теперь всё недоволен, всё мне хочется сделать что то для человечества», – говорил он себе в минуты гордости. «А может быть и все те мои товарищи, точно так же, как и я, бились, искали какой то новой, своей дороги в жизни, и так же как и я силой обстановки, общества, породы, той стихийной силой, против которой не властен человек, были приведены туда же, куда и я», говорил он себе в минуты скромности, и поживши в Москве несколько времени, он не презирал уже, а начинал любить, уважать и жалеть, так же как и себя, своих по судьбе товарищей.
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.
«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.