Капица, Гжегож

Гжегож Капица
Общая информация
Полное имя	Гжегож Бронислав Капица
Родился	Руда-Слёнска, Польша
Гражданство
Рост	186 см
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Клубная карьера*
1978—1979	Вавель (Вирек)
1979—1980	Грюнвальд (Руда-Слёнска)
1980—1983	Шомберки	67 (31)
1983—1985	Лех	33 (9)
1985—1989	Рух (Хожув)	27 (4)
1989—1990	Седан
1990—1991	Сент-Трюйден
1991—1992	Турнезьен
1992—1993	Рух-2 (Хожув)
1994	Вавель (Вирек)
1994—1995	Рымер (Недобычице)
Тренерская карьера
1999—2000	Грюнвальд (Руда-Слёнска)
2001	Грюнвальд (Руда-Слёнска)
2001	Мышкув
2001—2002	Янина
2002—2003	Грюнвальд (Руда-Слёнска)
2003—2004	Полония (Бытом)
2007—2009	Полония (Слубице)
2010—2012	Хойничанка
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Гже́гож Брони́слав Капи́ца (польск. Grzegorz Bronisław Kapica; 3 июля 1959, Руда-Слёнска) — польский футболист, выступавший на позиции нападающего. После завершения игровой карьеры — футбольный тренер. В составе «Шомберок» становился лучшим бомбардиром чемпионата Польши в сезоне-1981/82, позднее с другими командами дважды выигрывал чемпионат Польши.

Карьера

Первоначально занимался баскетболом, в футбол пришёл уже в позднем юношеском возрасте и практически сразу начал играть за взрослую команду. По словам самого Капицы, отсутствие должной футбольной подготовки отрицательно повлияло на развитие его спортивной карьеры и в первую очередь вызвало излишнюю подверженность травмам.

Начав карьеру в командах из Руды-Слёнской, в 1980 году перешёл в «Шомберки». Дебютировал в составе команды в первой лиге 15 марта 1981 года во встрече со «Сталью» (Мелец). Уже в первом своём полном сезоне на высшем уровне — 1981/82, Капица стал лучшим бомбардиром чемпионата с 15 забитыми мячами. Вскоре после этого перешёл из «Шомберок» в более именитый «Лех», с которым стал в сезоне-1983/84 чемпионом и обладателем Кубка. Однако в команду Капица не вписался и пребывал на вторых ролях, а позже сам называл этот переход главной ошибкой карьеры. С «Рухом» (Хожув) стал чемпионом в розыгрыше-1988/89, но сыграл в том сезоне всего 2 матча.

Всего в первой лиге — 127 матчей, 44 мяча, в еврокубках — 4 матча.

Несмотря на достаточно успешную, особенно на раннем этапе, карьеру на клубном уровне, за сборную Польши Капица так и не сыграл ни одной игры. Он входил в расширенную заявку сборной на чемпионат мира 1982 года, но в итоге в состав не попал.

С конца 90-х годов работает тренером. Капица в основном тренировал команды из низших дивизионов, самым известным его клубом была «Полония» (Бытом), которая в пору его работы играла в третьей лиге. Последним его местом работы на 2015 год стала «Хойничанка», откуда он ушёл в апреле 2012 года.

Интересные факты

• Не окончив начальной школы, на несколько лет раньше положенного срока поступил в лицей, всегда любил читать и считался интеллектуалом.
• Является поклонником фильмов о Джеймсе Бонде.

Достижения

Командные

• Чемпион Польши (2): 1983/84, 1988/89
• Обладатель Кубка Польши: 1983/84

Личные

• Лучший бомбардир чемпионата Польши: 1981/82

Ссылки

• [www.weltfussball.de/spieler_profil/grzegorz-kapica/ Профиль на сайте weltfussball.de]  (нем.)
• [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.grzegorz.kapica.67500.fr.html Профиль на сайте FootballDatabase.eu]  (фр.)
• [www.transfermarkt.de/grzegorz-kapica/profil/trainer/18752 Профиль на сайте transfermarkt.de]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Капица, Гжегож

– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?