Гиацинтов, Эраст Николаевич

Эраст Николаевич Гиацинтов
Подполковникъ Эрастъ Николаевичъ Гіацинтовъ
Дата рождения	10 ноября 1894(1894-11-10)
Место рождения	Царское Село, Российская империя
Дата смерти	18 января 1975(1975-01-18) (80 лет)
Место смерти	Сиракьюс, штат Нью-Йорк, США
Принадлежность	Российская империя Белое движение
Род войск	артиллерия
Годы службы	1914—1920
Звание	подполковник
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России
Награды и премии

Эра́ст Никола́евич Гиаци́нтов (10 ноября 1894, Царское Село, Российская империя — 18 января 1975, Сиракьюс, США) — кадровый русский офицер, подполковник, автор мемуаров.

Участник Первой мировой и гражданской войн. Участник Белого движения на Юге России.

Кавалер шести боевых орденов — полного комплекта орденов, доступных обер-офицеру Русской Императорской армии.

Семья

Происходил из служилых дворян. Родоначальником рода Гиацинтовых был рязанский священник Николай, чей сын — прадед Эраста Николаевича — в конце XVIII века поступив на государственную службу и покинув духовное звание, получил дворянство. По женской линии род состоял в родстве с древними дворянскими и боярскими родами. Один из предков Эраста Николаевича, боярин Измайлов, был воеводой, участвовал во взятии Казани при Иване Грозном, но впоследствии впал в немилость и был казнён. Его потомком был генерал-аншеф Измайлов, который остался верен Императору Петру III, отрицательно отнёсся к восхождению на российский престол Екатерины II и был поэтому в опале.

• Дед — Владимир Иванович Мазаракий (1832—1887) — из древнего дворянского рода. Боевой офицер. Генерал-майор. Кавалер многих боевых орденов, медалей за покорение Чечни, Дагестана, Западного Кавказа, обладатель Золотого оружия «За взятие Карса».

• Отец — Николай Егорович Гиацинтов. Окончил Поливановскую гимназию в Москве. Магистр политической экономии. Автор диссертации о железнодорожных тарифах. Служил в Министерстве финансов, был директором департамента железнодорожных дел и председателем Тарифного комитета. Действительный статский советник. Кавалер орденов Святого Владимира 2-й и 3-й степеней, Святой Анны 1-й степени, Святого Станислава 1-й степени.
• Мать — Елизавета Владимировна, урождённая Мазаракий. Активно занималась благотворительностью, занимавшей у неё почти всё свободное время.
• Сёстры — Вера и Софья. Брат — Юрий.
• Жёны — Софья Владимировна (народная артистка СССР), Зоя Сергеевна.
• Дети — Кирилл, Николай и Сергей.

Образование

В 1912 году окончил Николаевский кадетский корпус. Был выпущен в Константиновское артиллерийское училище.

Участие в Первой мировой войне

С началом Великой войны был направлен на Юго-Западный фронт в 3-ю гренадерскую артиллерийскую бригаду. Получил назначение во 2-ю батарею и впоследствии ею же командовал. За время своей службы в Русской армии с 1914 года был награждён шестью боевыми орденами — полным комплектом орденов, доступных обер-офицеру Русской Императорской армии. Войну закончил в чине штабс-капитана.

Участие в Гражданской войне

Вскоре после октябрьского переворота принимает для себя решение о необходимости борьбы с узурпаторами власти и отправляется на Юг России, сначала в Донскую область, а затем — в Новочеркасск. Однако организаторы формировавшейся на Дону Добровольческой армии — генералы Алексеев и Корнилов — совершенно не импонировали Эрасту Николаевичу — убеждённому монархисту. Поэтому он отправляется в Екатеринодар, где, по слухам, формировал Кубанскую армию тогда ещё штабс-капитан В. Л. Покровский, однако, убедившись в нежелании казаков на данном этапе активно бороться против большевиков, а также в отсутствии монархических лозунгов на Юге, Эраст Николаевич покидает Юг России и возвращается в Москву.

Эраст Николаевич с друзьями думали только о том, как можно восстать и свергнуть большевиков. Они даже заняли целый ряд домов вокруг Кремля, чтобы оттуда начать действовать против них, однако из их попыток ничего не вышло, и Гиацинтов вместе со своим другом П. А. Корбутовским решил вновь перебираться на Юг, где шло организованное сопротивление большевистской власти, и присоединиться к Белому движению, несмотря на то, что во главе него стоял являвшийся, по мнению Гиацинтова, «генералом-революционером» М. В. Алексеев.

29 октября 1918 года по прибытии в Добровольческую армию Эраст Николаевич получил назначение во 2-ю батарею 1-го отдельного лёгкого артиллерийского дивизиона. Этот дивизион был впоследствии развёрнут в бригаду и получил название артиллерийской бригады генерала Маркова. Эрасту Николаевичу в этот день было выдано следующее удостоверение за № 1512:

Предъявитель сего есть действительно Штабс-Капитан 2-й батареи 1-го Отдельного лёгкого Артиллерийского дивизиона Добровольческой Армии Эраст Николаевич Гиацинтов, что подписью и приложением казённой печати удостоверяется. Командир батареи — подполковник Михайлов. Делопроизводитель — прапорщик (подпись неразборчивая). Печать.

Эраст Николаевич принимал участие в боях Второго Кубанского похода, в результате которого Добровольческой армией была очищена от большевиков вся Кубань, Задонье, а также Ставропольская губерния и весь Северный Кавказ.

После окончания Второго Кубанского похода во время последовавшей переброски белых войск для ведения военных действий в Донецком каменноугольном бассейне Эраст Николаевич заболел воспалением лёгких и попал в госпиталь, откуда, по завершении лечения, был по собственному желанию выписан в Екатеринодар, где в это время проживали его родители. Отец Э. Н. Гиацинтова работал членом Особого совещания при Главнокомандующем В. С. Ю. Р. генерале Деникине. Брат Эраста Николаевича также служил в армии генерала Деникина.

В одном из приказов по 2-му дивизиону Артиллерийской генерала Маркова бригады говорилось:

За всё время службы в управлении дивизиона штабс-капитан Гиацинтов всегда отличался примерным исполнением возлагаемых на него поручений. Команда разведчиков управления дивизиона была поставлена им на должную высоту и исполняла не только чисто артиллерийские, но часто и кавалерийские задачи, до конных атак включительно, причем всегда с выдающимся успехом

После выздоровления явился в штаб Артиллерийского управления в Екатеринодаре и при содействии генерал-майора Н. Д. Невадовского получил назначение на бронепоезд «Генерал Корнилов» — Эраст Николаевич из-за слабости ног вследствие перенесённой болезни не мог ещё ездить верхом. В составе команды бронепоезда участвовал во взятии Харькова. Командовал площадкой, вооружённой 3-дюймовым орудием (морская дальнобойная пушка).

Во время Похода на Москву служил в разведке Марковской дивизии, будучи в чине штабс-капитана.

Уже в Крыму во время службы в рядах Русской Армии Генерального штаба генерал-лейтенанта барона П. Н. Врангеля в августе 1920 года был произведён в капитаны, а затем и в подполковники. Немного ранее, приказом от 2 июля 1920 года по 2-му дивизиону Марковской бригады был назначен старшим офицером в 5-ю батарею.

Муж сестры Гиацинтова офицер Лоссков принимал участие в Улагаевском десанте на Кубань и Кавказ.

Последний бой, в котором довелось участвовать Эрасту Николаевичу, случился в октябре 1920 года под Геническом.

В эмиграции

Был эвакуирован на остров Лемнос, где записался вместе с рядом своих марковских офицеров во французский Иностранный легион, служил в котором до ноября 1922 года на Ближнем Востоке в качестве рядового и капрала, после чего был эвакуирован в Белград (Сербия). Учился в Русском университете (Политехническом институте) в Праге, получил диплом инженера-химика, работал на заводах во Франции и Австрии.

Со своей второй женой Зоей Сергеевной жил в Праге, потом во Франции, где у них родился первый сын Кирилл.

Во время Второй мировой войны не сотрудничал с пронацистскими организациями и лишь чудом избежал концлагеря за противодействие воинствующему русофобству нацистов.

После войны помогал соотечественникам избежать насильственной выдачи советским репатриционным комиссиям. Дети Эраста Николаевича свидетельствовали, что «перемещённые лица» даже добровольно организовали для него охрану для предотвращения его похищения советскими спецслужбами, что практиковалось в то время на территории Австрии и приграничного Линца.

В конце 1951—1952 гг. переезжает в США, где его семья проживает в Сиракузах, штат Нью-Йорк, а в 60-е годы перебирается в штат Нью-Джерси. В Сиракузах Эраст Николаевич долгое время был старостой православной церкви, пользовался большим уважением среди эмигрантов и местного населения.

Скончался Эраст Николаевич 18 января 1975 года и был погребён на кладбище Свято-Троицкого православного монастыря в Джорданвилле (штат Нью-Йорк).

Дети Эраста Николаевича, несмотря на то, что были рождены вдали от Родины, были воспитаны в любви и уважении к России, её истории, культуре, религии.

Библиография

• Гиацинтов Эраст [www.grwar.ru/library/Giacintoff/index.html Записки белого офицера] / Вступит. статья, подготовка текста и коммент. В. Г. Бортневского. — СПб.: «Интерполиграфцентр» СПбФК, 1992. — 267 с., илл. ISBN 5-88560-077-5

Отрывок, характеризующий Гиацинтов, Эраст Николаевич

– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.