Алпаров, Гибад Хабибуллович
| Гибад Хабибуллович Алпаров | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
Гибад Хабибуллович Алпаров (1888—1936) — учёный-тюрколог, профессор (1932)[1].
Содержание
Биография
В 1910—1921 гг. в Башкортостане. В 1921—1924 гг. жил и работал в Средней Азии, участвовал в разработке казахской и туркменской орфографий.
С 1926 г. в Наркомате просвещения Татарской АССР и Казанском государственном педагогическом институте[1].
Научное наследие
Научные труды по татарскому языку: орфографии, морфологии, синтаксису. Также автор учебников по татарскому, казахскому и туркменскому языкам.
Автор первого фундаментального научного исследования в изучении татарского языка «Формальная грамматика татарского языка» (Шәкли нигездә татар грамматикасы), который был издан в 1926 году[1].
Напишите отзыв о статье "Алпаров, Гибад Хабибуллович"
Примечания
Источник
- Татарский энциклопедический словарь, Казань, Институт Татарской энциклопедии АН РТ, 1998
| ||||||
|
Это заготовка статьи о лингвисте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Алпаров, Гибад Хабибуллович
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
