Гибб, Робин

Робин Гибб Robin Gibb
Робин Гибб в Дубае, март 2008 года
Основная информация
Полное имя	Робин Хью Гибб
Дата рождения	22 декабря 1949(1949-12-22)
Место рождения	Дуглас (остров Мэн)
Дата смерти	20 мая 2012(2012-05-20) (62 года)
Место смерти	Лондон (Великобритания)
Годы активности	1958—2012
Страна	Великобритания Великобритания
Профессии	певец, автор песен
Инструменты	Вокал, фортепиано, скрипка
Жанры	Поп, рок,софт-рок, диско, АС, Синтипоп
Коллективы	Bee Gees
Награды
[www.robingibb.com/frontpage www.robingibb.com]

Робин Хью Гибб (англ. Robin Hugh Gibb; 22 декабря 1949, Дуглас, Остров Мэн—20 мая 2012, Лондон) — британский певец и автор песен, наиболее известный по участию в группе Bee Gees, которую основал вместе с братом-близнецом Морисом и старшим братом Барри. Мировые продажи пластинок группы превышают сто миллионов копий, что делает Bee Gees одним из самых успешных коллективов в истории музыкальной индустрии.

Биография

Родился в Британии, является братом-близнецом Мориса Гибба (Морис родился на 35 минут позже). Вскоре после их рождения родители Хью и Барбара Гибб (урождённая Пасс) переехали в Манчестер. А в конце 1958 года семья уехала в Брисбен, поэтому начать музыкальную карьеру Робину (как и двум его братьям — Барри и Морису) пришлось уже в Австралии. Именно там они получили некоторую известность, после чего вернулись в Соединённое Королевство и продолжили музыкальную деятельность на родине. В конце 60-х годов, находясь на волне успеха, Робин решил отделиться от группы и заняться сольной карьерой. Однако выпущенный им альбом не имел большого успеха, поэтому уже спустя восемнадцать месяцев он вернулся обратно в команду.

Робин Гибб и его братья продолжали выступать с переменным успехом до 2003 года, пока не стало Мориса. После его смерти Барри и Робин заявили, что группа Bee Gees прекращает своё существование. По прошествии почти семи лет, осенью 2009 года, они объявили о возрождении группы, однако до новых синглов и живых выступлений дело не дошло.

В последние годы Робин Гибб и его сын Робин-Джон работали над написанием симфонического произведения «Реквием по „Титанику“», которое в апреле 2012 (в сотую годовщину катастрофы корабля) впервые исполнил Королевский филармонический оркестр Великобритании. Робин Гибб не смог присутствовать на премьере из-за обострившихся проблем со здоровьем.

Проблемы со здоровьем и смерть

В августе 2010 Робин Гибб был экстренно госпитализирован и перенёс операцию по удалению опухоли, провоцировавшей непроходимость кишечника (при аналогичных обстоятельствах в январе 2003 года умер его брат-близнец Морис). В октябре 2011 года экстренная госпитализация повторилась. А 20 ноября 2011 было объявлено, что Гибб болен раком печени.

В интервью, опубликованном в «The Mail on Sunday» 22 января 2012, Гибб признался, что за 18 месяцев до того у него нашли воспаление ободочной кишки, а затем диагностировали рак толстой кишки. Однако при этом он отметил, что всё это время чувствовал себя в основном «превосходно», а его лечащий врач назвал результаты химиотерапии «впечатляющими».

В начале марта 2012 Робин Гибб объявил, что идёт на поправку, однако уже в том же месяце он снова пережил хирургическое вмешательство.

13 апреля 2012 Робин Гибб впал в кому из-за неожиданной вспышки пневмонии. 20 апреля он снова вернулся в сознание и, по словам родственников, был в состоянии кивать головой и отвечать на вопросы. 22 апреля его лечащий врач заявил, что у Робина прогрессирующий рак толстой кишки, а вспышка пневмонии была вызвана тем, что его организм был ослаблен в результате интенсивной химиотерапии. Однако Эндрю Тиллайнайагам отметил «железную волю» и «большой внутренний запас сил» Гибба, благодаря которым он смог вернуться в сознание.

Робин Гибб умер 20 мая 2012 года в Лондоне. Похоронен в родном городе Тейме (Оксфордшир).

Личная жизнь и убеждения

В 1968 году Робин Гибб женился на Молли Хьюллис, которая работала секретарём у продюсера группы Роберта Стигвуда. У них родились двое детей, Спенсер (1972) и Мелисса (1974), однако в 1980 году, после нескольких лет раздельного проживания, супруги развелись.

Вторая жена музыканта, Дуайна Мёрфи Гибб — драматург и поэт. Одно время она входила в индуистскую секту «Дочери Брахмы» (посещала занятия Всемирного Духовного Университета Брахма Кумарис). В 1983 году у них родился сын Робин-Джон.

4 ноября 2008 у Робина родился четвёртый ребёнок — дочь Сноу Эвелин Робин Джульет Гибб. Матерью стала домработница четы Гиббов Клэр Янг. Жена Гибба Дуайна, до этого несколько лет закрывавшая глаза на роман своего мужа с экономкой, после рождения ребёнка заявила, что «возмущена и шокирована».

Робин Гибб являлся вегетарианцем и совершенно не употреблял алкогольных напитков.

В политике поддерживал Лейбористскую партию, в 2005 году участвовал в её предвыборной кампании. Был близким другом бывшего премьер-министра Тони Блэра.

Награды и звания

• Робин Гибб включён в Зал славы авторов песен (Лос Анджелес);
• Лауреат премий Ivor Novello Awards и «Грэмми»;
• Командор Ордена Британской империи.

Дискография

Альбомы

• 1970 — «Robin’s Reign»;
• 1983 — «How Old Are You?»;
• 1984 — «Secret Agent»;
• 1985 — «Walls Have Eyes»;
• 2003 — «Magnet»;
• 2006 — «My Favourite Christmas Carols»;
• 2012 — «Titanic Requiem»;
• 2014 — «50 St. Catherine’s Drive».

Синглы

• 1969 — «Saved By the Bell»;
• 1969 — «One Million Years»;
• 1970 — «August, October»;
• 1978 — «Oh! Darling»;
• 1980 — «Help Me!» (Робин Гибб & Marcy Levy);
• 1983 — «Juliet»;
• 1983 — «How Old Are You?»;
• 1983 — «Another Lonely Night in New York»;
• 1984 — «Boys Do Fall in Love»;
• 1984 — «Secret Agent»;
• 1985 — «In Your Diary»;
• 1985 — «Like a Fool»;
• 1986 — «Toys»;
• 2002 — «Please»;
• 2003 — «Wait Forever»;
• 2004 — «My Lover’s Prayer» (с Алистером Гриффином);
• 2005 — «First of May» (G4 feat. Робин Гибб);
• 2006 — «Mother of Love»;
• 2007 — «Too Much Heaven» (Робин Гибб & US5);
• 2009 — «Islands in the Stream» (Робин Гибб & Comic Relief);
• 2011 — «I’ve Gotta Get a Message to You» (Робин Гибб & The Soldiers);
• 2012 — «Don’t Cry Alone».

Ссылки

• [www.robingibb.com/ Официальный сайт Робина Гибба]  (англ.)
• [www.myspace.com/robingibbofficial Страница на MySpace]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Гибб, Робин

– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.