Гизетти, Герман Антонович

Герман Антонович Гизетти
Дата рождения:	10 февраля 1805(1805-02-10)
Место рождения:	Москва
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	8 февраля 1881(1881-02-08) (75 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург
Отец:	Антон Адамович Гизетти
Мать:	Елизавета Андреевна Крюгер
Супруга:	Варвара Семеновна Броневская
Дети:	Антон, Анатолий, Серафима, Евгения
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Герман Антонович Гизетти (1805—1881) — российский юрист, государственный деятель, сенатор, тайный советник; доктор права.

Биография

Герман Гизетти родился 10 февраля 1805 года в городе Москве. Он был сын нарвского, а потом московского купца и московского биржевого маклера Антона Адамовича (1763—1841), потомка старинной венецианской дворянской фамилии Guizetti di Capoferri, от брака с Елизаветой Андреевной Крюгер (1783—1852).

Первоначальное образование Гиветти получил в образцовом петербургском пансионе пастора Муральта, где он пробыл два года; возвратившись в Москву, он поступил слушателем в Московский университет, откуда вскоре перешел на юридический факультет Дерптского университета, который успешно окончил в 1826 году.

В мае 1827 года он был определен на службу в особую канцелярию Министерства финансов Российской империи по кредитной части, но петербургский климат вредно отозвался на его здоровье, и поэтому в марте 1830 года он перешел на службу в Московскую контору Государственного Коммерческого банка помощником бухгалтера и занимал эту должность до февраля 1834 года.

В 1832 году им была напечатана диссертация («Specimen principiorum generalium juris Russiae de delictis et poenis». Regimontii. 1832, 8°), за которую Кенигсбергский университет удостоил его степени доктора права.

Между тем вновь назначенный в Восточную Сибирь генерал-губернатором генерал-лейтенант Сулима Н. С., отыскивая образованных молодых людей для службы в Сибири, пригласил Гизетти ехать с ним туда, и он принял предложение. Вскоре однако Сулима был переведен в Западную Сибирь, а на его место назначен генерал-майор С. Б. Броневский. Последний оценил достоинства Гизетти и назначил его 16 августа 1834 года чиновником особых поручений Соляного отделения Иркутской казенной палаты с исправлением должности советника Иркутского губернского правления (в последней должности утвержден был 7 сентября); в 1835 году он был неоднократно командирован для производства следствий в Забайкальской области, Кяхте и других районах края.

В 1837 году он переехал в Санкт-Петербург и был сначала причислен к департаменту исполнительной полиции, а затем, поступив по совету графа Сперанского в 1838 году на службу по Министерству юстиции Российской империи, был прикомандирован к комитету для проверки свода законов. По закрытии этого комитета он в июле 1839 года был назначен чиновником особых поручений 6-го класса при Министерстве юстиции. В августе того же года он получил место преподавателя практического уголовного судопроизводства в Императорском училище правоведения и читал здесь лекции до февраля 1844 года. В январе 1840 года Г. А. Гизетти был утвержден в должности начальника 1-го отделения департамента Министерства юстиции, которую исправлял с июля предыдущего года, и занимал её до января 1841 года, когда был назначен чиновником особых поручений 5-го класса.

В июне 1842 года Г. Гизетти перешёл на службу в канцелярию статс-секретаря у принятия прошений производителем дел по экспедиции рассмотрения всеподданнейших жалоб на решения гражданских судебных департаментов Правительствующего Сената.

16 августа 1844 года Герман Антонович Гизетти был произведен в статские советники, а 23 апреля 1850 года в действительные статские советники.

8 ноября 1856 года он был назначен юрисконсультом Коммерческого банка с оставлением в должности чиновника особых поручений, 5 января 1863 года назначен членом консультации при Министерстве юстиции, 17 апреля того же года произведен в тайные советники, а 13 июня того же года ему повелено присутствовать в Правительствующем Сенате.

Гизетти присутствовал сначала в Межевом (1863 год), затем в Четвёртом (1864—1871 гг.), с 1871 по 1878 год в гражданском кассационном департаментах, с 1878 года в 1-м отделении 3-го департамента, наконец в 1880—1881 гг. в общем собрании 3-го, 4-го и Межевого департаментов).

Со времени назначения сенатором Гизетти был награждён орденом Святого Владимира 4-й (1863 год) и 2-й степени (1870 год) и орденом Святой Анны 1-й степени (1866 год).

Г. А. Гизетти был человеком многосторонне образованным, много читал по разным отраслям знаний и до последних дней с живым интересом следил за всеми событиями в мире ученом и государственном, но, будучи чрезвычайно скромен, не любил выдаваться вперед и выставлять напоказ перед посторонними свои познания. Он всегда вел тихую жизнь, почти исключительно в кругу семьи и друзей. В делах служебных он всегда ставил выше всего правду и справедливость. Доброта его невольно влекла всех к нему. Тяжелые занятия в звании сенатора гражданского кассационного департамента надломили здоровье Гизетти, что побудило его просить в 1880 году о переводе в общее собрание 3-го, 4-го и Межевого департаментов, где ему пришлось уже недолго присутствовать.

Герман Антонович Гизетти умер 8 февраля 1881 года и был погребен в Санкт-Петербурге на Новодевичьем кладбище при Воскресенском Новодевичьем монастыре.

Семья

В 1836 году Герман Антонович Гизетти женился на дочери генерал-губернатора Варваре Семеновне Броневской.

Гизетти оставил двух сыновей: Антона (1843—1890; служил по судебному ведомству) и Анатолия (1846—1909; сенатор), и двух дочерей: Серафиму (род. в 1838 году, вышла замуж за тайного советника И. К. Ренара) и Евгению (род. в 1842 году, вышла за Ридигера).

Литература

• «Голос» 1881 г., № 46 (некролог).
• «Материалы для истории Московского купечества», VII, 160.
• «Catalogue de la section des Russica... de la Bibl. Imp. Publ. de St.-Pbg.», том I.

Отрывок, характеризующий Гизетти, Герман Антонович

Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.