Гийом Сан, Жан Вильбрен

Жан Вильбрен Гийом Сан

Жан Вильбрен Гийом Сан (фр. Jean Vilbrun Guillaume Sam; 4 марта 1859 — 28 июля 1915) — президент Гаити с 25 февраля до 27 июля 1915 года, двоюродный брат Огюста Симон-Сана, президента страны в 1896—1902.

Был командующим Северной группировки во времена восстания, которое привело к власти президента Леконта. Позже возглавил восстание, приведшее к отстранению от власти Ореста Самора. Сам он был провозглашен президентом, когда его предшественник, Жозеф Теодор, был вынужден уйти в отставку из-за того, что не смог оплатить обещанные средства крестьянам, которые его поддержали в борьбе против действующей власти.

В качестве пятого президента пяти бурных лет Сан был вынужден бороться с восстанием против собственного режима, которое возглавил доктор Росалво Бобо. Последний выступал против расширения коммерческих и стратегических связей с правительством США. Опасаясь судьбы своих предшественников, Сан жестоко отнесся к своим оппонентам, в частности к более образованному и богатому мулатскому населению. Кульминация его репрессий пришлась на 27 июля 1915 года, когда он приказал казнить 167 политических заключенных, включая бывшего президента Самора, которого держали под стражей в Порт-о-Пренсе. Это разозлило население, которое восстало против правительства Сана, как только стало известно о казни.

Сан бежал во французское посольство, где получил убежище. Лидеры повстанцев ворвались в посольство и нашли Сана. Его вытащили и избили до потери сознания, после чего выбросили тело за забор посольства, где его разорвала толпа. В течение следующих двух недель в стране бушевал хаос.

Весть об убийстве вскоре достигла судов США, которые находились в гавани Порт-о-Пренса. Президент Вудро Вильсон приказал американским войскам захватить столицу, ссылаясь на то, что страну без власти могут легко захватить немецкие войска. Американцы высадились на следующий день, 28 июля, и держали страну в оккупации в течение девятнадцати лет, до августа 1934 года.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Гийом Сан, Жан Вильбрен

«Сострадание, любовь к братьям, к любящим, любовь к ненавидящим нас, любовь к врагам – да, та любовь, которую проповедовал бог на земле, которой меня учила княжна Марья и которой я не понимал; вот отчего мне жалко было жизни, вот оно то, что еще оставалось мне, ежели бы я был жив. Но теперь уже поздно. Я знаю это!»


Страшный вид поля сражения, покрытого трупами и ранеными, в соединении с тяжестью головы и с известиями об убитых и раненых двадцати знакомых генералах и с сознанием бессильности своей прежде сильной руки произвели неожиданное впечатление на Наполеона, который обыкновенно любил рассматривать убитых и раненых, испытывая тем свою душевную силу (как он думал). В этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он поспешно уехал с поля сражения и возвратился к Шевардинскому кургану. Желтый, опухлый, тяжелый, с мутными глазами, красным носом и охриплым голосом, он сидел на складном стуле, невольно прислушиваясь к звукам пальбы и не поднимая глаз. Он с болезненной тоской ожидал конца того дела, которого он считал себя причиной, но которого он не мог остановить. Личное человеческое чувство на короткое мгновение взяло верх над тем искусственным призраком жизни, которому он служил так долго. Он на себя переносил те страдания и ту смерть, которые он видел на поле сражения. Тяжесть головы и груди напоминала ему о возможности и для себя страданий и смерти. Он в эту минуту не хотел для себя ни Москвы, ни победы, ни славы. (Какой нужно было ему еще славы?) Одно, чего он желал теперь, – отдыха, спокойствия и свободы. Но когда он был на Семеновской высоте, начальник артиллерии предложил ему выставить несколько батарей на эти высоты, для того чтобы усилить огонь по столпившимся перед Князьковым русским войскам. Наполеон согласился и приказал привезти ему известие о том, какое действие произведут эти батареи.
Адъютант приехал сказать, что по приказанию императора двести орудий направлены на русских, но что русские все так же стоят.