Соннак, Гильом де

Гийом де Соннак фр. Guillaume de Sonnac<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Гийома де Соннака</td></tr>
Магистр ордена Таплиеров
1247 — 11 февраля 1250
Предшественник:	Ришар де Бюр
Преемник:	Рено де Вишье
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	неизвестно
Смерть:	11 февраля 1250(1250-02-11)

Гийо́м де Сонна́к (фр. Guillaume de Sonnac; ум. 1250) — великий магистр ордена тамплиеров в 1247—1250 годах

Ранние годы

Гийом де Соннак родился в дворянской семье во французском регионе Руэрг. Дата его рождения достоверно не известна. Он был описан Матвеем Парижским как «сдержанный и осмотрительный человек, который также был квалифицирован и опытен в делах войны».

Соннак вступил в орден тамплиеров в молодости и через какое-то время стал магистром ордена в Аквитании. Он прибыл в Святую Землю примерно осенью 1247 года, найдя «остатки Иерусалимского королевства в тяжелом состоянии». Великий магистр Арман де Перигор был взят в плен в битве при Форби в 1244 году, и после безуспешных двухлетних переговоров о его освобождении Соннак был предложен в качестве нового главы ордена. Так, не прожив на Востоке и года, он стал великим магистром тамплиеров.

Военная карьера

Седьмой крестовый поход

К 1247 году христиане потеряли крепости Тверия, Фавор, Белвуар и Аскалон. Это побудило короля Людовика IX Французского начать новую кампанию против мусульман. Он высадился в Лимассоле (Кипр) 17 сентября 1248 года. Соннак отплыл из Акко, чтобы встретиться с ним и сделать приготовления. Вскоре после этого новый великий магистр получил от эмира ас-Салиха предложение о мире. Однако французский король запретил Соннаку вести переговоры без его ведома. Это привело к началу Седьмого крестового похода.

Осада Дамьетты

5 июня 1249 года французская крестоносная армия и тамплиеры Соннака высадились в Египте. Христиане направились к Дамьетте, так же как и воины Пятого крестового похода. После продолжительного боя мусульмане были вынуждены отступить, оставив город практически без защиты. На следующий день Дамьетта была без боя занята крестоносцами.

В конце ноября Соннак и король Людовик IX начали движение на Каир по дороге через Эль-Мансуру.

Битва при Эль-Мансуре

Эль-Мансура защищала путь в центральный Египет. Мусульманам помогал разлившийся Нил, но 8 февраля 1250 местный бедуин показал крестоносцам брод. Соннак, граф Роберт I д’Артуа, брат короля, и Вильгельм II Лонгспи, предводитель английских рыцарей, начали штурм мусульманского лагеря, не дождавшись основных сил крестоносцев. Застигнутые врасплох египтяне быстро отступили от берега реки в город, и Роберт I д’Артуа необдуманно помчался в погоню.

Иоанн де Жуанвиль утверждает, что граф начал преследование мусульман, чтобы не выглядеть трусливым. Тамплиеры в свою очередь «полагали, что они будут опозорены, если они позволят графу следовать впереди себя». Матвей Парижский сообщает что Соннак был вынужден пойти на штурм города из-за поведения графа. Роберт I д’Артуа «ревел и скверно ругался» и обвинял тамплиеров и другие религиозные ордена в упадке Иерусалимского королевства. Испытывая отвращение к графу, Соннак тем не менее вернулся к своим воинам и призвал их готовиться к тяжелому бою с численно превосходящим противником.

В итоге трое командиров крестоносцев повели своих уставших воинов, не имея подкреплений, на штурм Эль-Мансуры. Они были окружены, «как остров в море». Соннак отказался сдаться, и его тамплиеры сражались до последнего воина. Лонгспи был убит в бою, Роберт I д’Артуа также погиб или утонул, пытаясь спастись бегством. Соннак смог уцелеть, хотя до того считался в большей степени дипломатом, чем умелым бойцом. Магистр получил тяжелые ранения и потерял глаз, из его войска уцелело всего два рыцаря из первоначальных 280. Он сумел выбраться из города и встретиться с основной армией крестоносцев. Несмотря на ранения, Соннак отказался от получения медицинской помощи и вернулся в строй.

Битва при Фарискуре

Христианские войска расположились лагерем за пределами города и находились под постоянным обстрелом. Главный штурм мусульмане провели 6 апреля, и Соннак вместе с франкскими рыцарями вступил в бой. Он бился на берегу реки, пока не был убит.

Рядом с воинами Готье де Шатийона сражался брат Соннак, магистр тамплиеров, с теми немногими братьями, что пережили битву во вторник. Он организовал защитный вал... Сарацины начали атаку и использовали греческий огонь. Не дожидаясь, пока пламя, охватившее укрепления крестоносцев, прогорит. бросились на защитников среди палящего пламени. И в этой битве брат Уильям (Гийом), магистр тамплиеров, потерял второй глаз, а первый он потерял в предыдущей битве, и погиб...

.

Смерть Соннака и капитуляция короля Людовика IX отметили бесславное окончание Седьмого крестового похода. В качестве великого магистра тамплиеров Соннака сменил Рено де Вишье.

Летописец

Соннак был первым великим магистром, который заботился о письменной фиксации всех аспектов деятельности ордена. Он распорядился, чтобы архивы тамплиеров были кодифицированы и хранились в надежном месте. Парадоксально, что о человеке, инициировавшем создание самой подробной записи о жизни ордена, не осталось даже данных о дате и месте рождения.

Отрывок, характеризующий Соннак, Гильом де

Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.