Гилкрист, Джон Бортвик

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джон Бортвик Гилкрист
John Borthwick Gilchrist
Дата рождения:

дд.6.1759

Место рождения:

Эдинбург, Шотландия

Дата смерти:

9 января 1841(1841-01-09)

Место смерти:

Париж, Франция

Страна:

Англия

Научная сфера:

индология

Место работы:

Британская Ост-Индская компания;</br>колледж Форт-Уильяма;</br>колледж Ост-Индской компании;</br>Университетский колледж Лондона

Учёная степень:

доктор наук

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Высшая школа Эдинбурга

Джон Бортвик Гилкрист (июнь 1759, Эдинбург — 9 января 1841, Париж) — шотландский хирург и индолог.





Ранние годы

Родился в Эдинбурге в семье купца Уолтера Гилкриста, который исчез в год рождения сына. После обучения в школе Джорджа Гериота, учебном заведении для сирот, и Высшей школе Эдинбурга (1773) он получил назначение сначала на королевский флот в качестве помощника хирурга, а затем в 1783 году — на пост помощника хирурга в Медицинскую службу Ост-Индской компании. Он высадился в Бомбее в 1782 году, затем путешествовал по суше вместе с войсками.

Словарь и грамматика

Здесь Гилкрист начал изучение языка хиндустани и создание своего первого словаря. Для этого в 1785 году он ходатайствовал об освобождение на год от обязанностей. В 1787 году освобождение было предоставлено, и Гилкрист никогда больше не вернулся в Медицинскую службу. Он провёл 12 лет, живя в различных местах, включая Патну, Файзабад, Лакхнау, Дели и Газипур.

Между тем в 1786 году в своём первом объявлении анонсировал свой хиндустани-английский словарь, который был опубликован по подписке и выпускался отдельными томами вплоть до 1790 года. Это была, по-видимому, первая публикация шрифтом деванагари, как выяснил известный востоковед Чарльз Уилкинс. Правительство пообещало приобрести 150 выпусков по цене 40 рупий за единицу; постепенно цена выросла до 60 рупий.

В 1794 году Гилкрист был повышен до хирурга в Ост-Индской компании. В 1796 году появилась его грамматика.

По его предложению генерал-губернатор Индии, маркиз Уэллесли и служащие компании в Форт-Уильяме согласились открыть в форте колледж. В 1801 году Гилкрист был назначен главой колледжа и профессором персидского и хиндустани языков.

Эдинбург и Лондон

Гилкрист оставался в Индии до 1804 года, когда он вернулся в Англию по причине болезни и был награждён степенью доктора права Эдинбургским университетом. В 1805 году Гилкрист начал бизнес в сфере торговли льном в Эдинбурге, хотя проводил достаточно много времени в Лондоне, давая лекции. В 1806 году, когда в замке Хертфорд был основан колледж Ост-Индской компании, его первоначальный учебный план предусматривал преподавание лишь арабского и персидского языков. Однако первый назначенный профессор Джонатан Скотт, преподаватель арабского и персидского языков, уволился еще до того, как колледж раскрыл свои двери. Гилкрист сменил его, но продержался на посту лишь несколько месяцев.

В 1806 году Гилкрист вернулся в Эдинбург, где основал банковскую фирму. Здесь он стал также членом Королевского общества Эдинбурга (1807 год), Королевского садоводческого общества, Ост-Индского общества и нескольких других. В 1815 году его банковский бизнес столкнулся с трудностями и потерпел фиаско. В 1817 году он снова переехал в Лондон, где он поселился до 1827 или 1828 года. Здесь он помогал в основании Университетского колледжа Лондона и работал в качестве его первого профессора хиндустани. Он также работал с доктором Джорджем Биркбеком в деле основания Лондонского института механики (позднее колледж Биркбека) и помогал открыть Восточный институт в Лондоне. Затем он переехал в Париж.

Благотворительность

В 1841 году, перед своей смертью, он учредил специальный трест для продвижения образования, который предоставляет стипендии и спонсирует научные лекции.

Избранные труды

  • A Dictionary: English and Hindoostanee, Calcutta: Stuart and Cooper, 1787-90.
  • A Grammar, of the Hindoostanee Language, or Part Third of Volume First, of a System of Hindoostanee Philology, Calcutta: Chronicle Press, 1796.
  • A Dictionary English and Hindoostanee. To which Is Prefixed a Grammar of the Hindoostanee Language. By John Gilchrist . . . Calcutta: Printed by Stuart and Cooper. M.DCC.LXXXVI
  • The Anti-Jargonist; a short and familiar introduction to the Hindoostanee Language, with an exstensive Vocabulary, Calcutta, 1800.
  • Dialogues, English and Hindoostanee, calculated to promote the colloquial intercourse of Europeans, on the most useful and familiar subjects, with the natives of India, upon their arrival in that country, Calcutta, 1802(?). Second edition: Edinburgh, Manners and Miller et al., 1809. lxiii, 253 p.
  • The Hindee Director, or Student’s Introductor to the Hindoostanee Language; comprising the Practical outlines of the improved Orthoepy and Orthography, along with first and general Principles of its Grammar, Calcutta, 1802.
  • The Hindee-Arabic Mirror; or improved Arabic practical tables of such Arabic words which are intimately connected with a due knowledge of the Hindoostanee language, Calcutta, 1802.
  • The Hindee-Roman Orthoepigraphical Ultimatum, or a systematic descriptive view of the Oriental and Occidental visible sounds of fixed and practical principles for the Language of the East, Calcutta, 1804.
  • British Indian Monitor; or, the Antijargonist, Stranger’s Guide, Oriental Linguist, and Various Other Works, compressed into a series of portable volumes, on the Hindoostanee Language, improperly called Moors; with considerable information respecting Eastern tongues, manners, customs, &c., Edinburgh: Walker & Grieg, 1806-8.
  • Parliamentary reform, on constitutional principles; or, British loyalty against continental royalty, the whole host of sacerdotal inquisitors in Europe, and every iniquitous judge, corrupt ruler, venal corporation, rotten borough, slavish editor, or Jacobitical toad-eater within the British Empire, Glasgow : W. Lang. 1815.
  • The Orienti-Occidental Tuitionary Pioneer to Literary Pursuits, by the King’s and Company’s Officers of all Ranks, Capacities, and Departments, either as probationers at scholastic establishments, during the early periods of life, their outward voyage to the East, or while actually serving in British India…A Complete Regular Series of Fourteen Reports…earnestly recommending also the general Introduction, and efficient Culture immediately, of Practical Orientalism, simultaneously with Useful Occident Learning at all the Colleges, respectable Institutions, Schools, or Academies, in the United Kingdom,…a brief prospectus of the art of thinking made easy and attractive to Children, by the early and familiar union of theory with colloquial practice, on commensurate premises, in some appropriate examples, lists, &c. besides a Comprehensive Panglossal Diorama for a universal Language and Character…a perfectly new theory of Latin verbs, London: 1816.
  • The Oriental Green Bag!! Or a Complete Sketch of Edwards Alter in the Royal Exchequer, Containing a full Account of the Battle with the Books between a Belle and a Dragon: by a radical admirer of the great Sir William Jones’s civil, religious, and political creed, against whom information have recently been lodged for the Treasonable Offence and heinous crime of deep-rooted Hostility to Corruption and Despotism, in every Shape and Form; on the sacred oath of Peeping Tom at Coventry, London: J.B. Gilchrist, 1820.
  • The Hindee-Roman Orthoepigraphical Ultimatum;or a systematic, descriminative view of Oriental and Occidental visible Sounds, on fixed and practical principles for acquiring the … pronunciation of many Oriental languages; exemplified in one hundred popular anecdotes, … and proverbs of the Hindoostanee story teller, London: 1820.
  • The General East India Guide and Vade Mecum: for the public functionary, government officer, private agent, trader or foreign sojourner, in British India, and the adjacent parts of Asia immediately connected with the honourable East India Company, London: Kingsbury, Parbury and Allen, 1825.
  • Dialogues, English and Hindoostanee; for illustrating the grammatical principles of the Strangers' East Indian Guide, and to promote the colloquial intercourse of Europeans on the most indispensable and familiar subjects with the Natives of India immediately upon their arrival in Hindoostan, London: Kingsley, Parbury, and Allen, 1826.
  • A Practical Appeal to the Public, Through a Series of Letters, in Defence of the New System of Physic, London : Parbury, Allen, & Co. 1833.
  • A Bold Epistolary Rhapsody Addressed to the Proprietors of East-India Stock in particular, and to every individual of the Welch, Scottish and English nations in general, London: Ridgway, 1833.

Напишите отзыв о статье "Гилкрист, Джон Бортвик"

Отрывок, характеризующий Гилкрист, Джон Бортвик

– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.