Гильдебрандт-Арбенина, Ольга Николаевна
| Ольга Гильдебрандт-Арбенина | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Профессия: |
актриса, художник |
| Гражданство: | |
| Театр: | |
Ольга Никола́евна Гильдебрандт-Арбе́нина (25 декабря 1897 [7 января 1898] — 1980) — русская актриса, художник. Супруга прозаика и художника Юрия Юркуна. Автор книги мемуаров «Девочка, катящая серсо».
Биография
Родилась в семье артиста Императорских театров Николая Фёдоровича Арбенина (настоящая фамилия — Гильдебрандт) и Глафиры Викторовны Пановой, выступавших на подмостках Малого театра в Москве, а затем Александринского театра в Петербурге.
В 1919 г. окончила курсы при Александринском театре и была зачислена в его труппу. После ухода из театра в 1923 г. играла в других театральных коллективах.
В молодости в Петрограде была близка с поэтами Серебряного века, дружила с Н. Гумилёвым и его второй женой А. Н. Энгельгардт, М. Кузминым и Ю. Юркуном, за которого позже вышла замуж. Ольге Гильдебрандт посвящали стихи Н. Гумилёв, О. Мандельштам, М. Кузмин и другие поэты.
Прежде Олечка находилась в орбите Гумилева и часто сопровождала его, пока под новый 21-й год не познакомилась с Юрочкой Юркуном и не стала неотъемлемой частью окружения Кузмина. С тех пор они всюду и везде появлялись втроем.— Ирина Одоевцева «На берегах Невы»
Во время короткого романа с Арбениной (конец 1920 года) О. Мандельштам создал цикл любовных стихотворений: «Мне жалко, что теперь зима», «Возьми на радость», «За то, что я руки твои не сумел удержать», «Я наравне с другими хочу тебе служить», и, возможно, «Я в хоровод теней»[1].
В начале 1920-х гг. начала работать как художник, живописец и акварелист.
С 1929 г. входила в группу художников «Тринадцать» (Б. Даран, Л. Я. Зевин, Над. В. Кашина, Н. В. Кашина, Н. В. Кузьмин, Т. А. Лебедева (Маврина), В. А. Милашевский, М. И. Надбайло, С. Н. Расторгуев, Б. Ф. Рыбченков, В. М. Юстицкий, Ю. И. Юркун).
В 1929 г. участвовала в первой выставке группы прошедшей 17 февраля — 17 марта 1929 года, в Москве, в Помещении Дома Печати, Никитский бульвар дом 8а.
Участвовала в Третьей выставке группы, прошедшей 18 апреля — 30 апреля 1931 года, в Москве, в Актовом зале № 1 МГУ, Моховая улица дом 11.[2]
Первая персональная выставка О. Н. Гильдебрандт была подготовлена художниками С. Н. Спицыным и Р. Б. Поповым, и прошла в Ленинграде, в Доме писателей им. В. В. Маяковского в 1985 году.
Напишите отзыв о статье "Гильдебрандт-Арбенина, Ольга Николаевна"
Литература
- Гильдебрандт-Арбенина О. Н. Гумилев / Публикация М. В. Толмачева // Николай Гумилев. Исследования и материалы. Библиография. — СПб, 1994.
- Гильдебрандт О. Письмо к Ю. И. Юркуну // Кузмин М. Дневник 1934 года. — СПб, 1998. — С. 171—172.
- Гильдебрандт-Арбенина О. Девочка, катящая серсо : Мемуарные записи, дневники / Вст. ст. А. Дмитренко, Н. Плунгян. — М., 2007.
- Научная библиотека диссертаций и авторефератов disserCat www.dissercat.com/content/gruppa-13-v-kontekste-khudozhestvennoi-zhizni-kontsa-1920-kh-serediny-1950-kh-godov#ixzz2Xn8bItXn
Примечания
- ↑ К. Ф. Тарановский. О поэзии и поэтике. Языки русской культуры, 2000. Стр. 146.
- ↑ Работы Гильдебрандт выставлялись также на посмертной, четвертой выставке художников группы Тринадцать прошедшей 12 апреля 1989 года в выставочном зале «Арбат» в Москве.www.oldserdobsk.ru/index.php/1039.html
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гильдебрандт-Арбенина, Ольга Николаевна
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
– А! он жив, – сказал Наполеон. – Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, – были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
– Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
– Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, – сказал другой офицер.
– Ну, однако! Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, – сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете. Рядом с ним стоял другой, 19 летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.
Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
– Кто старший? – сказал он, увидав пленных.
Назвали полковника, князя Репнина.
– Вы командир кавалергардского полка императора Александра? – спросил Наполеон.
