Гильденштуббе, Александр Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Иванович Гильденштуббе
нем. Magnus Alexander Ludwig von Güldenstubbe

А. И. Гильденштуббе, около 1880 года
Дата рождения

7 января 1801(1801-01-07)

Место рождения

Сааремаа

Дата смерти

23 апреля 1884(1884-04-23) (83 года)

Место смерти

Санкт-Петербург

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

пехота

Звание

генерал от инфантерии

Командовал

1-я бриг. 1-й грен. див., Семёновский лейб-гвардии полк, 1-я бриг. 1-й гвард. пех. див., 1-я грен. див., 1-я гвард. див., отд. грен. корп., 3-й рез. корп., Московский военный округ

Сражения/войны

Польская кампания 1831 г., Крымская война

Награды и премии

Орден Святого Владимира 4-й ст. (1837), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1845), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1847), Орден Святого Станислава 1-й ст. (1848), Орден Святой Анны 1-й ст. (1849), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1855), Орден Белого Орла (1856), Орден Святого Александра Невского (1863), Орден Святого Владимира 1-й ст. (1872), Орден Святого Андрея Первозванного (1875).

Александр Иванович Гильденштуббе (1800—1884) — русский генерал от инфантерии, генерал-адъютант, командующий войсками Московского военного округа.





Биография

Александр Гильденштуббе родился в 1800 году и происходил из дворянского рода острова Эзеля[1].

Получив образование в 1-м кадетском корпусе, Александр Иванович Гильденштуббе 1 февраля 1819 года был выпущен прапорщиком в Лейб-гвардии Волынский полк. Состоя в этом полку он получил чины подпоручика (в 1819 году), поручика (в 1819 году) и штабс-капитана (в 1826 году).

В 1831 году принял участие в подавлении Польского мятежа и участвовал в сражениях при Грохове (14 мая) и на Понарских высотах под Вильной, и за отличие был 11 июня 1831 года произведён в капитаны.

6 декабря 1832 года он был произведён в полковники, 16 ноября 1834 года вышел в отставку, но вскоре, 18 января 1836 года снова поступил на службу в Лейб-гвардии егерский полк, из которого 1 января 1837 года был переведён в Лейб-гвардии Финляндский полк, где получил через месяц в командование 1-й батальон.

Получив чин генерал-майора 8 сентября 1843 года, Александр Иванович Гильденштуббе 10 декабря был назначен состоять при штабе главнокомандующего гвардейским и гренадёрским корпусом, для ознакомления с ходом дел, чтобы занять впоследствии место начальника штаба одного из корпусов.

11 июня 1845 года Александр Гильденштуббе был назначен командиром 1-й бригады 1-й гренадёрской дивизии, а 26 ноября 1847 года Александр Гильденштуббе был награждён орденом св. Георгия 4-й степени за выслугу 25 лет (№ 7728 по списку Григоровича — Степанова).

11 апреля 1848 года назначен командиром Лейб-гвардии Семёновского полка и 18 января 1849 года — командиром 1-й бригады 1-й гвардейской пехотной дивизии, с оставлением командиром полка.

19 апреля 1852 года Александр Иванович Гильденштуббе получил чин генерал-лейтенанта, в мае того же года ему было разрешено носить мундир Лейб-гвардии Семёновского полка и 27 декабря он назначен командующим запасными батальонами гвардейской пехоты.

4 февраля 1854 года назначен начальником 1-й гренадёрской дивизии, с которой он принимал участие в военных действиях в Финляндии и за отличие при обороне Свеаборга награждён 31 августа 1855 года орденом св. Владимира 2-й степени с мечами. 30 августа 1855 года назначен начальником 1-й гвардейской пехотной дивизии.

8 сентября 1859 года Александр Иванович Гильденштуббе получил звание генерал-адъютанта; а в 1862 году ему поручено командовать отдельным гренадёрским корпусом.

30 августа 1863 года произведён в генералы от инфантерии; в 1864 году назначен командиром 3-го резервного коропуса и 10 августа того же года — командующим войсками Московского военного округа.

17 апреля 1879 года уволен от должности с назначением членом Государственного совета.

В. А. Гиляровский, в 1871 году служивший вольноопределяющимся в одном из провинциальных пехотных полков, в своей книге «Мои скитания» пишет, что солдаты не выговаривавшие языколомную фамилию командующего Московским военным округом, произносили её как «Крендель в шубе».

Награды

Гильденштуббе был кавалером орденов св. Андрея Первозванного (1875 год), св. Владимира 4-й (1837 год), 3-й (1845 год), 2-й (1855 г.) и 1-й (1872 год) степеней, св. Александра Невского (1863 год) и алмазных знаков к нему (1869 год), Белого Орла (1856 год), св. Анны 1-й степени (1849 год) и императорской короны к этому ордену (1852 год), св. Станислава 1-й степени (1848 год). 15 мая 1883 года Гильденштуббе был пожалован бриллиантовыми знаками ордена св. Андрея Первозванного.

Напишите отзыв о статье "Гильденштуббе, Александр Иванович"

Примечания

Источники

  • [vivaldi.nlr.ru/bx000010372/view#page=43 Гильденштуббе Александр Иванович] // Список генералам по старшинству. Исправлен по 1 апреля. — СПб.: Военная типография, 1884. — С. 13—14.
  • Н. Александрович. Гильденштуббе, Александр Иванович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.М., 1896—1918.
  • Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
  • Гиляровский В. А. Избранное. В трёх томах. Том 1. Трущобные люди. Мои скитания. Люди театра. М., Московский рабочий, 1961

Отрывок, характеризующий Гильденштуббе, Александр Иванович

Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.