Гильом Септиманский

Гильом (Гильем) Септиманский фр. Guillaume de Septimanie кат. Guillem de Septimània исп. Guillermo de Septimania
граф Тулузы
844 — 849
(под именем Гильом II)
Предшественник:	Акфред
Преемник:	Фределон
граф Барселоны
848 — 850
(под именем Гильом I)
Предшественник:	Сунифред
Преемник:	Алеран (Адельрам) де Труа и Изембарт
граф Ампурьяса
848 — 850
(под именем Гильом I)
Предшественник:	Сунийе I
Преемник:	Алеран (Адельрам) де Труа и Изембарт
граф Осоны
844 — 848
Предшественник:	Бернар Септиманский
Преемник:	Алеран (Адельрам) де Труа и Изембарт
граф Нарбонны, Агда, Безье, Лодевы, Мельгёя и Нима
844 — 848
Предшественник:	Бернар Септиманский
Преемник:	Алеран (Адельрам) де Труа и Изембарт
Рождение:	29 ноября 826(0826-11-29)
Смерть:	850(0850)
Род:	Гильемиды
Отец:	Бернар Септиманский
Мать:	Дуода

Гильо́м (Гильем) Септиманский (фр. Guillaume de Septimanie, кат. Guillem de Septimània, исп. Guillermo de Septimania; 29 ноября 826 — 850) — граф Тулузы в 844—849 годах, граф Барселоны и Ампурьяса с 848 года. Сын маркиза Бернара Септиманского и Дуоды.

Биография

Основными источниками, в которых отражены основные факты жизни Гильома, являются «Бертинские анналы» и «Хроника Фонтенеля» (фр. Crónica de Fontanelle). Кроме того, мать Гильома, Дуода, написала ранее февраля 842 года «Liber Manualis» — книгу поучений и увещаний для обучения Гильома и его брата Бернара Плантвелю.

Первоначально Гильом находился на воспитании у дяди, графа Отёна Тьерри (Теодерика) III (ум. 830), после смерти которого находился под защитой императора Людовика I Благочестивого, а после смерти Людовика в 840 году — его сына Карла II Лысого, короля Западно-Франкского королевства. Большую часть этого времени он жил Юзесе и Тулузе, где правил его отец.

После битвы при Фонтене, состоявшейся 25 июня 841 года, Гильом направился ко двору Карла Лысого, где подал прошение о том, чтобы получать доходы с поместий своего крёстного отца в Бургундии. Также Гильому было обещано графство Отён, однако в итоге оно досталось графу Макона и Шалона Гверину.

В 842 году его отец, Бернар Септиманский, восстал против Карла Лысого. В 844 году Карл вторгся в Аквитанию. Бернар попал к нему в плен и в мае того же года был казнен. Его владения были разделены между несколькими графами, при этом Гильом не получил ничего из отцовских владений. В результате Гильом присоединился к восставшему королю Аквитании Пипину II. В июне он участвовал в битве при Ангумуа. В том же году Пипин II назначил Гильома графом Тулузы.

Существует гипотеза, что Гильом является одним лицом с назначенным Пипином II в 845 году графом Бордо Гильомом I. Тогда в Аквитанию вторглись норманны и разорили область до Лиможа. В 847 году они осадили Бордо и захватили графа Гильома I. Если это действительно был Гильом Септиманский, то в 848 году он уже был освобождён из плена.

В 848 году Гильом стал графом Барселоны и Ампурьяса — согласно хроникам «больше хитростью и ложью чем силой оружия». Он предъявил права на графства как наследство своего отца. Поскольку упоминания о прежних графах Барселоны Сунифреде и Ампурьяса Сунийе I внезапно исчезают из источников к 848 году, то историки высказывают предположение об их насильственном свержении и, возможно, убийстве.

Летом 849 года в Аквитанию вторгся король Карл II Лысый. Оставленный Гильомом в Тулузе Фределон открыл перед Карлом ворота города, за что был сделан им графом Тулузы. Пипин II сбежал, а Карл дошёл до Нарбонны, где назначил графом Барселоны, Ампурьяса и Руссильона и маркизом Готии бывшего графа Алерана (Адельрама) де Труа с условием, что он примет меры против Гильома. Для помощи Алерану был назначен соправителем Изембарт, сын Гверина Отёнского.

Для защиты Гильом обратился за помощью к эмиру Кордовы Абд ар-Рахману II, который послал на помощь Гильому армию под командованием Абд аль-Карима бен Мугита. В феврале 850 года они осадили Жирону, разоряя окрестности, но город взять так и не смогли. После того, как посланная Карлом армия разбила Гильома, он бежал в Барселону, где был пойман и убит приверженцами Карла.

Литература

• Lewis, Archibald Ross. [libro.uca.edu/lewis/sfcatsoc.htm The Development of Southern French and Catalan Society, 718-1050].

Ссылки

• [www.allmonarchs.net/spain/barcelona/guillermo.html Гильермо, граф Барселоны]. Все монархии мира. Проверено 23 мая 2009. [www.webcitation.org/66adMCTpt Архивировано из первоисточника 1 апреля 2012].
• [www.fmg.ac/Projects/MedLands/FRANKISH%20NOBILITY.htm#Bernarddiedafter844B CAROLINGIAN NOBILITY] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 23 мая 2009. [www.webcitation.org/66adMiUKc Архивировано из первоисточника 1 апреля 2012].

Отрывок, характеризующий Гильом Септиманский

Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.