Гильом де Сен-Клу
Гильом (Вильям) де Сен-Клу — французский астроном конца XIII века, один из выдающихся астрономов европейского средневековья.
О жизни Гильома практически ничего не известно. Часть жизни он провёл в городке Сен-Клу (к западу от Парижа) и, возможно, в Париже. Свою работу в области астрономии Гильом начал по меньшей мере в 1285 году, когда он наблюдал соединение Юпитера и Сатурна. Его работа в области календаря была хорошо известна при французском королевском дворе[1].
Сохранилось два сочинения Гильома. Более раннее из них, Directorium (что означает просто Руководство) написано около 1292 года и посвящено вопросам устройства календаря и видимого движения небесных светил. Гильом отметил неадекватность применявшегося тогда церковного календаря и разработал свой собственный календарь, основанный исключительно на астрономических принципах[1]. Приводится также результат собственного определения наклона эклиптики к небесному экватору (23°34')[2] и даты весеннего равноденствия[3].
Второе известное сочинение Гильома, Альманах, также написано около 1292 года. Оно представляет собой астрономические таблицы, рассчитанные на период с 1292 по 1312 годы. Приводятся небесные координаты Солнца и Луны (на каждый день), для внешних планет (с интервалом в 10 дней) и внутренних планет (с интервалом в 5 дней). Точность вычисления небесных координат светил составляет около 1 минуты дуги. Отмечена неадекватность Толедских таблиц, основного руководства по практической астрономии того периода.
Во Введении к Альманаху Гильом приводит результат собственного определения постоянной прецессии и опровергает популярную среди средневековых астрономов теорию трепидации, согласно которой прецессия либо носит колебательный характер, либо её скорость периодически меняется со временем. Гильом даёт также детальное описание методики наблюдения затмений Солнца с помощью камеры-обскуры. Описание Гильома показывает, что он хорошо понимал принципы работы этого инструмента[4]. Гильом отметил также, что камера-обскура может быть использована для измерения диапазона измерения видимого диаметра Солнца c целью определения солнечного эксцентриситета[4]. Первыми, кто реально использовали данной инструмент с этой целью, были астрономы XIV века Леви бен Гершом[5] и Ибн аш-Шатир[6].
Напишите отзыв о статье "Гильом де Сен-Клу"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.encyclopedia.com/doc/1G2-2830904663.html Poulle E., William of Saint-Cloud]
- ↑ Паннекук, 1966, с. 193.
- ↑ Durham, 2007.
- ↑ 1 2 Mancha, 1992, p. 278.
- ↑ North, 1995, p. 237.
- ↑ Saliba G. [adsabs.harvard.edu/full/1987JHA....18...35S Theory and observation in Islamic astronomy: The work of Ibn al-Shatir of Damascus]. Journal for the History of Astronomy, 18, 1987, p. 35-43.
Литература
- Паннекук А. [naturalhistory.narod.ru/Person/Lib/Pannekuk/Index.htm История астрономии]. — М.: Наука, 1966.
- North J. The Norton History of Astronomy and Cosmology. — New York — London: W. W. Norton & Co Inc, 1995.
- Durham I. T. William of [Guillaume de] Saint-Cloud // in: The Biographical Encyclopedia of Astronomers. — Springer, 2007.
- Mancha J. L. [link.springer.com/article/10.1007/BF00374761 Astronomical use of pinhole images in William of Saint-Cloud's Almanach Planetarum (1292)] // Archive for History of Exact Sciences. — 1992. — Vol. 43. — P. 275-298. — DOI:10.1007/BF00374761.
Ссылки
- Poulle E. [www.encyclopedia.com/doc/1G2-2830904663.html William of Saint-Cloud] (англ.). Complete Dictionary of Scientific Biography.
Отрывок, характеризующий Гильом де Сен-Клу
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
