Гильом II (граф Фландрии)

Гильом III де Дампьер фр. Guillaume III de Dampierre
сеньор де Дампьер
3 сентября 1231 — 6 июня 1251
(под именем Гильом III)
Предшественник:	Гильом II де Дампьер
Преемник:	Жан I де Дампьер
граф Фландрии
1246 — 6 июня 1251
(под именем Гильом II)
Соправитель:	Маргарита II (1246 — 6 июня 1251)
Предшественник:	Маргарита II
Преемник:	Ги де Дампьер
Рождение:	1224(1224)
Смерть:	6 июня 1251(1251-06-06) Тразени
Место погребения:	аббатство Маркетт, около Лилля
Род:	Дом Дампьер
Отец:	Гильом II де Дампьер
Мать:	Маргарита II Фландрская
Супруга:	Беатриса Брабантская

Гильом (Вильгельм) III де Дампьер (фр. Guillaume III de Dampierre; 1224 — 6 июня 1251, Тразени) — сеньор де Дампьер с 1231 года, граф Фландрии (под именем Гильом II) с 1246 года, сын Гильома II, сеньора де Дампьер, и Маргариты II, графини Фландрии и Эно (Геннегау).

Биография

Гильом был старшим сыном графини Фландрии и Эно Маргариты II от второго брака.

Его мать В 1212 году вышла замуж за Бушара д’Авен, бальи Эно. Старшая сестра Маргариты, Жанна, графиня Фландрии и Эно осудила этот брак, считая его недопустимым, поскольку Бушар был ещё ребёнком посвящён служению богу и был поставлен протодьяконом. Папа Иннокентий III признал этот брак в 1216 году недействительным, но формально он расторгнут не был, а супруги продолжали жить вместе. От этого брака родилось 3 ребёнка, один из которых умер в младенчестве. В 1219 году Бушар был заключен в тюрьму, из которой его освободили в 1221 году с условием, что он покинет жену и отправится в Рим за отпущением грехов.

Пока он был в Риме, Маргарита по настоянию сестры в 1223 году вышла замуж за Гильома II де Дампьера. Этот брак вызвал скандал, поскольку первый брак расторгнут так и не был. Конфликт, возникший в итоге между домами Дампьер и Авен, не утихал несколько десятилетий. Авены заявляли о своем праве первородства, а Дампьеры не признавали наследниками сводных братьев, называя их бастардами.

В 1231 году после смерти отца Гильом унаследовал сеньорию Дампьер.

В 1235 году король Франции Людовик IX добился примирения между Маргаритой и старшим из её сыновей от первого брака Жаном, предусмотрев неравный раздел наследства: Авены получали две седьмых, а Дампьеры — пять седьмых. Но дело осложнялось тем, что часть наследства находилось во Франции (графство Фландрия), а часть — в империи (графство Эно (Геннегау)).

5 декабря 1244 году умерла бездетная графиня Жанна (её единственная дочь, Мария, умерла в 1236 году), после чего Фландрия и Эно перешли к Маргарите. Но практически сразу опять возник спор за наследство между детьми Маргариты. В 1245 году император Фридрих II пожаловал Маргарите ещё и маркграфство Намюр, но оно находилось в залоге у французского короля за большую ссуду, которую король одолжил императору Константинополя Балдуину II.

В 1246 году в преддверии крестового похода Людовик IX и папский легат Эд де Шатору добились примирения сторон, предоставив графство Эно Авенам, а графство Фландрию — Дампьерам. Тогда же Маргарита присвоила титул графа Фландрии Гильому, а графом Эно стал Жан I д’Авен. После этого Гильом отправился вместе с Людовиком IX в крестовый поход, из которого вернулся в 1250 году.

По возвращении, Гильом подписал с Жаном I д’Авен 19 мая 1250 года соглашение по поводу Намюра, оммаж на которое в 1249 году Маргарита уступила Жану. В том же году Римская курия признала наконец законные права Авенов.

Но 6 июня 1251 года на турнире в Тразени группа рыцарей убила Гильома. Убитый Гильом детей не оставил, поэтому Маргарита признала своим наследником другого сына от второго брака — Ги.

В убийстве Гильома обвинили Авенов, после чего борьба между домами возобновилась снова.

Брак и дети

Жена: с ноября 1247 года (Лёвен) Беатриса Брабантская (1225 — 11 ноября 1288), дочь Генриха II, герцога Брабанта, и Марии Гогенштауфен, дочери Филиппа Швабского, короля Германии, вдова Генриха IV Распе, ландграфа Тюрингии и антикороля Германии. Детей не было.

Литература

• Пиренн А. Средневековые города Бельгии. — СПб.: Издательская группа «Евразия», 2001. — 512 с. — 2000 экз. — ISBN 5-8071-0093-X.

Ссылки

• [fmg.ac/Projects/MedLands/FLANDERS,%20HAINAUT.htm#_Toc212185319 COUNTS of FLANDERS 1244-1405 (DAMPIERRE)] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 22 декабря 2009. [www.webcitation.org/66Jzfk6Fd Архивировано из первоисточника 21 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Гильом II (граф Фландрии)

«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.