Гимн Марокко

النشيد الشريف
Гимн Шерифов
Автор слов	Али Скуали Хуссаини, 1970
Композитор	Лео Морган, до 1956
Страна	Марокко Марокко
Утверждён	1956 году

Гимн Шерифов (араб. النشيد الشريف‎) — государственный гимн Марокко, принятый незадолго до получения страной полной независимости в 1956 году и представлявший собой распространённую песню. Современный текст гимна был, однако, написан только в 1970 году.

Арабский текст гимна и латинская транслитерация

Оригинальный текст	Транслитерация	Английский перевод	Русский перевод
منبت الأحرار مشرق الأنوار منتدى السؤدد وحماه دمت منتداه وحماه عشت في الأوطان للعلى عنوان ملء كل جنان ذكرى كل لسان بالروح بالجسد هب فتاك لبي نداك في فمي وفي دمي هواك ثار نور ونار اخوتي هيا للعلى سعيا نشهد الدنيا أنا هنا نحيا بشعار الله الوطن الملك	manbita al ahrar machriqa al anwar mountada sou'dadi wa himahh doumta mountadah wa himah ichta fi l awtan liloula ounwan mil'a koulli janane dikra koulli lissane birrouhi biljassadi habba fatak labba nidak fi fami wa fi dami hawaka thara nour wa nar ikhwati ahya liloula sa'aya nouch'hidi dounya anna houna nahya bichia'ar Allah, AlWatan, AlMalik	Fountain of Freedom Source of Light Where sovereignty and safety meet, Safety and sovereignty May you ever combine! You have lived among nations With title sublime, Filling each heart, Sung by each tongue, Your champion has risen And answered your call. For your soul and your body, The victory they have conquered. In my mouth And in my blood Your breezes have stirred Both light and fire. Up! my brethren, Strive for the highest. We call to the world That we are here ready. We salute as our emblem God, Homeland, and King.	Источник Свободы Источник света Где суверенитета и безопасности встречаются, Безопасность и суверенитет Можете вы когда-нибудь объединить! Вы жили между народами С названием возвышенным, Наполняющим каждое сердце, Поет каждый язык, Ваш чемпион поднялся И ответил на ваш вызов. Для вашей души и вашего тела, Победу они завоевали. У меня в устах, И в моей крови Ваши бризы двигались Оба свет и огонь. Выше! Братия мои, Стремитесь к вышине. Мы обращаемся к миру То, что мы вот уже готовы. Мы приветствуем как свою Эмблему Бог, Родина, и Царь

Ссылки

• [nationalanthems.info/ma.htm Страница гимна на сайте nationalanthems.info]

Отрывок, характеризующий Гимн Марокко

– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.