Гимн Эфиопии

«Вэдэфит гэсгыши, выд ынат Итйопъя»
«Вперёд, дорогая мать Эфиопия»
Автор слов	Дэрэджэ Мэлаку Мэнгэша, 1957
Композитор	Сэломон Луку Мытыку, 1950
Страна	Эфиопия
Утверждён	1992

В этой статье есть текст, написанный знаками эфиопского алфавита. Без поддержки эфиопского письма вместо знаков эфиопского алфавита вы будете видеть вопросительные знаки, квадратики или иные символы.

Гимн Эфио́пии (амхарский язык: , «Вэдэфит гэсгыши, выд ынат Итйопъя», «Вперёд, дорогая мать Эфиопия») — государственный гимн Эфиопии; принят в 1992 году. Слова: Дэрэджэ Мэляку Мэнгэша (ደረጀ መላኩ መንገሻ: 1957 —), музыка : Сэломон Лулу Мытыку (ሰሎሞን ሉሉ ምትኩ: 1950 —)

Гимн Эфиопии на амхарском языке

የዜግነት ክብር በ ኢትዮጵያችን ፀንቶ
ታየ ህዝባዊነት ዳር እስከዳር በርቶ
ለሰላም ለፍትህ ለህዝቦች ነፃነት
በእኩልነት በፍቅር ቆመናል ባንድነት
መሰረተ ፅኑ ሰብዕናን ያልሻርን
ህዝቦች ነን ለስራ በስራ የኖርን
ድንቅ የባህል መድረክ ያኩሪ ቅርስ ባለቤት
የተፈጥሮ ፀጋ የጀግና ህዝብ እናት
እንጠብቅሻለን አለብን አደራ
ኢትዮጵያችን ኑሪ እኛም ባንቺ እንኩራ።

Транскрипция МФА

jəzegɨnnət kɨbɨr bə-itjopˀjaʧʧɨn ʦˀənto
tajə hɨzbawinnət dar ɨskədar bərto.
ləsəlam ləfɨtɨh ləhɨzboʧnəʦˀannət;
bəˀɨkkulɨnnət bəfɨkˀɨr kˀomənal bəˀandɨnnət.
məsərətə ʦˀɨnu səbɨˀɨnan jalʃarɨn;
hɨzboʧnən ləsɨra bəsɨra jənorɨn.
dɨnkˀ jəbahɨl mədrək jəˀakuri kˀɨrs baləbɨt;
jətəfətˀro ʦˀəgga jəʤəgna hɨzb ɨnnat.
ɨnnɨtˀəbbɨkˀɨʃallən alləbbɨn adəra;
itjopˀjaʧʧɨn nuri ɨɲɲam banʧi ɨnnɨkura!

Перевод гимна Эфиопии на английский язык

Respect for citizenship is strong in our Ethiopia;
National pride is seen, shining from one side to another.
For peace, for justice, for the freedom of people,
In equality and in love we stand united.
Firm of foundation, we do not dismiss humanness;
We are people who live through work.
Wonderful is the stage of tradition, mistress of proud heritage,
Mother of natural virtue, mother of a valorous people.
We shall protect you — we have a duty;
Our Ethiopia, live! And let us be proud of you!

Перевод гимна Эфиопии (с английского текста)

Гражданство пользуется большим уважением в нашей Эфиопии;
Гордость за нацию видна, сияя от края до края.
За мир, за справедливость, за свободу народа,
В равенстве и в любви мы едины.
На прочном фундаменте мы не отрекаемся от человечности;
Мы народ, что живёт трудом.
Чудесное место традиций, хозяйка гордого наследия,
Мать природной доблести, мать отважного народа.
Мы защитим тебя — это наш долг;
Наша Эфиопия, живи! И давайте гордиться тобой!

Отрывок, характеризующий Гимн Эфиопии

Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.