Гимн острова Мэн

Arrane Ashoonagh dy Vannin
Национальный гимн Острова Мэн
Автор слов	Уильям Генри Джилл, Джон Нин
Композитор	Уильям Генри Джилл
Страна	Остров Мэн Остров Мэн
Утверждён	2003 год

Национальный гимн острова Мэн (мэнск. Arrane Ashoonagh dy Vannin) был написан Уильямом Джиллом и переведён на мэнский язык Джоном Нином. Мелодия гимна основана на традиционной мэнской песне Марш Майлчерейна.

Гимн был впервые исполнен 21 марта 1907 и утверждён Тинвальдом 22 января 2003, в то время как прежний гимн «Боже, храни Короля» стал исполняться в присутствии членов королевской семьи или лейтенант-губернатора. Обычно исполняются только первая и последняя строфы.

Оригинальный текст гимна

English verses		Manx verses
O land of our birth, O gem of God’s earth, O Island so strong and so fair; Built firm as Barrule, Thy Throne of Home Rule Makes us free as thy sweet mountain air. When Orry, the Dane, In Mannin did reign, 'Twas said he had come from above; For wisdom from Heav’n To him had been giv’n To rule us with justice and love. Our fathers have told How Saints came of old, Proclaiming the Gospel of Peace; That sinful desires, Like false Baal fires, Must die ere our troubles can cease. Ye sons of the soil, In hardship and toil, That plough both the land and the sea, Take heart while you can, And think of the Man Who toiled by the Lake Galilee.	When fierce tempests smote That frail little boat, They ceased at His gentle command; Despite all our fear, The Saviour is near To safeguard our dear Fatherland. Let storm-winds rejoice, And lift up their voice, No danger our homes can befall; Our green hills and rocks Encircle our flocks, And keep out the sea like a wall. Our Island, thus blest, No foe can molest; Our grain and our fish shall increase; From battle and sword Protecteth the Lord, And crowneth our nation with peace. Then let us rejoice With heart, soul and voice, And in The Lord’s promise confide; That each single hour We trust in His power, No evil our souls can betide.	O' Halloo nyn ghooie, O' Ch’liegeen ny s’bwaaie Ry gheddyn er ooir aalin Yee, Ta dt' Ardstoyl Reill Thie Myr Barrool er nyc hoie Dy reayl shin ayns seyrsnys as shee. Tra Gorree yn Dane Haink er traie ec y Lhane Son Ree Mannin v’eh er ny reih 'S va creenaght veih Heose Er ny chur huggey neose Dy reill harrin lesh cairys as graih Ren nyn ayryn g’imraa Va Nooghyn shenn traa Yn Sushtal dy Hee fockley magh Shegin yeearree peccoil Myr far aileyn Vaal, Ve er ny chur mow son dy bragh. Vec ooasle yn Theihll Ayns creoighys tooilleil Ta traaue ooir as faarkey, Gow cree Ny jarrood yn fer mie Ta coadey 'n lught-thie Ren tooilleil liorish Logh Galilee.	D’eiyr yn sterrm noon as noal Yn baatey beg moal Fo-harey hug Eh geay as keayn Trooid ooilley nyn ghaue Ta’n Saualtagh ec laue Dy choadey nyn Vannin veg veen. Lhig dorrinyn bra Troggal seose nyn goraa As brishey magh ayns ard arrane Ta nyn groink aalin glass Yn vooir cummal ass As coadey lught-thie as shioltane. Nyn Ellan fo-hee Cha boir noidyn ee Dy bishee nyn eeastyn as grain Nee’n Chiarn shin y reayll Voish strieughyn yn theihll As crooinnagh lesh shee 'n ashoon ain. Lhig dooin boggoil bee, Lesh annym as cree, As croghey er gialdyn yn Chiarn; Dy vodmayd dagh oor, Treish teil er e phooar, Dagh olk ass nyn anmeenyn 'hayrn.

Отрывок, характеризующий Гимн острова Мэн

– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.