Гимн Австралии
Поделись знанием:
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
(перенаправлено с «Гимн острова Рождества»)
| Гимн Австралии | |
|---|---|
| |
| Автор слов | Peter Dodds McCormick, 1878 |
| Композитор | Peter Dodds McCormick, 1878 |
| Страна |  Австралия
|
| Утверждён | 1984 |
Гимн Австралии — «Развивайся, прекрасная Австралия» (англ. Advance Australia Fair) был сочинён Питером Доддсом Маккормиком в 1878 году. В 1984 году лейбористское правительство Роберта Хоука заменило им God Save the Queen после того, как опросы австралийцев показали, что «Advance Australia Fair» — самый популярный вариант нового гимна.
Содержание
История создания
Advance Australia Fair была впервые публично исполнена в Сиднее 30 ноября 1878. Именно этой песней хор в 10 000 человек приветствовал создание Австралийского Союза 1 января 1901 года. Тридцать лет спустя после первого исполнения, правительство премировало МакКормика сотней фунтов. Песня широко использовалась в официальных мероприятиях и в рекламе, не имея никакого официального статуса.
В 1973 году был организован первый национальный конкурс на новый, "настоящий" национальный гимн. По итогам этого конкурса в тройке финалистов оказались Advance Australia Fair, Waltzing Matilda и Song of Australia. На следующий год государственное бюро статистики провело опрос 60 000 человек, который вывел на первое место именно Advance Australia Fair.
21 мая 1977 государство провело национальный плебисцит по выбору национального гимна - гражданам был предложен выбор из трёх вышеупомянутых песен и гимн Великобритании God Save the Queen. Advance Australia Fair победила, взяв 43.6% голосов, на втором месте была Waltzing Matilda c 28.5%. 19 апреля 1984 народный выбор был утверждён официальным решением правительства и генерал-губернатора.
В год двухсотлетия Австралии, а точнее в полночь 1 января 1988 года, национальный гимн "Вперёд, прекрасная Австралия" исполнила Джули Энтони. Ей также выпала честь снова исполнить гимн своей страны на церемонии открытия XXVII Летних Олимпийских игр, проходивших в Сиднее.
Официальный текст
- Australians all let us rejoice,
- For we are young and free;
- We’ve golden soil and wealth for toil,
- Our home is girt by sea;
- Our land abounds in Nature’s gifts
- Of beauty rich and rare;
- In history’s page, let every stage
- Advance Australia fair!
- In joyful strains then let us sing,
- «Advance Australia fair!»
- Beneath our radiant southern Cross,
- We’ll toil with hearts and hands;
- To make this Commonwealth of ours
- Renowned of all the lands;
- For those who’ve come across the seas
- We’ve boundless plains to share;
- With courage let us all combine
- To advance Australia fair.
- In joyful strains then let us sing
- «Advance Australia fair!»
Перевод на русский язык
- Австралийцы, всё к счастью для нас
- Здесь, где юность с свободой цветут.
- Дом в оправе морей наш - бесценный алмаз -
- Ты даешь нам богатства за труд.
- Край – дар звёзд, сквозь века свет глаз их,
- Книги волн, трав, камней здесь собрали и
- Со страниц их поет каждый штрих
- Про цветенье Австралии.
- Чтоб от радости петь, когда сердце кричит,
- Расцветай, о Австралия.
- Под сияющим Южным Крестом
- Мы союз наций сплав возвели.
- Здесь сердцами, руками, умом и трудом
- Так, чтоб знали все страны земли.
- Все, кто смог сквозь моря путь пробить
- К безграничью равнин, обретали их,
- Чтоб с отвагой сердец своих слить
- К процветанью Австралии.
- Чтоб от радости петь, когда сердце кричит,
- Расцветай, о Австралия.
Литературный перевод
(Александр Пахотин)
- Мы, граждане Австралии,
- Свободны, молоды;
- Наш дом морями обрамлен,
- Сильны трудами мы.
- Наш край – природою богат
- Редчайшей красоты;
- Австралия, страна-фрегат,
- Плыви вперед! Плыви!
- И с радостью мы все поём
- Австралия, плыви!
- Под блеском Южного Креста
- Руками и душой
- Союз наш дружно создаём,
- Красу земли родной.
- И тем, кто к нам приехал жить
- Мы рады наперёд.
- Прославим же Австралию,
- Австралия, вперёд!
- И дружно вместе мы споём:
- «Австралия, вперёд»!
Изначальный текст 1878 года
- Australia’s sons let us rejoice,
- For we are young and free;
- We’ve golden soil and wealth for toil,
- Our home is girt by sea;
- Our land abounds in Nature’s gifts
- Of beauty rich and rare;
- In history’s page, let every stage
- Advance Australia fair!
- In joyful strains then let us sing,
- «Advance Australia fair!»
- When gallant Cook from Albion sail’d,
- To trace wide oceans o’er,
- True British courage bore him on,
- Till he landed on our shore.
- Then here he raised Old England’s flag,
- The standard of the brave;
- With all her faults we love her still,
- «Britannia rules the wave!»
- In joyful strains then let us sing
- «Advance Australia fair!»
- Beneath our radiant southern Cross,
- We’ll toil with hearts and hands;
- To make this youthful Commonwealth
- Renowned of all the lands;
- For loyal sons beyond the seas
- We’ve boundless plains to share;
- With courage let us all combine
- To advance Australia fair.
- In joyful strains then let us sing
- «Advance Australia fair!»
- While other nations of the globe
- Behold us from afar,
- We’ll rise to high renown and shine
- Like our glorious southern star;
- From England, Scotia, Erin’s Isle,
- Who come our lot to share,
- Let all combine with heart and hand
- To advance Australia fair!
- In joyful strains then let us sing
- «Advance Australia fair!»
- Shou’d foreign foe e’er sight our coast,
- Or dare a foot to land,
- We’ll rouse to arms like sires of yore
- To guard our native strand;
- Britannia then shall surely know,
- Beyond wide ocean’s roll,
- Her sons in fair Australia’s land
- Still keep a British soul.
- In joyful strains then let us sing
- «Advance Australia fair!»
Перевод изначального текста
(Александр Пахотин)
- Сыны Австралии, давайте возрадуемся,
- Ибо молоды мы и свободны.
- У нас есть богатая земля, на которой мы трудимся.
- Наш дом обрамлён морями;
- Наша земля богата дарами природы -
- Редкими и красивыми.
- На страницах истории пусть
- Развивается прекрасная Австралия!
- Так давайте же радостно грянем:
- «Вперед, прекрасная Австралия!».
- Когда смелый Кук из Альбиона поплыл
- Исследовать безбрежный океан,
- Истинно британская храбрость вела его,
- Пока он не причалил к нашему берегу.
- Потом он поднял здесь флаг Старой Англии,
- Стяг всех храбрецов.
- Со всеми её недостатками, мы всё же любим ее;
- «Правь Британия морями!».
- Так давайте же радостно грянем:
- «Вперед, прекрасная Австралия!».
- Под нашим сияющим Южным Крестом
- Мы трудимся сердцем и руками,
- Чтобы сделать наше молодое Содружество
- Самым известным из всех земель.
- Со теми сынами из-за морей, что едут к нам с добрыми намерениями
- Мы поделимся безграничными равнинами;
- Давайте смело объединим усилия,
- Чтобы прекрасная Австралия шла вперёд.
- Так давайте же радостно грянем:
- «Вперед, прекрасная Австралия!».
- Пока другие народы земли
- Смотрят на нас издалека,
- Мы поднимемся, станем известными и засияем,
- Как наша славная южная звезда.
- С теми из Англии, Шотландии и острова Эрин,
- Кто приедет, чтобы разделить нашу судьбу,
- Давайте объединимся сердцем и руками,
- Чтобы двигать вперёд прекрасную Австралию!
- Так давайте же радостно грянем:
- «Вперед, прекрасная Австралия!».
- Если иностранный враг посмотрит на наш берег
- Или посмеет ступить на нашу землю,
- Мы возьмемся за оружие, как рыцари былых времен,
- Для защиты каждой пяди нашей родной земли;
- Тогда Британия наверняка узнает,
- Что далеко за морями
- Её сыны на прекрасной земле Австралии
- По-прежнему сохраняют Британскую душу.
- Так давайте же радостно грянем:
- «Вперед, прекрасная Австралия!».
См. также
Напишите отзыв о статье "Гимн Австралии"
Примечания
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гимн Австралии
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
