Гири, Джон Уайт

Джон Уайт Гири John White Geary
1-й мэр Сан-Франциско
1850 — 1851
Предшественник:	нет
Преемник:	Чарльз Брэнхем
3-й губернатор территории Канзас
9 сентября 1856 года — 20 марта 1857 года
Предшественник:	Уильсон Шэннон
Преемник:	Джон Уокер
16-й губернатор Пеннсильвании
15 января 1867 — 21 января 1873
Предшественник:	Эндрю Кёртин
Преемник:	Джон Хартранфт
Вероисповедание:	методист
Рождение:	30 декабря 1819(1819-12-30) Маунт-Плезант Пенсильвания
Смерть:	8 февраля 1873(1873-02-08) (53 года) Гаррисберг, Пенсильвания
Супруга:	Маргарет Энн Логан; Мэри Чёч Хендерсон
Военная служба
Годы службы:	1861—1865 (США)
Принадлежность:
Род войск:	пехота
Звание:	генерал-майор (США)
Сражения:	Гражданская война в США Сражение у Кедровой горы Сражение при Чанселорсвилле Битва при Геттисберге Сражение при Лукаут-Маунтен марш Шермана к морю Каролинская кампания
Автограф:

Джон Уайт Гейри (англ. John White Geary; 30 декабря 1819 — 8 февраля 1873) — американский юрист, политик, масон и генерал армии Севера в годы американской гражданской войны. Он был последним алькальдом и первым мэром Сан-Франциско, так же губернатором территории Канзас и 16-м губернатором Пенсильвании.

Ранние годы

Гири родился около Маунт-Плезант в штате Пеннсильвания. Он был сыном Ричарда Гири, фабриканта железных изделий, и Маргарет Уайт, урожденной мерилендки. (У его матери было несколько рабов, но она дала им образование и освободила) В 14 лет он поступил в Джефферсон-Колледж в Кэннонсберге, где изучал инженерное дело и право, однако покинул колледж до выпуска из-за смерти отца, оставившего много долгов. Гири сменил несколько работ, сумел накопить деньги, чтобы вернуться в колледж, и окончил его в 1841 году. Работал инженером на строительстве железной дороги в горах Эллени. В 1843 году женился на Маргарет Энн Логан, от которой имел семерых сыновей. Маргарет умерла в 1853 году, и в 1858 году Гири женился в Карлайле на вдове Мэри Чёч Хендерсон.

Гири числился в ополчении штата, а после начала мексиканской войны записался во 2-й пеннсильваннский полк в звании подполковника. Он командовал этим полком под Чапультепеком, где был ранен пять раз. Он был хорошей мишенью для противника, будучи крупным для своего времени человеком: шести футов шести дюймов ростом и весом 118 килограмм. за всю свою военную карьеру он был ранен 10 раз. За подвиги при штурме ворот Белен он получил звание полковника и вернулся домой героем. 21 июля 1848 он уволился со службы.

Гражданская война

Когда началась гражданская война, Гири лично сформировал 147-й и 28-й пенсильванские полки и стал полковником последнего. 8 марта 1861 года он был ранен и захвачен в плен около Лисберга (Вирджиния), но сразу же отпущен по обмену и вернулся к службе. 25 апреля 1862 года он получил повышение до бригадного генерала и стал командовать бригадой в корпусе Натаниэля Бэнкса. С этой бригадой он прошел всю кампанию в долине Шенандоа. В конце июня бригаду присоединили к Вирджинской армии Джона Поупа. 9 августа 1862 года бригада Гири приняла участие в сражении у Кедровой Горы, где он был серьезно ранен в руку и ногу и временно выбыл из строя, сдав командование генералу Джорджу Грину. Из-за ранения он пропустил Мерилендскую кампанию и вернулся в строй только 15 октября, но уже в качестве дивизионного командира. Дивизия Гири стала частью XII корпуса генерала Генри Слокама.

Корпус Слокама не участвовал в сражении при Фредериксберге, зато был активно задействован в сражении при Чанселорсвилле весной 1863 года. В тяжелых боях под Чанселорсвиллом дивизия потеряла 1 209 человек. Той же весной корпуса и дивизии Потомакской армии получили знаки различия, и дивизия Гири получила эмблему в виде белой звезды на синем фоне. После этого дивизия получила неофициальное прозвище «Дивизия Белой Звезды»(White Star Division).

Во время Геттисбергской кампании дивизия Гири состояла из трех бригад:

• Бригада Чарльза Кенди, 4 огайских и 2 пенсильванских полка
• Бригада Джорджа Кобхама, 3 пеннсильванских полка
• Бригада Джорджа Грина, 5 нью-йоркских полков

На поле боя под Гетисбергом дивизия пришла вечером 1 июля и была направлена на левый фланг армии. Рано утром 2 июля её перевели на крайний правый фланг, а в 8 утра подошла дивизия Уильямса и встала ещё правее. Днем началось наступление на левый фланг федеральной армии и Слокам получил приказ отправить туда свой корпус. Дивизия Уильямса ушла на левый фланг, а Гири получил приказ оставить в укреплениях одну бригаду (Грина), а две остальные бригады отправить вслед за Уильямсом. Однако, эти бригады ввиду «необъяснимой ошибки не последовали за Первой дивизией, а выбрали неверную дорогу на Ту-Таверн и перешли через Рок-Крик». Таким образом, Гири с двумя своими бригадами не принял участия в боях на левом фланге и в боях за Калпс-Хилл. Две бригады вернулись на место к полуночи, причем обнаружилось, что некоторые их траншеи за день уже захвачены противником.

После геттисбергской кампании XII корпус был отправлен на запад под Чаттанугу. Там, в сражении при Ваухатчи, погиб сын Гири — Эдвард. После Ваухатчи Гири хорошо проявил себя в сражении при Лукаут-Маунтен.

После Чаттануги Гири участвовал в битве за Атланту, в марше Шермана к морю и в Каролинской кампании. Он присутствовал при капитуляции Саванны некоторое время служил военным губернатором этого города. Здесь он получил временное повышение до генерал-майора.

Губернатор Пенсильвании

Посл войны Гири отслужил два срока в должности губернатора Пенсильвании — с 1867 по 1873 год.

8 февраля 1873 года, за три месяца до конца своего губернаторского срока, Гири умер от инфаркта. Ему было 53 года. Его похоронили с государственными почестями в Харисберге, на кладбище Маунт-Кельма-Сементери.

Память

В 1889 году округ Дэвис в Канзасе по просьбе жителей был переименован в округ Гири в честь Джона Гири. В Сан-Франциско появился бульвар Гири, на геттисбергском поле боя — Гири-Авеню, а в городе Нью-Камберленд улица Гири. Существует улица Гири в Харрисберге и памятник Гири в Маунт-Плезант в Пенсильвании. В Канзасе до 1905 года существовал городок Гири, в округе Донифан. В 1914 года под Геттисбергом на холме Калпс-Хилл появился монумент в честь Гири.

Литература

• Eicher, John H., and David J. Eicher. Civil War High Commands. Stanford, CA: Stanford University Press, 2001. ISBN 0-8047-3641-3.
• Geary, John W. A Politician Goes to War: The Civil War Letters of John White Geary. Edited by William Alan Blair. University Park: Pennsylvania State University Press, 1995. ISBN 0-271-01338-9.
• Gihon, John H. Geary and Kansas: Governor Geary’s Administration in Kansas with a Complete History of the Territory until July 1857. Philadelphia: Charles C. Rhodes, 1857. OCLC 247108072.
• Socolofsky, Homer E. Kansas Governors. Lawrence: University Press of Kansas, 1990. ISBN 0-7006-0421-9.
• Tagg, Larry. The Generals of Gettysburg. Campbell, CA: Savas Publishing, 1998. ISBN 1-882810-30-9.
• Harry Marlin Tinkcom. John White Geary, soldier-statesman, 1819—1873 University of Pennsylvania Press, 1940 — Biography & Autobiography

Ссылки

• [www.kancoll.org/books/cutler/terrhist/terrhist-p42.html Administration of governor Geary]
• [www.civilwarhome.com/gearychancellorsvilleor.htm Чанселорсвилльский рапорт Гири]
• [www.gettysburg.stonesentinels.com/Individuals/Geary.php Монумент Гири на Геттисбергском поле боя]

Отрывок, характеризующий Гири, Джон Уайт

«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.