Гирс, Александр Карлович

Александр Карлович Гирс
Товарищ министра финансов
Рождение:	29 мая 1815(1815-05-29) Радзивилов
Смерть:	24 июля 1880(1880-07-24) (65 лет)
Род:	Гирсы
Отец:	Карл Карлович Гирс
Мать:	Анна Петровна Литке
Супруга:	Александра Ивановна Бунина
Дети:	Александр
Награды:

Александр Карлович Гирс (1815—1880) — российский сенатор, действительный тайный советник.

Биография

Александр Гирс происходил из дворян; родился 29 мая 1815 года в Радзивилове, где его отец, Карл Карлович (1777—1835), был почтмейстером.

По матери своей он приходился родным племянником графу Ф. П. Литке. Младший его брат Николай Карлович был министром иностранных дел. А. К. Гирс получил образование в Царскосельском лицее, который окончил 31 октября 1835 г. с серебряной медалью и чином титулярного советника. 11 декабря того же года он поступил на службу в Государственную канцелярию, а в январе 1838 г. перемещен в только что образованное Министерство Государственных Имуществ. Здесь ему было поручено в марте 1838 г. производство дел специальной комиссии кадастра.

Этими занятиями определилась его дальнейшая деятельность: он всю свою жизнь посвятил изучению и разработке экономических и хозяйственных вопросов.

В мае 1842 года Гирс перемещён в хозяйственный департамент Министерства Внутренних Дел чиновником особых поручений VI класса; здесь на него стали возлагаться разные поручения, преимущественно по городскому хозяйству и благоустройству.

Так он был командирован в июне 1842 г. для ревизии городов Ярославской губернии и изыскания источников увеличения городских доходов; в октябре 1843 г. ему поручено было составление инвентарных описаний Ярославля, Ростова, Рыбинска и Углича, но в январе 1844 г. он был вызван в Петербург, успев окончить только описание Ярославля; в апреле того же года принимал участие вместе с H. A. Милютиным в составлении проекта общественного устройства С.-Петербурга, в июле собирал сведения в Рыбинске о хлебной торговле, в августе был командирован по белорусскому тракту в Могилев для принятия мер по пресечению появившейся между скотом, следующим в столицы, чумной заразы.

В 1845 году в феврале собирал сведения в Новгороде для обеспечения продовольствием пострадавшей от неурожая Псковской губернии и изучал ярмарочную торговлю в Ростове Великом, в мае принимал участие в составлении проекта о правах состояния и повинностях городского сословия, наемных слуг и рабочих, и был членом комиссии для начертания проектов о присоединении магистратов и ратуш к уездным судам; в феврале 1846 г. заседал в комиссии экспертов для изыскания способа сделать спиртовые осветительные смеси негодными к употреблению, а в марте в комиссии по введению в Петербурге общественного управления по новому Положению. 15 марта 1846 г. Г. назначен чиновником особых поручений V класса при Министерстве, с откомандированием в хозяйственный департамент.

В мае 1846 года он участвовал в составлении проекта Полицейского Судебного Устава для рабочих и наемных слуг, а с сентября по ноябрь 1847 г. во временной комиссии по осмотру помещений чернорабочих и исследованию отношений рабочих к их хозяевам и нанимателям.

В последующие годы он ездил в гг. Херсон (апрель 1847 г.), Одессу (апрель 1847 г.), Воронеж (январь 1848 г.), Пензенскую губ. (май 1851 г.) — для обозрения действий комиссии по размежеванию и хозяйственному распределению городских земель, и для собирания сведений о городских недвижимых имуществах, принимал участие в различных комиссиях по благоустройству С.-Петербурга, и в. комиссиях: о пересмотре правил о свечном сборе с евреев (сентябрь 1848 г. — ноябрь 1849 г.), для начертания закона о проводе воды (февраль 1854 г.), для начертания проектов преобразований губернских и уездных учреждений (октябрь 1859 г.), для разрешения вопросов по делу о караимах (февраль 1860 г.), о пересмотре гильдейского положения (май 1853 г.).

С 26 июля 1854 по 15 июня 1856 года он находился в Саратове, куда был назначен председателем судебной комиссии по делу об убиении там христианских мальчиков, в чём были заподозрены некоторые евреи; сверх того ему поручено произвести исследование о всех допущенных по этому делу Саратовской городской полицией упущениях и противозаконных действиях.

7 сентября 1854 г. произведён в действительные статские советники; 22 марта 1857 г. назначен членом Совета Министра Внутренних Дел. По случаю совершенного расстройства денежных оборотов города Одессы, в январе 1858 г. принял в своё заведование все производящиеся в хозяйственном департаменте дела об устройстве Одесского городского хозяйства и приведения в порядок его бюджета; результатом его работы было внесение в декабре 1858 г. в Государственный Совет предположений Министра Внутренних Дел об устройстве бюджета гор. Одессы. 1 мая 1858 г. назначен членом, учрежденной при хозяйственном департаменте особого комитета для рассмотрения проектов уставов акционерных компаний и товариществ.

С 20 ноября 1858 по 28 января 1859 года был в командировке в Эстляндскую губернию, для собрания подробных сведений о положении Кренгольмской мануфактуры и состоящего при ней поселения, а также для составления соглашений с Правлением Общества этой мануфактуры о правильном устройстве нового поселения в полицейском, общественном и судебном отношениях.

В царствование Александра II (1859 г.) участвовал в Редакционных комиссиях при Главном комитете по крестьянскому делу в качестве члена от Министерства Внутренних Дел и был одним из видных деятелей крестьянской реформы. Он был членом административного отделения комиссий и принял на себя вместе с двумя другими членами редакторские обязанности.

Его участие в реформе не ограничилось работой в Редакционных комиссиях: 1 мая 1859 г. он был командирован за границу для изучения в Германии устройства сельских общин и составил затем записку «Об управлении сельских обществ в полицейском отношении] по новейшим законодательствам Германского государства»; произвёл также поверочные работы по определению высших и низших размеров наделов для Астраханской губернии.

Много работал и над финансовыми реформами Александра II, в особенности над отменой питейных откупов и введением акцизной системы: с декабря 1860 года он состоял членом комиссии по составлению проекта законоположения о преобразовании существующей откупной системы взимания питейного налога и об установлении с 1863 г. новой акцизной системы и за труды в ней произведен 1 января 1862 г. в тайные советники.

26 января 1862 г. назначен членом Совета Министра Финансов (министром был его товарищ по лицею М. X. Рейтерн), 26 февраля — помощником председателя комиссии, Высочайше учрежденной для улучшения податей и пошлин (он состоял её членом с октября 1859 г.), в которой при его непосредственном участии разработаны положения о налоге с недвижимых имуществ в городах и о свеклосахарном акцизе, уставы о золотопромышленности, гербовом сборе, преобразование постойной повинности и др.; некоторые из них приведены были в исполнение только частью, иные же вовсе не получили утверждения, но и они принесли пользу благодаря массе собранного и разработанного материала.

Сюда относятся его записка: «О соляной регалии и акцизе с соли в важнейших государствах Европы» (СПб. 1860) и составленный им «Доклад отдела косвенных сборов. № 5. О государственном соляном доходе» (СПб. 1861). Будучи членом Совета Министра Финансов, Гирс состоял членом целого ряда комитетов и комиссий: по пересмотру рекрутского устава (февраль 1862 г.), для обсуждения правил приема иностранцев в русское подданство (окт. 1862 г.), для пересмотра таможенного тарифа (октябрь 1867 г.), для разработки положений о личной воинской повинности (ноябрь 1870 г.), особого совещания под председательством Военного Министра для обсуждения того же вопроса (апрель 1875 г.), комитета по обсуждению вопросов о применении к городам прибалтийских губерний общего городового положения 1870 г., и был председателем комиссий: для пересмотра правил о служебных преимуществах и пенсионного Устава (декабрь 1866 г.), для составления предположений об учете лиц, подлежащих воинской повинности (февраль 1874 г.), по составлению проекта положений об управлении Туркестанским краем (апрель 1874 г.); по вопросу об обложении земским сбором каменноугольных шахт (октябрь 1875 г.).

В 1864 г. был в командировке для обозрения казенного Илецкого и частных Пермских соляных промыслов, с целью выяснения удобства и возможности применения к данным промыслам проекта положения о государственном доходе с соли, составленного податной комиссией, а в 1874 г. ездил за границу для изучения вопросов о порядке ведения народных переписей в важнейших государствах Европы.

С 1864 по 1875 год был представителем Министерства финансов в правлении Санкт-Петербургского частного коммерческого банка.

1 января 1874 г. ему повелено присутствовать в Правительствующем Сенате, с оставлением в должности помощника председателя комиссии для пересмотра системы податей и сборов. 1 января 1879 г. назначен товарищем министра финансов (эту должность он исправлял неоднократно и раньше с 1865 г.), с производством в действительные тайные советники и с оставлением в звании сенатора.

После окончания русско-турецкой войны министру финансов представилась забота привести в порядок наши финансы. Для восстановления равновесия в бюджете необходимо было ввести новые налоги. Дело это, требовавшее зрелого обсуждения и в то же время особенной спешности, возложено было С. А. Грейгом на Гирса. Уже при обсуждении в Государственном Совете росписи на 1879 г. министр объявил, что сведением её без дефицита он обязан во многом трудам и энергии своего товарища.

Служба Гирса была награждена следующими высшими орденами: св. Станислава 1 ст. (июнь 1858 г.), св. Анны 1 ст. (апрель 1864 г.), св. Владимира 2 ст. (март 1866 г.), Белого Орла (апрель 1870 г.), св. Александра Невского (май 1873 г., за труды по комиссии о личной воинской повинности), св. Александра Невского с алмазами (декабрь 1876 г.). Усиленные труды подорвали здоровье Г. Весной 1880 г. он заболел; ездил лечиться в Висбаден, но безуспешно.

По возвращении в Россию, Александр Карлович Гирс скончался 24 июля 1880 года в имении Михайловском, близ г. Луги. Похоронен в Новодевичьем монастыре в городе Санкт-Петербурге.

А. К. Гирс свои немногие свободные от службы минуты посвящал изучению науки государственного хозяйства и применения её начал к России.

Многие из его официальных трудов носят характер научных исследований по экономическим вопросам. 18 января 1849 г. Г. был избран секретарем Имп. Географического общества и принес обществу большую пользу своими трудами; 27 марта 1851 г. он отказался от этой должности, по словам историка общества, «утомленный не знавшею покоя и отдыха деятельностью вице-председателя» M. H. Муравьева.

Но деятельность его в обществе не прекратилась: он был членом комиссии по изданию перевода «Азии» Риттера (1852 г.), совета общества (1859—1864), ревизионной комиссии; кроме того он принимал участие в комиссии Общества по собиранию статистических данных в архивах (в конце 40-х гг.) и в составлении Обществом инструкции для собирания хозяйственно-статистических сведений.

Из его трудов напечатаны, кроме вышеупомянутых: статья «О поземельной собственности и о постепенном её изменении» («Библиотека для чтения» 1835 г., т. 12), «Новейшие школы и споры в политической экономии» (ibid, 1838 г., т. 31, за подписью А. Г-с). Гирс сотрудничал также в «Журнале Минист. Внутр. Дел».

Как человек, Гирс своим добрым сердцем, своим кротким, но в то же время честным и трезвым взглядом на жизнь, примирительно действовал на всех знавших его и оставил по себе добрую память.

Литература

• Н. Александрович. Гирс, Александр Карлович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
• Гирс, Александр Карлович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Гирс, Александр Карлович

– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».