Гирш, Шимшон Рафаэль

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Гирш, Шимшон-Рафаэль»)
Перейти к: навигация, поиск
Шимшон Рафаэль Гирш
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Раби Шимшон бар Рефаэль Гирш (5568-5649 /1808, Гамбург - 1888/ гг., Франкфурт-на-Майне) — выдающийся комментатор Писания, один из духовных лидеров евреев Европы.





Биография

Родился в Гамбурге 24 сивана 5568 /1808/ г. Происходил из почтенного раввинского рода — его дед р. Мендл Франкфуртер был учеником р. Йонатана Эйбешица (см.) и главой общины города Альтоны, расположенного возле Гамбурга.

В девятнадцатилетнем возрасте Шимшон переехал на юг Германии, в Мангейм, где стал учеником раввина этого города р. Яакова Этлингера (Арух ланер; см.). Год спустя он получил от своего наставника раввинское посвящение.

В 5589 /1829/ году Шимшон Гирш поступил в университет Бонна: он прослушал курсы по всемирной истории, по классической философии и языкам, а также занимался в физической лаборатории. В университете он впервые столкнулся с еврейской молодёжью, охваченной сомнениями в области веры и стремящейся к слиянию с немецким окружением.

В 5591 /1831/ году двадцатитрехлетний р. Гирш оставил университет и стал главным раввином небольшого герцогства Ольденбург, расположенного в Нижней Саксонии, у границы с Голландией.

В 5596 /1836/ году, когда р. Гиршу исполнилось двадцать восемь лет, в типографии г. Альтоны вышла в свет его первая книга «Девятнадцать писем о еврействе», написанная по-немецки и обращенная к новому поколению евреев Германии. В классической форме эпистолярного диалога между двумя друзьями р. Гирш ярко и образно излагал основные идеи иудаизма, отвечая на вопросы, волновавшие современную ему молодёжь.

Эта книга вызвала острые нападки со стороны «просветителей» и «реформаторов веры».

Спустя два года р. Гирш издал книгу, озаглавленную «Хорев, или Эссе об обязанностях евреев в изгнании». В этом обширном сочинении он вводил читателя в мир традиционного еврейского мировоззрения, разъясняя сокровенный смысл заповедей, полученных народом Израиля у горы Хорев (другое название горы Синай). Автор подчеркивал, что заповеди Торы способствуют духовному росту человека, — и поэтому призвание Израиля быть духовным светочем для остальных народов. Обе книги были вскоре переведены на иврит и вызвали горячее одобрение со стороны выдающихся мудрецов из Литвы — таких, как р. Исраэль Салантер (см.) и р. Ицхак-Эльханан Спектор (см.).

Вслед за «Хоревом» появилась книга Нафтулей Нафтали (Битва Нафтали), в которой автор объявлял непримиримую войну реформизму. Он убедительно демонстрировал, как вожди реформистов искажают слова Танаха и фальсифицируют традиционные еврейские ценности.

Главным идеологом реформистов в тот период был университетский товарищ р. Гирша Авраам Гейгер (5570-5634 /1810-1874/ гг.). Отвергая многовековую традицию и отбрасывая большинство заповедей, этот «немец Моисеева закона» беззастенчиво утверждал, что его взгляды основаны на научном анализе текста Торы: по его словам, реформисты творчески, «в духе времени», развивали идеи, содержащиеся в Писании и Талмуде. Именно подобные претензии реформистов и развенчивал р. Гирш в своих первых книгах.

В 5601 /1841/ году р. Гирш стал главным раввином обширного округа Оснабрюк, расположенного на северо-западе Германии. Его резиденция располагалась в портовом городе Эмдене. Он организовал здесь школу для мальчиков, стремясь, чтобы новое поколение было связано с традиционными ценностями иудаизма с раннего детства.

В 5606 /1846/ году р. Гирш, покинув Германию, возглавил общину г. Никольсбурга (Микулова), а затем стал главным раввином всей Моравии и Австрийской Силезии — в его округе проживало около шестидесяти тысяч евреев. После мартовской революции 5608 /1848/ года его избрали представителем еврейского населения в австрийском парламенте.

В 5611 /1851/ году р. Гирш получил приглашение из Франкфурта-на-Майне: одиннадцать семей в этом городе приняли решение отделиться от реформистского большинства и создать особую ортодоксальную общину, возглавить которую они призывали р. Гирша. К этому времени реформисты захватили власть в большинстве крупнейших общин Германии — например, их лидер Авраам Гейгер был «раввином» общин Висбадена, Бреслау, Франкфурта, а затем и Берлина, столицы Пруссии. Одновременно страну захлестнула волна крещений: если в средние века никакие казни и пытки не могли заставить евреев Германии изменить своей вере, то теперь они добровольно принимали «святое крещение» ради выгодной должности или брачных уз с немцами.

Понимая, что евреям Германии угрожает полная ассимиляция и духовная катастрофа, р. Шимшон Гирш принял вызов — он видел свою задачу в том, чтобы, начав почти с нуля, возродить из руин еврейскую жизнь на своей родине. Франкфурт-на-Майне был особенно подходящим полем сражения: ведь «полководец» противника Авраам Гейгер не только родился в семье франкфуртских «просветителей», но и сам, в качестве главного «раввина», довел некогда цветущую общину до такого состояния, когда в ней оставалось всего одиннадцать семей, сохранивших верность законам Торы.

Не без доли горькой иронии р. Гирш назвал свою маленькую франкфуртскую общину Адат Йешурун (Община Йешуруна) — этим словом сама Тора называет народ Израиля в стихе (Дварим 32:15): «И отучнел Йешурун, и стал брыкаться, отучнел, располнел, разжирел — и оставил он Б-га, создавшего его».

Р. Гирш начал свою деятельность во Франкфурте-на-Майне с того, что организовал две начальные еврейские школы — для мальчиков и для девочек.

В 5613 /1853/ году за парты в его школах сели восемьдесят четыре ребёнка — начался первый учебный год. На первых порах р. Гирш не стал создавать ни ешиву, ни дом молитвы, пояснив, что «сначала надо позаботиться о том, чтобы появились молящиеся».

Трезво оценив ситуацию, р. Гирш ввёл в программу, наряду с традиционными еврейскими дисциплинами, и общеобразовательные предметы. Подобную систему обучения он назвал Тора им дерех эрец (Тора в сочетании с мирскими делами; этот принцип он почерпнул из знаменитого изречения, приведённого в трактате Авот, 2:2: «Хорошо сочетать изучение Торы с мирскими делами, ибо такой двойной труд уводит от греха»).

По инициативе р. Гирша подобные школы были созданы и в других городах Германии. В 5614 /1854/ году р. Гирш начал издавать ежемесячный журнал на немецком языке под названием Йешурун, в котором он опубликовал сотни блистательных статей, распространяющих духовные ценности Торы. В своих статьях и в практической деятельности р. Гирш призывал богобоязненных евреев по всей Германии выходить из общин, в которых преобладал реформистский дух, и создавать свои собственные общины. В этом вопросе он натолкнулся на решительное противодействие своего наставника р. Яакова Этлингера и других ведущих раввинов, утверждавших, что размежевание между евреями противоречит букве и духу Торы. Однако дальнейшее развитие событий подтвердило правоту р. Гирша (Сарей амеа 6:15).

В течение многих лет р. Гирш работал над комментированным переводом Пятикнижия на немецкий язык: в 5627 /1867/ году он выпустил в свет первый том, а к 5638 /1878/ году всё издание было завершено.

Комментарий р. Гирша, в отличие от большинства классических комментариев, был обращен не только к знатокам Торы, но и к тем, кто сомневался в основах веры или даже утратил живую связь с еврейской традицией.

Вслед за Пятикнижием р. Гирш перевел и прокомментировал книгу Псалмов — эта книга вышла из печати в 5642 /1882/ году.

В 5655 /1895/ году, через семь лет после смерти р. Гирша, был опубликован и его комментарий на Сидур (Молитвенник). В последующих поколениях его комментарии выдержали десятки изданий, они были переведены на иврит и иностранные языки.

Благодаря организаторской и просветительской деятельности р. Гирша удалось возвратить к выполнению заповедей множество евреев, стоявших на пороге ассимиляции. В системе школ, осуществлявших принцип Тора им дерех эрец, было воспитано новое поколение, бескомпромиссно соблюдающее записи Торы и, в то же время, носящее европейское платье и принимающее активное участие в жизни современного мира. В последние годы жизни р. Гирша франкфуртская община Адат Йешурун состояла уже более, чем из пятисот семей — многие из членов общины были бывшими реформистами или родились в реформистских семьях.

Р. Шимшон Гирш умер во Франкфурте-на-Майне двадцать седьмого тевета 5649 /1888/ года. Р. Исраэль-Меир Акоэн (Хафец Хаим; см.) образно утверждал, что р. Гирш «был ангелом, посланным с Небес, чтобы спасти еврейство Германии» (Р. М.- З. Шуркин, Мегед гивос олам с. 55).

ИСТОЧНИК БИОГРАФИИ: «ЕВРЕЙСКИЕ МУДРЕЦЫ», Издание второе, исправленное. 2008, Отв. редактор Цви Вассерман, Составители Александр Кац и Цви Вассерман, Переводчик Александр Кац, График Софья Нездатная, Автор обложки Леонид Рофман, Издательство Швут Ами, Иерусалим.

Время деятельности Гирш, Шимшон Рафаэль в истории иудаизма

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Напишите отзыв о статье "Гирш, Шимшон Рафаэль"

Примечания

Библиография

  • The Nineteen Letters, Translated by Karin Paritzky, annotated by Rabbi Joseph Elias. Philip Feldheim, 1994. ISBN 0-87306-696-0.
  • Horeb: A philosophy of Jewish laws. Soncino Press, 1981. ISBN 0-900689-40-4.
  • The Pentateuch — with Translation and Commentary, Judaica Press, 1962. ISBN 0-910818-12-6.
  • The Hirsch Siddur. Philipp Feldheim, 1978. ISBN 0-87306-142-X.
  • Collected Writings of Rabbi Samson Raphael Hirsch. Philip Feldheim, 1996. ISBN 0-87306-786-X.
  • The Psalms — with Translation and Commentary. Philip Feldheim, 1960. ASIN B0007FYNAQ.

Источники

  • Краткая еврейская энциклопедия, Изд. О-ва по исследованию еврейских общин. Иерусалим: 1976—2005.
  • «ЕВРЕЙСКИЕ МУДРЕЦЫ», Издание второе, исправленное. 2008, Отв. редактор Цви Вассерман, Составители Александр Кац и Цви Вассерман, Переводчик Александр Кац, График Софья Нездатная, Автор обложки Леонид Рофман, Издательство Швут Ами, Иерусалим.

Ссылки

  • [www.migdal.tv/biography/=Б Биография Рав Ш.-Р. Гирша], www.migdal.tv  (англ.)
  • [www.eleven.co.il/article/11197 Рав Ш.-Р. Гирш] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
  • [www.jewishencyclopedia.com/view.jsp?artid=773&letter=H Hirsch, Samson Raphael], jewishencyclopedia.com  (англ.)
  • [www.toldot.ru/rus_articles.php?art_id=1087 Рав Шимшон-Рафаэль Гирш], С. Бернфельд.
  • [www.ort.spb.ru/nesh/njs8/sorsky8.htm «Рав Шимшон Рафаэль Гирш — педагог и воспитатель»], Арон Сорский.
  • [www.chassidus.ru/library/hirsh/index.htm «Жизнь по Торе»], раби Шимшон-Рафаэль Гирш.
  • [www.istok.ru/jews-n-world/Forta/Forta_65.shtml Нео-Ортодоксальный иудаизм], из книги Арье Форта, «Иудаизм».
  • С. Ц. Гирш, Самсон Рафаил // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
  • [www.tzemachdovid.org/gedolim/breuer.gif Hirsch / Breuer genealogy]. Генеалогическое дерево.

Отрывок, характеризующий Гирш, Шимшон Рафаэль

– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.