Гитлер, Алоис

Алоис Гитлер
Alois Hitler
Алоис Гитлер в униформе австрийского таможенника
Имя при рождении:	Алоис Шикльгрубер Alois Schicklgruber
Род деятельности:	таможенный служащий
Место рождения:	деревня Штронез, муниципалитет Дёллерсхайм, Вальдфиртель, Австрийская империя (ныне — в федеральной земле Нижняя Австрия)
Гражданство:	Австрийская империя Австро-Венгрия
Место смерти:	Линц, Австро-Венгрия (ныне — в федеральной земле Верхняя Австрия)
Отец:	Иоганн Георг Гидлер
Мать:	Мария Анна Шикльгрубер
Супруга:	Анна Глассль (1873—1883) Франциска Матцэтльбергер (1883—1884) Клара Пёльцль (1885—1903)
Дети:	от Франциски Матцэтльсбергер: Алоис Гитлер младший Ангела Гитлер от Клары Пёльцль: Густав Гитлер Ида Гитлер Отто Гитлер Адольф Гитлер Эдмунд Гитлер Паула Гитлер

Алои́с или Алои́з Ги́тлер (нем. Alois Hitler, 7 июня 1837, деревня Штронезе — 3 января 1903, Линц) — австрийский таможенный чиновник, отец Адольфа Гитлера.

Биография

Происхождение

Алоис Шикльгрубер родился 7 июня 1837 года в деревушке Штронез под Деллерсхаймом у 42-летней незамужней крестьянки Марии Анны Шикльгрубер.

Ребёнок получил фамилию своей матери, так как в документе о крещении ребёнка поле с именем отца не было заполнено и стояла пометка «незаконнорождённый», коим он формально и оставался до своего 39-летия.

Когда Алоису было уже 5 лет, Мария Анна Шикльгрубер вышла замуж за подмастерья мельника Иоганна Георга Гидлера. При регистрации брака Алоис так и остался с фамилией матери и незаконорождённым. Официально Гидлер никогда не признавал Алоиса как своего сына. Мария Анна умерла через пять лет после замужества от истощения в связи с грудной водянкой. А Иоганн Георг Гидлер умер через десять лет после жены в 1857 году.

В настоящее время отцом Алоиса с наибольшей степенью вероятности можно считать Иоганна Непомука Гюттлера или его брата Гидлера, большинство биографов, в том числе известный историк, специалист по биографии Гитлера Вернер Мазер, отдают предпочтение именно Гюттлеру.

Существуют и другие версии насчёт отца Алоиса, например, высказывалось предположение о том, что биологическим отцом Алоиса мог являться 19-летний сын еврея-банкира Леопольда Франкенбергера, у которого якобы Мария некоторое время работала служанкой, что впоследствии тщательно скрывалось нацистами, как свидетельство возможного еврейского происхождения фюрера. Другие историки, в частности, Ян Кершоу и Джон Толанд, отвергают эту версию. А Иоахим Фест прямо говорит, что это утверждение весьма и весьма сомнительно.

Иоганн Непомук Гюттлер был зажиточным человеком и последние 35 лет своей жизни жил как рантье. Ему также принадлежала единственная гостиница в Шпителе.

В то же время Иоганн Непомук Гюттлер был также дедом Клары Пёльцль — матери Адольфа Гитлера. То есть Алоис Гитлер в третьем браке женился на дочери своей единокровной сестры (Иоганны Гюттлер).

Гитлером Алоис стал называться только с 6 января 1876 года, когда ему было уже 39 лет и он впервые подписался «Гитлер». Вместо Гюттлер фамилия стала Гитлер из-за ошибки священника при записи в «Книгу регистрации рождений». Узаконивание факта отцовства произошло так поздно, потому что при жизни своей жены (которая была старше на 15 лет и была главной в доме) Иоганн Непомук Гюттлер не мог затевать эту процедуру. А в 40 лет Алоис отказался от всех контактов со своими родственниками по матери Шикльгруберами и стал окончательно Гитлером.

Ранние годы

До пяти лет Алоис жил в деревне Штронез вместе с дедом и матерью. После выхода матери замуж, Алоис Шикльгрубер был отправлен в соседнюю деревню Шпитель на ферму к брату мужа Иоганну Непомуку Гюттлеру (фактическому отцу).

Иоганн Непомук Гюттлер окружил Алоиса теплом и любовью, так как он не имел законорождённого продолжателя рода, а имел только трёх дочерей — Иоганну, Вальбурги и Йозефу.

В Шпителе он посещал начальную школу.

С 1851 года стал обучаться сапожному ремеслу у родственника Ледермюллера вначале в Шпителе, а с 1853 года в Вене. В Вене до 1855 года работал подмастерьем сапожника.

В 1855 году в возрасте 18 лет он поступил на службу в кайзеровскую финансовую стражу. Занимается усиленно самообразованием.

Карьера

В 1860 году переведён в Вельс под Линцем. Этот перевод является важной вехой в его карьере.

В 1861 году получает повышение по службе и в 1862 году переводится в Заальфельден под Зальцбургом.

В 1864 году очередное повышение по службе и перевод в Линц. Это повышение и перевод обязывали государство принять его на службу в таможню служащим со всеми льготами государственного чиновника.

Алоис Шикльгрубер быстро поднимался по служебной лестнице.

С 1870 года работает в должности «ассистент по контролю». X класс табели о рангах.

В 1876 году одобренное на службе и официально утверждённое изменение фамилии «Шикльгрубер» на «Гитлер». Таким образом, вопреки распространённому заблуждению, его сын Адольф Гитлер никогда не носил фамилию Шикльгрубер.

В августе 1892 года получает повышение (должность временного старшего таможенного чиновника) и так как в Браунау, где он прожил 21 год, не было такой высокой должности, продаёт свой дом в Вернгатсе и переезжает вместе с семьёй в Пассау.

В последующие годы он ещё несколько раз был вынужден сменить место несения таможенной службы и смог окончательно вернуться в Линц лишь 1 апреля 1894 года.

1895 год — преждевременный уход на пенсию «из-за непригодности к дальнейшей службе» (по состоянию здоровья). Однако пенсия за более чем 40-летнюю службу назначена в полном объёме.

Личная жизнь

В 1873 году в возрасте 36 лет Алоис Гитлер женится на дочери своего коллеги таможенного служащего Анне Глассль-Херер. Предполагается, что в этот брак он вступил по расчёту, так как Анна была состоятельной женщиной и старше его на 14 лет. Вскоре Анна заболела и ведение хозяйства было поручено родственнице Кларе Пёльцль.

В 1880 году начинается любовная связь с девятнадцатилетней Франциской Матцэтльсбергер.

По требованию Анны в 1880 году разводится с ней.

После развода Алоис приглашает Франциску в свой дом служанкой, а Кларе Пёльцль приходится вернуться по настоянию Франциски к себе домой в Шпитель.

В 1882 году рождается внебрачный сын (Алоиз) от Франциски.

В 1883 году умирает Анна.

6 апреля 1883 года Алоис женится на Франциске Матцэтльсбергер, а 13 июля признаёт факт отцовства и усыновляет Алоиза.

28.07.1883 года рождается Ангела Гитлер, мать будущей любовницы Адольфа Гитлера Гели Раубаль.

10 августа 1884 года Франциска умирает в возрасте 23 лет от туберкулёза лёгких.

У Алоиса наряду с первыми двумя супругами постоянно были ещё любовницы. От одной из них у него была внебрачная дочь Тереза Шмидт, которая родила сына Фрица Раммера. Известно, что он ей помогал деньгами, когда она родила сына.

Ещё до смерти Франциски Клара Пёльцль опять появилась в доме Алоиса как помощница по хозяйству.

Чтобы жениться на Кларе, Алоису пришлось добиваться разрешения от церкви, так как по существовавшим тогда законам они были слишком близкими родственниками (родство 2-3 степени), чтобы вступить в законный брак. 27 октября 1884 года было получено из Рима (так как католическое епископство в Линце отказало) разрешение на брак с Кларой.

7 января 1885 года состоялось бракосочетание.

В итоге, последней супругой Алоиса Гитлера стала его племянница, внучка Иоганна Непомука Гюттлера и дочь его единокровной сестры Иоганны Клара Пёльцл.

17 мая 1885 года родился Густав, всего через 280 дней после смерти Франциски.

В этом браке всего родилось шесть детей, в том числе и Адольф Гитлер.

Последние годы и смерть

Сделав неплохую карьеру в таможенном ведомстве (имея только народную школу), Алоис Гитлер имел достаточно высокие доходы, позволявшие ему содержать большую семью. Но болезни жен, детей и их смерти не позволяли ему скопить какой-нибудь капитал.

Только после смерти его настоящего отца Иогана Непомука Гюттлера, который оставил ему всё своё состояние, у него стали водиться деньги и он мог позволить себе покупать дома и давать взаймы большие суммы. В год смерти Иогана Непомука (1888 год) он покупает в маленькой деревушке Вернгартсе близ Шпителя массивный жилой дом с конюшней, сараем, большим двором, садом и домашними животными за 4000-5000 гульденов.

В июле 1895 года Алоис приобретает дом в Ламбах-на-Трауне (1700 жителей).

В ноябре 1897 года он приобретает в деревне Леондинг в 4 километрах от Линца дом, куда в феврале 1898 года переезжает вся семья. Алоис считал, что достиг предела своих желаний. Рядом с городом у него был хороший дом и прекрасный сад. Ему теперь не надо было содержать пасеку вдалеке от дома, как это было в Браунау и Пассау. Квартирантка Элизабет Плекингер, снимавшая комнату, покрывала своей платой большую часть налогов, которые он должен был платить как владелец. Последние годы он провёл в Леондинге, занимаясь пчеловодством.

Алоис Гитлер скончался в возрасте 65 лет. Утром 3 января 1903 года он по привычке пошёл в трактир «Gasthaus Stiefler», чтобы выпить стакан вина. Алоис взял в руки газету и внезапно плохо себя почувствовал. Вскоре он скончался от инфаркта миокарда (по другим данным, от кровоизлияния в лёгкие) до прибытия врача. Алоис Гитлер погребен вместе с своей женой Кларой на кладбище у Собора Св. Михаила в Леондинге. После его смерти его семья оставалась в Леондинге недолго. 21 июня 1905 года Клара Гитлер продала дом и вместе с детьми переехала в Линц на улицу Гумбольдта, дом 31. К этому времени с ней жили Адольф и Паула, Ангела в 1903 вышла замуж и ушла к мужу.

28 марта 2012 австрийские власти снесли памятник с могилы родителей А. Гитлера.

Личность Алоиса Гитлера

По мнению известного философа и психолога Эриха Фромма, Алоис Гитлер был фигурой гораздо менее симпатичной, чем его супруга Клара. Однако, Фромм также называет его «жизнелюбом», отмечает его трудолюбие, терпимость и либерализм, а его пристрастия к алкоголю и женщинам считает умеренными. Несмотря на его многочисленные недостатки, попытки изобразить Алоиса жестоким тираном и объяснить характер Адольфа Гитлера тяжёлым детством и жестокостью отца являются неправильными.

У Алоиса было много существенных черт характера, которые ярче всего проявились у его сына: раздражительность, сильное стремление добиться успеха, желание властвовать и честолюбие, нервозность и беспокойство.

Читал книги и газеты, профессионально высказывался по вопросам пчеловодства. Любил поговорить о политике. Пьяницей не был.

Он любил показываться в обществе, любил, чтобы его считали начальником, и придавал немалое значение тому, чтобы, обращаясь к нему, его величали «господином старшим чиновником». Один из его сослуживцев, вспоминая, называл его «строгим, точным, даже педантичным».

Не любил находиться дома. Любил возиться со своими пчёлами и даже снимал квартиру поближе к ним, чтобы быстрее добраться, и летом поэтому часто не жил с семьёй. Практически дети видели его очень редко, как гостя.

После выхода на пенсию с удовольствием уходил в гостиницу, где пил пиво или вино, читал газеты. Желая выглядеть, как чего-то добившийся в жизни, демонстративно носил бакенбарды как у императора Франца-Иосифа, и наслаждался ранней старостью после 40 лет успешной службы.

Как большинство самоучек, которые хотят показать свою образованность, вставлял в свою речь огромное количество иностранных слов.

Постоянно придирался к старшему сыну Алоису, из-за того, что тот рос бездельником. После ухода старшего сына из дома в 1896 году всё внимание переключил на Адольфа, боясь, что он будет таким же бездельником. Это была одна из причин, почему Адольфу не нравилось учиться.

Дети

От Франциски

Алоис

Алоис (13 января 1882 — 20 мая 1956) — родился вне брака в Вене. В 1896 году ушел из дома из-за придирок отца, работал официантом. В 1900 и 1902 годах попадал в тюрьму за кражи. В 1907 году уехал в Париж, а оттуда в Ирландию, где женился на Бриджит Доулинг и у него родился сын Уильям Патрик (12 марта 1911 — 14 июля 1987). В 1920-е годы вернулся в Германию, в Гамбурге был осуждён за двоежёнство; после тюрьмы переехал в Англию. Когда Адольф Гитлер пришёл к власти, Алоис хотел извлечь из этого выгоду: он открыл в Берлине ресторан «Алоис», однако Адольф Гитлер полностью его проигнорировал и запретил упоминать его имя в своём присутствии. После Второй мировой войны сменил фамилию.

Сын Алоиса Уильям Патрик также сидел в тюрьме. С ним Адольф Гитлер перестал общаться после статьи Патрика в «Paris-Soir», хотя до этого несколько раз давал ему деньги. В 1938 году Патрик бежал в Англию, боясь за свою жизнь. Перед Второй мировой войной уехал с матерью в США. Во время войны служил в ВМС США в качестве санитара, был ранен. После войны изменил свою фамилию на Стюарт-Хьюстон, женился, стал отцом четырёх сыновей.

Сын Алоиса от второго брака — Хайнц (Генрих) Гитлер (14 марта 1920 — 1942) — любимый племянник Адольфа Гитлера, нацист. В 1938 году окончил Национал-политическую академию («Напола») в Балленштедте и выбрал офицерскую карьеру. Воевал на Восточном фронте в чине унтер-офицера 23-го потсдамского артиллерийского полка. Попал в плен под Сталинградом и умер в Москве в Бутырской тюрьме в 1942 году.

Ангела

Ангела (28 июля 1883 — 30 октября 1949) 14 сентября 1903 года вышла замуж за младшего налогового инспектора Лео Раубаля. В браке родила:

• сына Лео (12 октября 1906 — 18 августа 1977), у которого в 1931 году у него родился сын Петр; Лео служил лейтенантом-сапёром, во время Сталинградской битвы был ранен и попал в плен, находился в московской тюрьме до 28 сентября 1955 года; после вернулся в Австрию, где в Линце жил и работал учителем и там же похоронен;
• дочь Гели (4 января 1908 — 18 сентября 1931) — будущая любовница Адольфа Гитлера;
• дочь Эльфрида (10 января 1910 — 24 сентября 1993) — вышла замуж за немецкого адвоката Эрнста Хохэггера 27 июня 1937 года в Дюссельдорфе; в январе 1945 года родила сына Хайнера Хохэггера.

Ангела была экономкой Адольфа Гитлера с 1928 по 1935 годы. В 1935 году он выгнал её, обвинив её в том, что она помогала Герингу приобрести участок земли в Берхтесгадене напротив его участка. Прервав отношения с ней, он не посетил её вторую свадьбу, когда 20 января 1936 года она вышла замуж за немецкого архитектора Мартина Хаммитцша (22 мая 1878 — 12 мая 1945) — директора Государственной школы строительных конструкций в Дрездене. Позже Гитлер установил контакт с ней, и Ангела была посредником между ним и остальными членами семьи, с которыми он не хотел общаться. Умерла от инсульта.

От Клары

• Густав Гитлер (10 мая 1885 — 8 декабря 1887) — родился через 280 дней после смерти второй жены Алоиса.
• Ида Гитлер (23 сентября 1886 — 2 января 1888) — умерла от дифтерии через 25 дней после смерти брата Густава.
• Отто Гитлер (1887—1887) — прожил несколько недель.
• Адольф Гитлер (20 апреля 1889 — 30 апреля 1945).
• Эдмунд Гитлер (24 марта 1894 — 28 февраля 1900) — умер от оспы.

• Паула Гитлер (Вольф) (21 января 1896 — 1 июня 1960) — не имела практически контактов со своим братом, когда он жил в Вене, Мюнхене, во время Первой мировой войны и в начале его политической деятельности. Закончив школу, Паула переехала в Вену, где работала секретарем; здесь она встретилась с братом в начале 1920-х годах. После потери работы в страховой компании в Вене в 1930 году (когда работодатель узнал о её происхождении) Паула получала финансовую поддержку от Адольфа. До смерти брата жила под вымышленной фамилией Вольф (кличка брата в детстве). Вела хозяйство Адольфа Гитлера после 1936 года. Адольф был к ней привязан всю жизнь и всегда заботился о ней. В мае 1945 года в возрасте 49 лет она была арестована сотрудниками американской разведки. После освобождения вернулась в Вену, работала в магазине декоративно-прикладного искусства. В 1952 году она переехала в Берхтесгаден, жила в изоляции в двухкомнатной квартире, ухаживала за бывшими членами СС. Была похоронена в Берхтесгадене под своим именем.

Образ Алоиса Гитлера в искусстве

• В фильме Кристиана Дюгея о приходе Адольфа Гитлера к власти «Гитлер: Восхождение дьявола» (англ. Hitler: The Rise of Evil) роль Алоиса Гитлера исполнил британский актёр Йен Хогг.

Литература

• Вернер Мазер. Адольф Гитлер. 1998. ISBN 5-222-004595-X (ошибоч.)
• Фест И. Адольф Гитлер. В 3-х томах. Том 1 / Перевод А. А. Фёдоров. — Пермь: Алетейя, 1993. Глава V стр.87; ISBN 5-87964-006-X, 5-87964-005-1; Том 2 / Перевод А. А. Фёдоров, Н. С. Летнева, А. М. Андронов. — Пермь: Алетейя, 1993. ISBN 5-87964-007-8, 5-87964-005-1; Том 3 / Перевод А. М. Андронов, А. А. Федоров. — Пермь: Алетейя, 1993. ISBN 5-87964-005-1, 5-87964-008-6 /// Fest, J. Hitler. Eine Biografie. — Berlin: Propyläen, 1973.
• Фест, Иоахим. Гитлер. Биография. Триумф и падение в бездну = Hitler. Eine Biographie. — Вече, 2007. — 640 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-9533-2125-9.
• Marc Vermeeren, De jeugd van Adolf Hitler 1889—1907 en zijn familie en voorouders. Soesterberg, 2007, 420 blz. Uitgeverij Aspekt. ISBN 978-90-5911-606-1  (нид.)
• Kershaw, Ian Hitler 1889—1936: Hubris. W W Norton, 1999 ISBN 0-393-04671-0  (англ.)
• Oliver Halmburger, Thomas Staehler: Familie Hitler. Im Schatten des Diktators. Dokumentarfilm. Unter Mitarbeit von Timothy Ryback u. Florian Beierl. München: Oliver Halmburger Loopfilm GmBH u. Mainz: ZDF-History 2005  (нем.)
• Augustus Kubizek. 1953. Adolf Hitler mein Jugendfreund. Stuttgart: Leopold Stocker Verlag. ISBN 3-7020-0971-X.  (нем.)
• Брюханов В. А. [samlib.ru/b/brjuhanow_w_a/004_junost_hitlera.shtml «Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера»] КМК, 2008, ISBN 978-5-87317-470-6

Ссылки

• [foto-history.livejournal.com/243091.html ФОТО Алоиса]
• [www.zakharov.ru/component/option,com_books/task,book_details/id,379/Itemid,53/ Уильям Ширер. Взлет и падение Третьего Рейха : в двух томах . М. : «Захаров», 2009.ISBN 978-5-8159-0920-5]

Отрывок, характеризующий Гитлер, Алоис

13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.
Балашев поехал дальше, по словам Мюрата предполагая весьма скоро быть представленным самому Наполеону. Но вместо скорой встречи с Наполеоном, часовые пехотного корпуса Даву опять так же задержали его у следующего селения, как и в передовой цепи, и вызванный адъютант командира корпуса проводил его в деревню к маршалу Даву.


Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.