Чохонелидзе, Гиули Ясонович
Поделись знанием:
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
(перенаправлено с «Гиули Чохонелидзе»)
| Гиули Чохонелидзе | |
| გიული ჭოხონელიძე | |
 | |
| Имя при рождении: |
Гиули Ясонович Чохонелидзе |
|---|---|
| Профессия: | |
Гиули Ясо́нович Чохонели́дзе (груз. გიული ჭოხონელიძე; 10 апреля 1929[1], Тбилиси — 24 декабря 2008, Тбилиси) — грузинский актёр и кинорежиссёр.
Биография
Родился 10 апреля 1929 года в Тбилиси.
В 1951 году окончил Тбилисский театральный институт им. Ш. Руставели, затем один год учился во ВГИКе у С.А.Герасимова. Работал актёром Тбилисского академического театр имени К. Марджанишвили.
В начале своей карьеры много снимался в главных и эпизодических ролях на киностудии «Грузия-фильм», на студиях союзных республик. Особенно запомнился зрителям образ Ибрагима в «Фатиме» — мужественный, благородный, глубоко трагичный.
Темы войны и мира Гиули впервые коснулся в великой киноэпопее «Война и мир» Сергея Бондарчука. В ней Чохонелидзе сыграл свою коронную роль — Багратиона. В истории создания кинообраза великого полководца первым был Серго Закариадзе. Его Багратион оказался эмоциональным, темпераментным. А Чохонелидзе по-другому строил образ — играл вдумчивого, смелого стратега, которому из-за консервативного окружения порой нелегко давались решения...
Народный артист Грузии.
Ушёл из жизни 24 декабря 2008 года.
Фильмография
Актёр
- 1954 — Андриеш — эпизод
- 1958 — Фатима — Ибрагим, батрак
- 1958 — Ч. П. — Чрезвычайное происшествие — Джавахия
- 1959 — День последний, день первый
- 1960 — Перед рассветом
- 1961 — Под одним небом
- 1964 — Жили-были старик со старухой — инженер
- 1966 — Встреча с прошлым — Гогия, контрреволюционер (озвучен М. Глузским)
- 1966 — Игра без ничьей — майор
- 1968 — Война и мир — князь Багратион
- 1976 — Додумался, поздравляю! — Сухиашвили, полковник милиции (озвучен Л. Каневским)
- 1977 — Ночь над Чили
- 1979 — Земля отцов наших — Беткил
- 1985 — Багратион — князь Багратион
- 1988 — Очень скучная история — отец
- 1989 — Султан Бейбарс — Барат
- 1990 — Спираль — Зураб Торадзе
- 2001 — Антимоз Ивериели — Антимоз Ивериели в старости
Режиссёр
Награды
- Народный артист Грузии
Напишите отзыв о статье "Чохонелидзе, Гиули Ясонович"
Примечания
- ↑ В ряде интернет-источников ошибочно указан год рождения Чохонелидзе как 1924 — в частности, на сайтах [www.ruskino.ru/art/3525 «Роскино»], киностудии им. Довженко, а также [www.nukri.org/modules.php?op=modload&name=News&file=article&sid=224 в статье Дианы Кесснер]. Однако более надёжные источники указывают 1929 год рождения — [www.rubricon.com/qe.asp?qtype=4&qall=0&aid={A013CA09-5664-479F-B7A2-B559FE329B42}&ii=140&id=140 в энц. словарь «Кино»], [www.tvkultura.ru/news.html?id=290326&cid=178 в сообщение о смерти актёра] на канале «Культура», а также [www.google.ru/search?hl=ru&safe=off&client=firefox&rls=org.mozilla%3Aru%3Aofficial&newwindow=1&q=%E1%83%92%E1%83%98%E1%83%A3%E1%83%9A%E1%83%98+%E1%83%AD%E1%83%9D%E1%83%AE%E1%83%9D%E1%83%9C%E1%83%94%E1%83%9A%E1%83%98%E1%83%AB%E1%83%94&lr=&aq=f&oq= практически все грузинские сайты о кино].
Ссылки
- Гиули Чохонелидзе (англ.) на сайте Internet Movie Database
- mediateka.km.ru/cinema_2001/Encyclop.asp?Topic=topic_segida_p5800
|
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Чохонелидзе, Гиули Ясонович
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
